Мой взгляд блуждает по его идеальным рельефным кубикам, будто ему их прифотошопили, и – О ГОСПОДИ! – я замечаю в его руке мороженое. Макс облизывает клубничный шарик, но из-за жары несколько капель стекают с рожка и устремляются ему прямо на пресс.
Матерь божья.
Судя по тому, как ухмыляется Макс, стирая уголком расстегнутой рубашки мороженое с груди, он считал мою реакцию даже по совершенно невозмутимому лицу, ведь я напоминаю, что меня все еще снимает камера, и я сохраняю покерфейс, натирая доску воском. А еще рядом стоящий Эндрю что-то мне говорит, но я его не слушаю, и Макс определенно это замечает.
Чтоб его!
Отворачиваюсь от Макса, пытаясь прогнать все пошлые мысли, сидящие у меня в голове, и устремляю взгляд на Эндрю. Он мило улыбается и кивает в сторону океана. Следом за ним убираю воск и хватаю доску, чтобы перейти к съемке в океане.
Кстати, забавный факт: я еще даже не заходила в воду, но уже вся мокрая. И раз уж я тут признаюсь вам во всяком эдаком, должна сообщить, что меня, кажется, помимо загара, возбуждает и мороженое. И то, как Макс умело проделывает своим языком всякие фокусы. Это я о том, как он слизывает им мороженое. А не о том, о чем вы подумали. Или нет. Отвратительно. Боже, дай мне суперспособность не испытывать возбуждение, глядя на австралийских иллюзионистов.
– Русалочка, ты в порядке? – зовет меня отец.
Нервно киваю. Несколько раз. И замечаю, что Эндрю давно в океане.
Папа подходит ко мне, и меж его бровей появляется складка.
– Эми, я понимаю, что ты нервничаешь из-за тендера, но не стоит, ладно? Это всего лишь тендер. Мы крепко стоим на ногах, поэтому это просто способ попробовать себя в чем-то новом. И ничего больше.
– Я понимаю.
Отец тянется ко мне и оставляет на моем лбу поцелуй.
– Всё точно в порядке? – хмурится подошедшая Эмбер.
– Да, – снова киваю.
– Детка, если ты не хочешь во всем этом участвовать, то я сделаю общие кадры. Или поснимаю только Эндрю.
– Нет, нет, – заверяю я. – Давайте продолжим.
Папа сводит брови к переносице, по-прежнему с волнением глядя на меня, но все же дает Эмбер и мне команду продолжать, и следующие несколько часов мы с Эндрю снимаем обучающие ролики, и я немного расслабляюсь, практически не вспоминая о том, что провела ночь с парнем, в которого влюблена с девяти лет.
Но когда я возвращаюсь домой и чувствую повсюду его древесный аромат, меня бросает в дрожь от осознания того, что я все еще влюблена в него, как и тогда, в девять.
И от этого хочется потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы изобрести машину времени и больше никогда не влюбляться в Макса Миллера.
Глава 4
Эммелин
На часах уже девять вечера. Сквозь приоткрытое окно доносится шум волн, что прибивают к берегу. В комнате темно, большая луна освещает своим сиянием белоснежную простыню, на которой я лежу, пытаясь провалиться в сон. Но стоит мне прикрыть веки и отбросить все мысли, я тут же вздрагиваю от скрипа пола на веранде.
Резко подрываюсь в постели, пытаясь понять, может ли это быть какая-нибудь птица. Очевидно, очень толстая, учитывая уровень шума, например, казуар, вес которого может достигать шестидесяти килограммов… Или нет?
Господи, в фильме ужасов меня бы давно убили, учитывая длительность моего бездействия.
Спрыгиваю с кровати, не желая умирать на первых же минутах какого-нибудь австралийского хоррора. Желательно еще и с Крисом Хэмсвортом в главной роли…
Ну вот опять. Вместо того чтобы думать о том, как мне выжить, я думаю о сексуальном австралийце. Мне нужна аскеза!
Хотя… а кому нужно помолиться, чтобы этот Крис Хэмсворт сейчас оказался на моей веранде?
Ладно, сейчас определенно не самый лучший момент, чтобы гуглить, какой бог отвечает за горячих австралийцев. Каждая минута как бы на счету!
Шаги становятся все ближе, и я хватаю первое, что попадается мне под руку – мою метровую подушку-обнимашку, чтобы защищаться.
Согласна, своеобразный выбор, но лучше, чем ничего.
Когда я вижу что-то, проникающее в мое бунгало сквозь окно, я замахиваюсь подушкой и… нечто ловит ее и возвышается надо мной.
Я тут же громко кричу, на мгновение возомнив себя Кевином, который остался один дома, но вдруг слышу знакомый голос:
– Это что, подушка? Ты серьезно, Лагуна?
Закрываю рот, чтобы перестать орать, а затем спрашиваю громким шепотом:
– Какого черта ты здесь делаешь, Макс?
– Какого черта ты шепчешь, если ты только что орала так, что тебя наверняка было слышно даже в Марианской впадине? – парирует кретин.
– А какого черта ты лезешь через окно? Ты что, не знаешь, как пользоваться дверью?
– Дверь на самом видном месте, а твоя веранда спрятана в пальмах, и можно остаться незамеченным. Ты же сама просила, чтобы никто о нас не узнал! Так какого черта ты недовольна?
– А знаешь, что еще можно сделать, чтобы никто о нас не узнал?
– Да. Не орать на весь остров?
Закатываю глаза. Жаль, что он этого не видит в темноте.
– Нет! – еще громче шепчу. – Просто не приходить сюда! Стопроцентный вариант остаться незамеченным!
В свете луны за окном все же замечаю, как Макс улыбается. Он бросает подушку обратно на мою кровать, после чего делает шаг ко мне и притягивает к своей большой груди.
– Я соскучился, – вдруг заявляет он и тянется к моим губам за поцелуем, но я не позволяю ему коснуться их.
– Макс, ты не можешь вот так заявляться сюда, когда тебе захочется.
– Почему не могу? Только что же смог.
– Макс… – шумно выдыхаю.
Он ничего не говорит, лишь принимается покрывать скользящими поцелуями кожу на моем оголенном плече, поднимаясь к шее.
– Я тебя хочу, – шепчет он. – Весь день думал о тебе. А ты думала обо мне?
– Конечно.
– М-м-м… – Он кусает мочку моего уха. – И что мы делали в твоих фантазиях?
– А кто говорит о том, что я думала о тебе во время своих фантазий? – насмехаюсь над ним. – Я просто смотрела «Внешние отмели», ту серию, в которой Рэйф получил по яйцам, и подумала о тебе.
Макс прекращает покрывать мою шею поцелуями и устремляет на меня взгляд.
– Ха. Ха, – гримасничает он. – Но я рад, что ты думаешь именно о моих яйцах.
Ладно, один – один.
Ожидаю, что Макс не остановится на этой шутке и продолжит пошлить, но он меня удивляет, неожиданно задав вопрос, которого я никак не ожидала.
– Ну и в чьей ты там команде? – усмехается он. – Джон Би? Джей? Только не говори, что ты в команде плохишей и отдала свое сердце этому придурку Рэйфу.
Пытаюсь скрыть свое удивление, но не выходит. С каких пор Макс смотрит подростковые сериалы про приключения? Насколько я помню, раньше он не увлекался приключенческими фильмами и считал «Пиратов Карибского моря» полным бредом. Хотелось бы сказать, что сейчас считаю это странным, но на самом деле меня это заводит. И вот это действительно странно.
– Мы серьезно будем обсуждать «Внешние отмели»? – все же спрашиваю я.
– Почему нет? – пожимает плечами он.
Эта тема для беседы нравится мне куда больше обсуждения его яиц. Хотя яйца у него очень даже неплохие.
О ГОСПОДИ. Почему я такая извращенка?
Не отвечайте.
– Ладно, я в команде Джона Би! – выпаливаю я.
– О, конечно. – Макс закатывает глаза.
– И что не так с Джоном Би? – искренне недоумеваю.
– Без спойлеров?
– А на каком ты сезоне?
– Я посмотрел все четыре, – важно заявляет он, и я усмехаюсь. – Что? Мой старший брат несколько дней успокаивал жену после финала четвертого сезона. Пришлось посмотреть весь сериал, чтобы понять, почему она рыдает.
– Понял?
– Не особо. Это же всего лишь сериал. Это не по-настоящему.
– Бессердечный, – ахаю я.
– Ты же в команде Джона Би. Какая тебе разница, что там произошло с другими персонажами в финале сезона?
– Бесчувственный. Жестокий. Равнодушный. Черствый. Бесчеловечный. Холодный!
Губы Макса расплываются в улыбке.
– Ну вот с последним я не соглашусь, я очень даже горяч.
– Даже не пытайся флиртовать со мной сейчас. Я никогда не прощу тебе этого безразличия!
Макс усмехается.
– Зато я не безразличен к тебе, – хрипло произносит он.
– Макс…
– Вернемся к Джону Би позже. А сейчас просто признайся, что ночью тебе было хорошо со мной. И утром. И нам может быть хорошо друг с другом сейчас. Здесь нет Джона Би. Его в принципе не существует в этом мире, зато рядом с тобой я.
Ну что за кретин.
– И прекрати делать вид, что ты недотрога, Лагуна.
– Почему ты называешь меня Лагуной?
– Ну, тебя зовут, как ту сексуашку из «Голубой лагуны», и мне показалось милым назвать тебя Лагуной.
– Милым? Начнем с того, что сексуашке Эммелин было всего четырнадцать, а закончим тем, что в романе 1908 года, на котором основан этот фильм, Ричард и Эммелин были кузенами, которые потерпели кораблекрушение и стали любовниками. Ты извращенец, Макс.
Кретин смеется. Ну точно извращенец, раз его веселит инцест.
Он обхватывает мое лицо ладонями, и я тону в его ярких зеленых глазах, а затем перевожу взгляд на пухлые губы, которые раскрываются в широкой улыбке.
Мне нужно бежать от него, пока я совсем не утратила контроль. Сбросить его руки, заставить его уйти, а лучше улететь обратно в Сидней и никогда не напоминать мне о своем существовании.
– Ладно, давай обсудим все это на свидании? – вдруг спрашивает Макс. Он рехнулся? – Что скажешь?
Псих редкостный.
– Скажу, что тебе придется сильно постараться, чтобы сместить Джона Би с высшей ступени пьедестала идеальных мужчин. Особенно после того, как выяснилось, что у тебя нет сердца и ты старый извращенец!
Макс сдерживает смешок.
– Но ты согласна?
– Пойти с тобой на свидание?
Кивает.
