– Я спрашивал не об этом.
– Она симпатичная для восемнадцатилетней девушки.
С глазами, что светятся, словно ведьмин огонь. И такая честная… Боже, помоги мне, ее прямолинейность заставляла мою кровь кипеть в венах.
Она меня заворожила, и от этого мне было крайне некомфортно.
– Кристиано… – Я уставился на свой стакан, в котором янтарный виски мерно кружился. – У меня был рецидив.
– Понятно. – Он поставил стакан и, повернувшись на диване, посмотрел на меня, тут же войдя в роль моего духовника. – Это исповедь?
– Нет. Это просто чувство. Мысль.
– Наваждение.
Вот как он это называл. А я называл это болезнью. И он был единственным человеком на свете, который знал, с чем именно я борюсь. Он знал все мои грязные секреты.
– Ну да.
– Это ее мать спровоцировала?
– Не в этот раз.
– Дочь? – он облегченно вздохнул.
– Твой вздох не слишком меня обнадеживает. Ты слишком в меня веришь.
– Влечение – часть человеческой природы. Мы все его испытываем, и тот священник, который скажет тебе иное, на самом деле прячет нечто гораздо худшее. У нас одинокая жизнь. Мы каждую ночь ложимся спать в одиночестве. Стареем в одиночестве. Такова принесенная нами жертва. Но если честно, я молился, чтобы настал тот день, когда ты изменишь свои предпочтения. Посмотрим правде в глаза: у тебя отвратительный вкус на женщин, друг мой, – он драматично дернул плечами.
– Жопа ты.
Он засмеялся, громко и от всего сердца, и взял свой стакан с виски.
Только он мог найти смешное в моих недостатках.
Он с самого начала был на моей стороне. Пока другие мальчишки в нашей школе увивались за девочками, я увивался за их матерями и учительницами.
В моем детстве не было ничего такого травмирующего. Никаких унаследованных от скучных, законопослушных работящих родителей черт. Ничего, что могло бы объяснить мои наклонности.
Мои сексуальные предпочтения были частью меня.
– Слушай, – отрезвил меня Кристиано, – у тебя гораздо больше терпения и решительности, чем у меня. Сам Господь послал тебя к нам. Время и деньги, которые ты вкладываешь в развитие нашей школы, бесценны. Ты самоотверженный – и тебе нет равных. Ты хороший человек, Магнус.
– Ты знаешь, что это неправда, – хмыкнул я. – Я икогда не был хорошим человеком.
– Я не говорю о прошлом. Конечно, ты все так же жесток. И страшен во гневе. Возможно, я не разделяю твоих методов воспитания, но когда надо мотивировать немотивированных, страх и чувство вины работают как надо.
– Ты говоришь как истинный католик. – Я приподнял стакан с виски.
Он чокнулся со мной и сделал глоток, глядя на меня поверх стакана.
– А что такого необычного в мисс Константин?
– Она спасла летучую мышь.
– Что-что?
Я рассказал ему всю историю, и он долго над ней смеялся. Потом мы обсудили замысловатое расписание уроков школы Святого Иоанна, поговорили о событиях в мире и слишком много выпили.
К тому времени как он вернулся в свои апартаменты, мне стало легче. Я почувствовал себя более уравновешенным, ощутил силы начать новый учебный год.
И призвать Тинсли Константин к порядку.
Глава 7
Тинсли
Мне не спалось.
С тех пор, как стих смех, заполнивший коридор на нашем этаже, прошло уже несколько часов. Когда девочки шли мимо моей комнаты, я несколько раз слышала свое имя, но к десяти вечера все успокоились.
Никто не зашел ко мне, не постучался.
Если бы я была здесь по своей воле, то вышла бы к ним и представилась сама. Я попыталась бы завести новых друзей.
Но все было совсем иначе. К черту эту школу. Я вернулась калачиком на узкой постели, чувствуя, как электризуются мои волосы, а кожа на лице морщится от соприкосновения с отвратительной тканью постельного белья. Как вообще можно на таком спать?
Я скучала по своим шелковым наволочкам. Я пыталась их упаковать, но Джастин – один из маминых цепных псов (он же персональный ассистент) – выудил их из чемодана, заявив, что их нет в одобренном списке. Я вообще много чего пыталась упаковать, но он стоял надо мной и с неодобрением на меня таращился.
«Слишком короткое».
«Слишком прозрачное».
«Никаких стрингов».
«Слишком открытое».
«Неподобающе».
«Производит неправильное впечатление».
Он убирал всё, что я складывала. И когда у меня наконец лопнуло терпение, я швырнула лифчик ему в лицо и сказала, чтобы он паковался сам.
Этот уродец запаковал всего одну сумку. Одну! И набил ее одеждой, про которую я и знать не знала. Консервативным, унылым говном.
Ну да ладно. Я знала, что все рано не задержусь здесь надолго. И всю ночь планировала, как отсюда выбраться.
Напиться, принять наркотики, протащить оружие – за это меня бы точно исключили. Но раздобыть это всё не было никакой возможности.
Можно было запалить комнату. Но я не хотела, чтобы из-за меня кто-нибудь пострадал.
Будь у меня мобильный, я включила бы порно на полную громкость прямо в классе.
Будь у меня мобильный, я бы позвонила Китону. Он бы меня выслушал и сказал правильные слова. Он бы понял. Но поскольку и этой возможности я была лишена, я сидела и внимательно читала школьные правила, придумывая, как бы их нарушить.
Мне нужно было быть совершенно неуправляемой. Хулиганкой. Изобретательной. Храброй. Более смелой, чем когда-либо. Вытворять нечто, чего я никогда не позволила бы себе в своей старой школе.
Я не была плохой от природы. Не могла себе представить, как буду ломать и крушить или, например, красть. Да я, черт возьми, ни разу не курила.
Но сюда я попала за свою прямолинейность и тусовки с парнями, и я решила, может быть, именно за это меня и исключат.
Что касается парней: в своде правил была целая глава, посвященная запретам на половые отношения. И упоминания об электрической ограде на заборах, прости господи.
Может, в стенах были бреши?
Мне нужно было подружиться с нарушительницами общественного спокойствия, с девочками, которые прожили здесь достаточно долго, чтобы узнать слабости этого заведения. Ученицы академии «Сион» казались сдержанными и чопорными, но в каждой школе обязательно есть свои «плохиши». И их будет нетрудно отыскать.
Перед рассветом я услышала топот в коридоре. Словно бежало целое стадо. Они топали, но при этом шикали друг на друга, стараясь как можно тише пробираться мимо спален.
Я подскочила и посмотрела на часы. И ахнула. Я проспала минут двадцать, а собраться внизу мы должны были часа через два.
Какого черта они там делают в такую рань?
Любопытство вытащило меня из постели. Открыв дверь, я мельком увидела кого-то отстающего от остальных. Она исчезла за углом, где-то на лестнице, и кстати, на ней были только крохотный топ и стринги.
Вот ублюдок. Значит, я могла взять стринги.
Сжав руки в кулаки, я ринулась за ними, проскользнув мимо двери старшей сестры.
На лестничной площадке я сначала не поняла – подниматься мне или спускаться. Но голоса послышались сверху, и, разгоняя адреналин в крови, я побежала туда.
В любой другой ситуации я бы не вышла из комнаты в майке и трусиках. Но на сей раз я бежала в шесть утра за девочкой, чей зад был буквально прикрыт ниткой для чистки зубов.
На верху лестницы пролет заканчивался таким же, как у нас на этаже, коридором с комнатами по обеим сторонам. Но здесь стояла оглушительная тишина. Пробираясь по коридору, я заглядывала в открытые двери спален. Во всех лежали личные вещи, но постели были пусты, а простыни смяты.
Куда все подевались?
С другого конца коридора до меня донесся восторженный шепоток. Я поспешила на звук и остановилась у двери последней комнаты.
С десяток девочек прилипли к двум окнам. Стоя ко мне спиной, они пихались локтями и дрались за лучший обзор. Некоторые встали на кровать, чтобы получше рассмотреть происходящее.
В этой толпе я разглядела нескольких девочек в стрингах. Многие были в кружевных шортиках и ифчиках. Куча грудей. Довольно больших. Соблазнительные, женственные фигуры.
Неплохо.
По сравнению с большинством из них я выглядела подростком с цыплячьими ножками и плоской грудью. Прискорбно. Но я привыкла к этому чувству.
Первые лучи солнца озарили горы, подсветили небо во все цвета лазурной пастели. Горя желанием узнать, что же такого захватывающего там происходит, я помедлила на пороге комнаты.
– Глянь на него, – милая рыжая девушка вздохнула. – Так нечестно.
– Он просто чистый секс, – прошептала ее товарка. – Даже когда он весь потный, он восхитителен.
– А эти руки…
– Руки? – Брюнетка с длинными кудрявыми волосами прижалась лбом к стеклу. – Девки, гляньте, какой зад.
Я закусила губу, чтобы сдержать улыбку.
Наверняка там на поле упражнялись мальчики из школы Святого Иоанна де Бребефа. Начался футбольный сезон – и, судя по всему, у девочек появился свой фаворит. Но как они могли разглядеть его с такого расстояния?
Я подошла ближе и встала у них за спинами. Никто даже не повернулся в мою сторону, когда я протиснулась в их ряд и посмотрела в окно.
О.
Боже.
Мой.
Это не мальчик.
Чтобы не ахнуть, я зажала рукой рот – передо мной стоял полуголый отец Магнус.
На нем были лишь серые шорты; он стоял перед окном, вытянув руки над головой. Короткие шорты низко сидели на его широких бедрах, очерчивая его округлые ягодицы.
Вот это задница. Я мысленно помолилась, чтобы пояс не выдержал и шорты упали на пол.
Он сцепил руки за головой и встал лицом к солнцу, подняв голову вверх, словно впитывая солнечные лучи. Эта поза подчеркивала линию его позвоночника, накачанные мышцы пресса и силу, таящуюся в его ногах.
Завораживающая красота.
Опасная соблазнительность.
Грешная порнография.
За его спиной на дорожке для бега лежала куча снарядов. Сама дорожка вела вокруг кампуса вплоть до запертых входных ворот.
Очевидно, что девочки знали его расписание и ставили будильники так, чтобы подсмотреть, как он бегает и стоит возле снарядов прямо перед этим окном. Наверное, он думал, что в шесть утра он здесь один.
Дурачок.
Никогда не стоит недооценивать женскую смекалку.
Девочки вокруг меня приглушенно перешептывались. Занятые созерцанием запретной сцены, они даже не заметили моего присутствия.
