Он встаёт со стула, подходит ко мне и пытается обнять.
– Так, ну всё, перестань. Я понял. Я ничего ему не скажу, хорошо?
– Хорошо, – устало выдыхаю я, позволяя Колпашевскому обвить руками мои плечи. Но ответные объятия дарить желания не возникает.
– Ситуация, конечно, не из приятных, но будем надеяться, что у мальчишки хватит благоразумия не лезть на рожон, – с умным видом заявляет мой жених. – В любом случае твой папа найдёт способ на него повлиять, так что ни о чем не беспокойся.
Мне остаётся только диву даваться его логике. Он что же, рассчитывает, что всю нашу дальнейшую жизнь мой папа будет решать за него проблемы?
Но вслух я произношу другое:
– Ты, главное, не говори ему ничего. Я сама расскажу, если не справлюсь.
– Я уже понял. Не скажу, не беспокойся.
Колпашевский выпускает меня из объятий и бросает беглый взгляд на наручные часы.
– Ну, я поеду, Танюш? Ты как, нормально?
– Да, нормально. Езжай.
Провожаю его в прихожую, жду, пока наденет своё пальто и обуется. Внутри так свербит всё от раздражения, пока Женя крутится у зеркала, стряхивая со своих плеч невидимые соринки.
Но я держу себя в руках, терпеливо молчу, опершись плечом на стену.
– Ну всё, пока, – наконец прощается он. – Позвони мне, как поговоришь со своим этим шантажистом.
– Хорошо.
Целует в щеку и уходит. Тщательно запираю дверь.
Оставшись одна, чувствую себя ещё более удручённой, чем до этого. Понятия не имею, что делать дальше, как поступить.
В кухне начинает трезвонить мой телефон. Иду туда, ощущая мерзкую слабость в ногах. Надеюсь, что это папа звонит, или Колпашевский что?то забыл. Или кто?то из подружек.
Но на экране светится номер ненавистного Сычёва.
15. У тебя классная задница
Снова накатывает паника. Дурацкое положение, отвратительное. Смотрю на вибрирующий на столе телефон. Сейчас Сычев снова начнёт шантажировать и запугивать меня. А он это умеет.
Не доверяю себе. Боюсь, что поддамся на провокацию, если отвечу на этот звонок. И не придумываю ничего лучше, как сбросить вызов и отключить телефон.
Так?то лучше.
Ухожу в свою спальню, падаю лицом в подушку, глухо стону.
Вот и всё, Таня. Кончилась твоя карьера учительницы.
Папа как?то говорил, что ни в коем случае нельзя поддаваться на шантаж. Даже если шантажист просит совсем немного. Один раз поддашься – и он больше не остановится. Лучше пресекать такое сразу.
А я вот поддалась уже однажды. Когда целовала Сычева в щеку в подъезде. Вот он и ободрился той победой, и пошел дальше. Страшно представить, каким будет его следующий шаг, если сейчас я соглашусь.
Чёрт. Стоило вспомнить тот вечер, и вот под ребрами уже бегает щекотка. Почему я так реагирую на этого подонка? Почему, стоит представить даже малейшее прикосновение к нему, как у меня сердце замирает или яростно стучит? И по телу расползается предательская слабость…
Почему я не встретила нормального парня, к которому бы испытывала что?то подобное? Или к нормальному я бы такого не испытывала? Может, это всё?таки со мной что?то не так?
Как бы там ни было, на его шантаж я больше не поддамся. Даже если это будет стоить мне репутации. А это будет стоить мне репутации. Возможно, меня даже выгонят с позором с практики. И всё дойдёт до отца.
За это он меня, конечно, убьёт. Но если узнает, что я ходила на квартиру к парню, поддавшись на шантаж, – убьёт с особой жестокостью. Морально уничтожит. Скорее всего, запрёт дома до конца моих дней. Хотя всё то же самое вполне может быть и за одни фотографии.
Снова громко стону и бьюсь головой об подушку. Будто это может как?то помочь.
День медленно тянется к концу. Вечером приезжает с работы папа. Я стараюсь делать вид, что всё хорошо, а у самой на душе просто кошки скребут.
Папа целует меня, обнимает.
– Привет, красавица моя. Как дела?
– Всё хорошо, – неестественно улыбаюсь я и сразу прячу взгляд.
Он, конечно, замечает. Хмурится.
– Что случилось?
– Ничего, пап. Просто… Что?то грустно.
– Ну, ё?моё. Давай сейчас будем поднимать тебе настроение. Вкусненького хочешь? Может, пиццу закажем? И какой?нибудь фильмец весёлый посмотрим?
– Да нет, пап. Надоела уже эта пицца.
– Ну а чего ты хочешь? Может, сходим куда?нибудь? В кино?
– Ничего не хочу, пап. Хочу побыть одна. Пойду к себе, ладно?
Папа снова хмурится. А я целую его в щеку и ухожу в свою комнату.
Теперь ко всем моим мучениям добавляются ещё и угрызения совести. Сложно мне обманывать его. Он, конечно, невыносимый диктатор, но любит меня. И я его люблю. Не хочу, чтобы командовал мной всю жизнь, как маленькой, но очень люблю. И очень боюсь разочаровать.
Поддавшись порыву, хватаю свой отключенный телефон и включаю его. Может, ещё не слишком поздно…
Когда экран, наконец, загорается, приходит несколько уведомлений о пропущенных вызовах. Все от Сычева.
Сердце снова подскакивает к горлу и начинает биться именно там.
Звоню сама. Слушаю длинные гудки.
Лицо горит. Руки трясутся.
– Ну наконец?то, Мышь, – хрипловато вздыхает трубка.
И меня отчего?то пробирают мурашки. Одёргиваю себя. Вполне возможно, что уже слишком поздно. И до взрыва бомбы замедленного действия остались считанные часы. Точнее, возможно, она уже взорвалась. А вот ударная волна меня накроет только утром. Когда на практику приду.
– Ты ещё не распространил мои фотки? – спрашиваю звенящим от нервов голосом.
– Конечно, нет.
– Почему конечно? Я ведь не пришла.
– Я и не собирался ничего распространять. Это был блеф. Ты не повелась, молодец. Хотя мне очень хотелось, чтобы повелась.
Я не верю своим ушам. Камень, что висел у меня на душе целый день, наконец?то падает. Чувствую лёгкость, потрясающую лёгкость. И радость сумасшедшую. Хочется облегчённо рассмеяться. Но всё это только в первые мгновения. А следом накрывает злость и непонимание.
– Ты хоть представляешь, какой стресс я сегодня пережила по твоей милости?! Я уже распрощалась и с практикой, и с репутацией! И вообще… со всем!
Из динамика тихий смешок.
– Ну прости, Мышь. Виноват. Но я не специально. Велик был соблазн, очень сильно хотелось тебя увидеть. Мне правда хреново, а с тобой сразу бы стало легче.
Потрясенно качаю головой.
– Значит, ты не станешь никому отправлять мои фотографии? – переспрашиваю я, всё ещё не веря. Может, он просто снова изощренно издевается надо мной.
– Конечно нет. Я же не мразь какая?то. Эти фотки только для меня.
Шумно выдыхаю, прикладывая ладонь к пылающему лбу. И чувствую, как гора окончательно сваливается с моих плеч.
Чертов Сычев. Ты же меня с ума сведёшь!
– Серёжа…
– М?
– Давай мы с тобой по?нормальному будем общаться? Пожалуйста. Я не могу больше так.
– Я только за, Таня.
– Правда?
– Конечно.
– И ты больше не будешь… вот это всё?
– Постараюсь. Мне просто нравится тебя бесить. Ты, когда злишься, такая забавная.
Закатываю глаза, и почему?то не могу сдержать улыбку. Но отвечаю самым строгим голосом, на который только способна:
– Тебе забавно, а мне очень плохо. Я сильно переживаю из?за этого всего.
– Не переживай, Мышь. Я буду паинькой. Только ты общайся со мной. Не посылай. Договорились?
– Ты ведь знаешь, что у меня есть жених.
Морщусь, произнося это. Невольно вспоминаю, как повел себя сегодня Женя. Но его честь – последнее, что интересует меня сейчас. Главное, дать понять Сычеву, что между нами никогда ничего не будет. И наличие у меня жениха – отличная причина для отказа. Её будет сложно оспорить даже такому сексуально озабоченному парню, как Сергей.
– Да, знаю. Мерин у него кайфовый, а сам он зануда каких поискать. Как ты его терпишь, не понимаю?
– Ты его не знаешь, чтобы так говорить.
– Любишь его?
От этого вопроса теряюсь. Чувствую себя очень странно. Кто бы мог подумать, что я буду обсуждать Колпышевского с Сычевым. И по?хорошему бы ответить «да» на его вопрос, но после сегодняшней выходки Жени язык не поворачивается. Ну как я могу любить человека, который, узнав о том, что меня обижают, даже не попытался защитить? Да мне с обидчиком общаться теперь приятнее…
Но отвечать что?то надо. Если скажу «нет», дам зелёный свет домогаться меня дальше. Пусть даже более мягкими методами.
– Тебе не кажется, что мы с тобой недостаточно близки, чтобы я откровенничала на такие темы? – подумав немного, выкручиваюсь я.
– Значит, не любишь, – отрезает Сычев.
– Почему это?
– Когда девчонки любят, им хочется кричать об этом на весь мир. Но любовь у вас недолговечная. Может, ты и правда любила своего зануду на мерине, но уже стопудово разлюбила. Неудивительно, конечно, после такой переписки. Я бы его вообще пристрелил, чтобы не мучиться.
С моих губ против воли срывается смешок:
– Да что ты там такого прочитал?! Нормальная у нас переписка.
– Вот именно, что нормальная. Он будто не парень твой, а дедушка. Который не на мерине ездит, а на оке.
Я снова беззвучно смеюсь, но при этом чувствую себя неловко. Ай, как некрасиво, Таня. Потешаться над своим женихом, да ещё и вместе с Сычевым.
– Где горячее, интимное? – тем временем продолжает Сергей. – Где «Я хочу тебя, сладкая»? Где «У тебя классная задница»? У тебя очень классная задница, Мышь, хрен с ней, с перепиской, он хоть на словах тебе это говорил?
Мне мгновенно становится жарко, снова начинает гореть лицо. Нет, не говорил. Женя никогда ничего подобного мне не говорил. Я даже представить не могу, чтобы Колпышевский такое вслух произнёс!
– Серёж, мы ведь договорились, что ты больше не будешь так делать? Ты обещал.
– А что я такого сказал?
– Что у меня классная задница.
– Но она у тебя правда классная.
