Уроки во грехе
Пэм Гудвин
Любовь и грех
В прошлом я совершил поступки, которым нет прощения. Но, казалось, нашел способ усмирить своих внутренних демонов. Я стал священником. Ныне я отец Магнус Фальк, директор католической школы-интерната. Стремления обузданы, и до недавнего времени меня не соблазняли ученицы.
Пока не явилась Тинсли Константин. Дерзкая наследница бросает вызов каждому правилу, каждому моему убеждению, пробуждая тщательно скрываемую тьму. С каждым выговором, с каждым наказанием, жажда её растёт. В классе, в уединенности моего дома, даже у алтаря, я вижу её и желаю обладать ею безраздельно.
Единственное прикосновение – и всё, чего я достиг, обратится в прах. Вера. Искупление. Жизнь. Но разве это было когда-либо преградой? Я алчу её страданий, её сердца. А она, кажется, ищет познания греха, который я один могу преподать.
Содержит нецензурную лексику.
Пэм Годвин
Уроки во грехе
Роман
Pam Godwin
Lessons In Sin
* * *
Copyright © 2021 Pam Godwin.
© Алекс Миро, перевод, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Об авторе
Автор бестселлеров, по версии New York Times, Wall Street Journal и USA Today, Пэм Гудвин живет на Среднем Западе с мужем, двумя детьми и попугаем-матершинником. Когда-то она объездила четырнадцать стран на пяти континентах, окончила три университета и вышла замуж за вокалиста любимой рок-группы.
Хороший кофе, сигареты и мрачные истории любви – ее главные слабости, явно более нездоровые, чем ее любовь ко сну, мясу и куклам с хлопающими глазами.
Глава 1
Тинсли
Всего один жалкий минет – и моя жизнь пошла прахом.
Все тусовки, встречи, старшая школа, дизайнерские шмотки… Когда у меня отняли даже шелковые наволочки, весь мой привычный мир изменился к худшему в мгновение ока.
Моя жизнь закончилась.
Все, конец.
И ничего уже не вернуть.
Драматично? Возможно. Но я по-настоящему испугалась происходящего. Одно дело, когда тебя разлучают с семьей и друзьями. Но отправить меня в католическую школу-интернат для девочек…
Здесь я никого не знала. Воздух провонял сырым деревом и печалью. Со стен, будто зловещие предзнаменования, свисали распятия. А зеленая клетчатая униформа? Фу. Мне совершенно не идет этот цвет. К тому же я даже не католичка.
Ну как такое могло случиться?
Мелкими шажками я шла вдоль окон, и мои шаги эхом разлетались по старому, пустому классу. Солнце закатывалось за вершины гор, окрашивая принадлежащие школе окрестные поля в лавандовый цвет. Вид и впрямь мог быть прекрасным, если бы не… решетки на окнах.
Решетки на окнах третьего этажа.
– Это тюрьма, а не школа. Вот черт. Я в аду, – разбушевалась я и резко повернулась к матери. – Поверить не могу, что ты так со мной поступаешь. Это был просто минет. Ты не можешь из-за этого запереть меня здесь.
– Это место не тюрьма. – Примостившись на деревянной скамейке за первой партой, она не подняла глаз от экрана своего телефона. – Академия «Сион» прививает своим воспитанникам уважение и преданность, два качества, которых тебе в последнее время явно не хватает.
– Только потому, что я потусовалась с парнем? Даже королева Англии занималась этим не меньше четырех раз. Так в чем проблема?
– Королева Англии – женщина, которая дольше всех в истории находится во главе государства. И этот статус она получила не потому, что работала ртом с официантом из «Бургер Кинг». Она исполняла свой долг, проявляла уважение и находилась в примерном браке. – Мама вздернула подбородок и глаза ее заблестели. – И ты, как наследница рода Константин, должна делать то же самое.
Какая чушь.
Кэролайн Константин отлично разбиралась в «примерных браках». Она была не просто главой влиятельного и знатного рода. После папиной смерти она возглавила нашу семью, стала в ней непререкаемым авторитетом и за ней отныне оставалось последнее слово. Кто посмел бы с ней спорить?
Я была почти ребенком. Самой младшей из шести детей. И меня называли драгоценной принцессой. Украшением любого бала. Тини-Тинсли, милейшая из рода Константин.
Другими словами, никто и не думал, что я могу проявить твердость характера.
Да пошли они все. Хоть в прессе с подачи матери меня и описывали как невинную милашку, я могла бы стать такой же непримиримой, как она.
– Мне восемнадцать. – Я уперла руки в бока. – Я могу брать в рот всё…
– Ты Константин. Твой рот представляет нашу семью, так что я буду решать, где и как ты его используешь.
Как же я ее ненавидела. Даже в Бишоп Лэндинг было не так просто завести друзей. Но здесь… В нескольких часах езды от дома? Меня словно приговорили провести свой последний год в старшей школе в одиночестве.
Моей матери удалось найти самую престижную и статусную школу для девочек бог его знает где. Академия «Сион» ордена «Святого сердца» спряталась в старинной деревеньке в Новой Англии, у подножия Белых гор. В гребаном штате Мэн.
В ожидании директора школы я чувствовала себя все более и более одиноко.
До дальних стен классной комнаты вверх уходили ряды сидений и парт, похожих на те, что бывают в аудиториях. А перед ними стоял стол преподавателя, и на стене висела массивная меловая доска.
Благодаря парящему куполообразному потолку пространство казалось воздушным, но тяжелые деревянные парты и потускневшие латунные перила делали старинную атмосферу мрачной и унылой.
Завтра должен был начаться первый учебный день. Когда я только приехала, то сразу заметила, как на меня косятся идущие по коридору ученики. Отвращение к новичкам в их взгляде говорило громче любых слов. На каждый недружелюбный взгляд я тут же отвечала таким же – я не собиралась показывать свою слабость.
Я не могла даже вообразить, как буду сидеть в ряду чопорных девиц в одинаковых зеленых клетчатых юбках. Среди тех, кто готов учиться, молиться и подчиняться.
Просто… Ну нет.
Я хотела влюбляться в парней, носить классные шмотки и жить нормальной жизнью. Неужели я так много прошу?
Минет, сделанный Робби Ховарду, был у меня не первый. Просто Робби только приехал в наш город, поступил в колледж на первый курс и ездил в ближайший университет. Он же не знал, что до меня даже дотрагиваться нельзя.
Я бы даже лишилась девственности с ним, но, как и во всех остальных случаях, нянчащийся со мной телохранитель пресёк это дело на корню.
Может потому, что у Робби не было трастового фонда и ему приходилось работать в «Бургер Кинг», чтобы оплатить обучение? В любом случае, для моей матери это стало последней каплей.
И вот я здесь, во все глаза рассматриваю последствия своего падения.
Сожаление?
Мне было бы неплохо сожалеть. Надо было бы исписать весь обтрепанный по краям дневничок, раскаиваясь в содеянном. У многих восемнадцатилетних девчонок был такой дневник. Но я была не как все. Мне было не позволено ошибаться, а потом сожалеть.
Все думали, что я должна набраться жизненного опыта, при этом будучи идеальной.
Бред сивой кобылы.
– Ты что думаешь, здесь я не вляпаюсь в неприятности? – кипя, набросилась я на мать. – Уж я найду способ, мама. И обязательно найду еще одного Робби Ховарда…
– Еще раз произнесешь его имя – и будешь писать ему за решетку.
– Писать ему? – Я недоверчиво поморщилась. – Я не хочу с ним никаких отношений. Я просто хочу…
– Молчи…
– …секса. Мне бы хоть раз в жизни повеселиться как следует! – В отчаянии я бросилась перед ней на колени, сжала ее лежащую на подлокотнике кресла руку, и тон мой стал почти умоляющим. – Я хочу жизни обычной девушки: экспериментировать, открывать для себя новое, расправить крылья. Я жить хочу!
– Встань. – Она отдернула руку, а взгляд ее голубых глаз стал ледяным. – Встань на ноги.
– Пожалуйста. Не оставляй меня здесь. Умоляю тебя.
– Члены семьи Константин не умоляют и не стоят на коленях. Встань. Немедленно.
– Я перестану умолять, когда ты меня услышишь. – Я прижалась грудью к ее ноге. – Неужели ты не чувствуешь странную мрачность этого места? Эту подавленность вокруг.
– Не путай подавленность с дисциплиной и порядком. Тебе нужно пожить в строгости.
– Ладно. Тогда отправь меня в Пемброк. Китону там понравилось. Или в любую другую подготовительную школу с совместным обучением. Куда угодно, только не сюда. Здесь все не так. Здесь жутко и тоскливо. – Услышав свой дрожащий голос, я содрогнулась, но мне надо было донести свою мысль до матери. – Даже дерево и кирпич, все не так. Здесь промозгло. И в этих стенах обитает что-то жуткое.
– Да ради всего святого! Это всего лишь твои фантазии.
– Элейн ты то же самое сказала?
Мама побледнела, и на долю секунды я, клянусь, заметила в ее лице эмоцию, что ни разу в жизни не искажала ее идеальных черт.
Раскаяние.
Я не знала, что случилось с моей сестрой, но после того, как ее отправили в религиозную школу, она вернулась совсем иной. Мама знала, почему Элейн впала в депрессию и начала принимать наркотики. Элейн много раз жаловалась маме. Молила ее о помощи.
– Она тебе доверилась. Что бы она ни рассказала тебе о школе «Реверенд Линч», я точно знаю, что там все было просто ужасно. – В груди у меня все сжалось. – А что сделала ты? Ответила ей, что это всего лишь ее фантазии?
– Хватит! – Она внезапно поднялась с места и оттолкнула меня прочь. – Встань.
– Ты можешь все это прекратить. – Я быстро подползла к ней на коленях и схватилась за подол ее обтягивающей юбки. – И ты можешь уберечь меня от повторения ее судьбы.
– Избалованное, вечно драматизирующее дитя. – Она схватила меня за запястье и с силой потянула. – Встань, пока ты не опозори…
Но тут дверь отворилась – и темная, внушительная фигура заполнила дверной проем.
Мама отпустила мою руку, и я свалилась на дощатый пол, пытаясь унять сбившееся дыхание.
В класс вошел человек, одетый в черное с ног до головы. Ботинки, брюки, застегнутая на все пуговицы рубашка словно притягивали маячащие за его спиной тени, а мрачность его облачения лишь подчеркивала кипенную белизну стоячего воротничка.
