Шутки Богов. Следующий шаг
Хайдарали Усманов
Юмор бывает очень болезненным. Особенно тогда, когда шутник недооценивает силы воздействия подобных розыгрышей на того, кто невольно становится жертвой такого действия. Что можно сказать про тех же Богов, которые тоже любят пошутить? Ведь для них те же люди – это всего лишь пешки на шахматной доске! Сложный вопрос. Ведь многие такие шутники за определённое время привыкнув к своеобразной безнаказанности подобных розыгрышей, совершенно забывают о том, что не все могут оценить подобный юмор. А кому-то он вообще может показаться оскорбительным и болезненным. Кто из них будет учитывать желания, мнения, или интересы каких-то насекомых, которых они могут прихлопнуть одним щелчком пальца десятками тысяч? На этот вопрос ещё сложнее найти ответ. И тем более, сложнее защититься от подобных розыгрышей. Так как Боги уж точно не ждут того что кто-то может обидеться на их “невинные” шутки…
Хайдарали Усманов
Шутки Богов. Следующий шаг
Шёпот в павильонах
Весть о потенциальной свадьбе двух влиятельных кланов – событии, которое само по себе уже потрясло политический ландшафт столицы, быстро разлетелась по Верхнему городу быстрее, чем весенний ветер по улицам. Формально всё выглядело как очередной брачный союз, скрепляющий старые договорённости. Но для тех, кто умел читать между строк, это было предупреждение о том, что баланс сил в Поднебесной Империи вновь меняется.
Утром в павильонах и чайных домах слышался особый гул – не шум простого любопытства, а ровный, низкий перезвон сдержанных голосов, где каждый вопрос задавался не вслух, а в тени занавесок. Особенно быстро отреагировали те, кому терять было нечего, кроме своего влияния. Семьи средней руки начали сбиваться в группы, обмениваться догадками, а представители семи оставшихся Великих сект уже отправили своих наблюдателей, желая узнать, что скрыто за этим союзом. Но сильнее всех в тот день забеспокоилась семья Соль.
Резиденция Соль, с её белыми стенами, расписанными сюжетами древних побед, встретила утренних гостей запахом кедра и тихим шорохом шелковых одежд. Совет старших собрался в главном зале ещё до восхода солнца. Никто не хотел терять времени. В центре разговора была Соль Хва – их ставленница, гордость и инструмент влияния в делах столицы.
– Свадьба этих двух родов… – Начал седовласый старейшина Соль Чжун, проведя пальцем по карте влияния, нарисованной на шёлке. – Уже меняет расстановку сил. Но мы имеем куда более тонкий узел в этой истории
– Вы про этого странного парня? Андрея? – Тихо уточнил один из младших советников, не поднимая взгляда.
– Про Андрея. – Подтвердил старейшина, и в зале будто стало теснее. – Он знаком с нашей Хва. Не просто знаком – между ними есть определённое… Доверие. И мы уже не можем оценить пределов его силы.
Эти слова повисли в воздухе, словно налитые свинцом. Когда-то род Соль держал в уме чёткие расчёты. Ценность союзника измерялась его местом в иерархии сект и силой, которую он мог предложить. Но этот странный парень Андрей оказался аномалией. Даже маги, опытные в чтении аур и потоков Ци, говорили, что за его пределами – пустота, в которой слышно только гул невидимого водопада. Слишком глубоко, чтобы оценить.
– Если эти два рода заключают союз, а он окажется связан с ними через Хва, – осторожно сказала Соль Мин, одна из женщин-советниц, – мы окажемся в числе тех, кто держит ключ к новому центру силы. Но… – она чуть наклонилась вперёд, – если он решит, что мы для него лишь пешки, всё обернётся иначе.
– Потому-то и нужно действовать сейчас. – Сухо отрезал старейшина Чжун. – Узнать, зачем этот союз вообще может быть нужен, и какова в нём роль самого этого Андрея.
Кто-то из младших попытался заметить, что вмешательство в брачные договорённости двух таких кланов может стоить семье Соль не только влияния, но и жизни. Однако старшие переглянулись – страх был уже привычным фоном их жизни.
В течение дня слуги семьи Соль, переодетые торговцами, учениками мастерских и даже случайными уличными музыкантами, заполнили кварталы, где располагались резиденции обоих родов, чьи имена теперь гудели в каждом доме. Информацию собирали обрывками – через разговоры на рынках, перешёптываниях на задворках храмов, даже через перо подкупленных переписчиков в канцеляриях.
В глубине души все понимали, что эта свадьба – не про любовь и не про честь. Это была партия в игру, где каждый ход стоил целых земель, школ и жизней. И в этой партии фигура Андрея уже перестала быть пешкой.
День клонился к вечеру, и в столичной резиденции семьи Соль царила особая тишина, какая бывает лишь тогда, когда собираются люди, привыкшие взвешивать каждое слово. В просторной комнате, обитой светлым деревом и украшенной свитками с каллиграфией предков, старейшины и доверенные советники расселись полукругом, не прикасаясь к чаю, который слуги расставили на низком столике.
В центре, чуть поодаль, сидел старший брат Соль Хва – Соль Ёнван. Его взгляд был холоден, но под этой сдержанностью ощущалось напряжение. В доме Соль уже знали, что слишком резкое движение в отношении Андрея могло обернуться не только потерей контакта, но и непредсказуемыми последствиями.
– Прямого давления оказывать нельзя. – Тихо произнёс Ёнван, слегка поглаживая край своей чаши. – Он чужак. Он привык сам решать, с кем и как говорить. Если почувствует попытку подчинить его волю – закроется. И Хва тоже от нас отстраним.
– Но ждать, пока другие семьи выстроят с ним связь, мы тоже не можем. – Тут же вмешался седой советник, наклонившись вперёд. – Особенно теперь, когда весь город шепчется о его прорыве и о… – он сделал едва заметную паузу. – Небесном драконе.
Взгляды собравшихся тут же заметались между друг другом. Тема была слишком громкая, чтобы обсуждать её вслух, но слишком важная, чтобы замалчивать.
– Мы пойдём мягко. – Подытожил Ёнван. – Через Хва. Но так, чтобы она сама поверила в том, что это её инициатива. Ни намёков, ни прямых вопросов.
План был прост, но тонок. Сначала – нейтральные беседы о её здоровье и делах в долине, о том, как идут восстановление освобождённых ею пленников. Потом – осторожные упоминания, что род интересуется положением дел в регионе, опасается усиления фанатиков и всплеска активности древних зверей. Дальше – всего лишь лёгкая, почти случайная фраза: “Андрей ведь тоже заметил странные явления?”. Никакого вопроса, лишь констатация, чтобы Хва сама заговорила о нём, если сочтёт нужным.
– Но слова – лишь часть. – Тут же добавил Ёнван, поднимаясь. – Подарки – осторожно, через людей, которым она доверяет. Ничего ценного – чтобы он не заподозрил подкупа, но достаточно редкого, чтобы Хва сочла это проявлением внимания семьи.
Он бросил взгляд на придвинутый к стене ларец с тканями и шёлками, привезёнными из отдалённых северных провинций. Там же лежал тонкий слиток обработанного “лунного серебра”. Это был очень редкий металл, используемый в духовных печатях. Такие дары не обязывали, но создавали ощущение мягкой, ненавязчивой заботы.
– Главное – никакой спешки. – Заключил Ёнван. – Пусть Хва сама захочет поговорить о нём. Тогда он услышит её, а не нас.
Через два дня первый посланец уже отправился в долину, неся запечатанное письмо с аккуратным, почти будничным содержанием. Всё выглядело так, будто семья просто интересуется успехами своей дочери… Но между строк скрывался первый, едва заметный зондирующий импульс…
……….
Соль Хва сидела в своём кабинете, заваленном свитками, письмами и тонкими стопками докладов. В полумраке, который давал лишь мягкий свет масляной лампы, лежал свежий конверт с печатью семьи Соль. Красный воск ещё чуть блестел, будто его поставили всего час назад.
Она осторожно поддела край ножом для бумаги, стараясь не повредить хрупкие, чуть желтоватые листы.
“Дорогая Хва,
Мы искренне надеемся, что эти строки застанут тебя в добром здравии и в спокойном расположении духа, несмотря на непростые времена. Нам известно, что ты по-прежнему находишься вблизи того человека, чьё имя в последнее время всё чаще и чаще шёпотом произносится в залах советов и в уединённых беседах. Мы не станем скрывать – известия о его силе и о том, каким образом он её обрёл, достигли и нас. Эти вести, как весенний ветер, одновременно приносят и аромат цветов, и холод оттаявших рек. Они несут и восхищение, и тревогу.
Сестра, мы понимаем, что твоя преданность и верность – это твой собственный выбор, и мы ни в коем случае не хотим вмешиваться в дела, что ты считаешь личными. Но всё же нам важно знать, на кого он сам смотрит с доверием, кого готов впустить ближе, чем остальных. Ты ведь знаешь, мир меняется стремительно, и даже в сердце Поднебесной Империи ныне тени ложатся глубже. Мы желаем быть уверены, что ты в безопасности рядом с ним… И, если позволишь, чтобы и он был в безопасности рядом с нами.
Возможно, он не готов к тому, чтобы мы заговорили напрямую. Тогда, может быть, твои слова станут тем мостом, что соединит наши берега. Мы не просим тебя настаивать или убеждать, но… Если ты почувствуешь, что момент пришёл – нам достаточно будет намёка, и мы найдём путь, чтобы он не ощутил давления.
Береги себя, Хва. Ты для нас – не просто часть семьи, но нить, связывающая нас с новыми судьбами, которые ещё только сплетаются.
С уважением и теплом,
Твои старшие,
Дом Соль”
Надо сказать, что Соль Хва, только получив этот свиток, уже чувствовала какой-то подвох. Когда она медленно разворачивала свиток, её пальцы чуть дрожали – не от страха, а от предчувствия, что за мягкими словами будет что-то большее. Чернила на тонкой бумаге были выведены аккуратно, с тем безупречным почерком, которым всегда пользовались старшие, когда хотели придать словам особый вес.
Первые строки согрели сердце – словно она снова ребёнком вернулась в дом, где тихо скрипят деревянные ставни и в утреннем свете парит чайник на углях. Но чем дальше она читала, тем явственнее ощущалась в этих мягких фразах цепкая осторожность, притаившаяся за улыбкой. Каждое слово было как вытянутая ладонь – тёплая на вид, но с едва заметным требованием вложить в неё ответ.
В груди нарастало смешанное чувство. Нежная тоска по дому… Гордость за то, что они видят в ней мост между такими силами… И… Определённая настороженность. Она понимала, что за этим письмом стоит не просто забота. Это был первый лёгкий шаг на зыбкую почву, где один неверный ответ может изменить всё.
Но, как оказалось, письма было мало. И следом за письмо прибыли и сами старейшины, чтобы переговорить с ней. Соль Хва слушала вопросы старейшин, не поднимая взгляда, будто бы обдумывая, а на самом деле – чтобы скрыть вспыхнувший в глазах блеск. Она слишком хорошо знала, что любое неверно сказанное слово здесь обернётся против Андрея. Даже намёк на его нынешнее местоположение или силу станет поводом для мягкого, но цепкого давления со стороны семьи Соль. А ещё хуже – это вызовет цепную реакцию слухов, и тогда он окажется втянут в политические игры, в которых выживают не те, кто силён, а те, кто умело прячется. Хотя… Говорить сейчас про его местоположение было бы просто глупо. Так как уже все знали, что он отправился в старую столицу в резиденцию семьи Хваджон, для решения некоторых вопросов.
В груди тянуло от странного, едва понятного чувства – раздражения, смешанного с уколом ревности. Она сама не могла сказать, что именно её задело. То ли интерес старших к нему, то ли собственная невозможность назвать его своим открыто, то ли воспоминания о том, как он, ещё недавно раненый и упрямо молчаливый, смотрел на неё тем холодным, но живым взглядом.
"Спокойно. Не выдавай. Не дай им зацепку." – Мысленно приказала себе Соль Хва. Потом она медленно вздохнула, чуть приподняла подбородок и, наконец, заговорила, подбирая каждое слово так, будто расставляла острые ножи лезвием вниз.
– Я встретила его… В обстоятельствах, которые едва не стоили ему жизни. – Её голос был ровным, мягким, но в нём слышался оттенок, который старшие могли принять за уважение и сдержанное сочувствие. – Он не искал нашей помощи и не рассчитывал на неё. Всё, что он имеет – его собственная заслуга.
Она на мгновение замолчала, давая им возможность переварить это, а сама уже готовила следующую фразу – ту, что не даст им подумать, что он обязан семье Соль или что она стала для него чем-то вроде поручителя.
– Сейчас он… идёт своим путём. Это путь, который вряд ли можно прервать, не разрушив его самого. Я не думаю, что стоит мешать ему.
Внутри неё всё сжалось – она понимала, что говорит почти как чужая, хотя на самом деле каждое слово было защитой. Соль Хва чуть склонила голову, отдавая дань уважения старшим, и добавила:
– Если он захочет, он сам придёт к тем, кому доверяет.
Она не позволила себе больше ни одного лишнего слова. Даже дыхание стало чуть тише – как у человека, который только что прошёл по тончайшей грани между правдой и тайной. Но старейшины так просто не сдавались. Они хотели, чтобы Соль Хва наладила с ним общение. Так как из-за того, что на данный момент происходило в столице, их пути могли окончательно разойтись. И ей, если она хочет продолжить с ним общение, было бы неплохо постоянно поддерживать обмен сообщениями.
Именно поэтому, после того как старейшины ушли, она задумчиво положила перед собой на стол чистый лист, коснулась пальцами виска и глубоко вдохнула. Сердце билось медленно, но мысли текли быстро.
Что передать Андрею? Стоит ли говорить прямо, что его появление стало для семьи Соль ударом и одновременно возможностью? Или лучше смягчить, не показывая, насколько быстро они начали плести сети вокруг его имени?
Она взяла перо, но не спешила писать. В голове постепенно складывались разные варианты. Один – честный, где она расскажет о подозрениях и скрытых угрозах… А другой – более выверенный, дипломатичный, который лишь намекнёт на потенциальные угрозы от подобных “подводных течений” внутренней политики семей.
Перо зависло над бумагой. Возможно, ей стоило бы сначала увидеть его глаза, прежде чем решать, сколько правды он готов услышать? Это был сложный вопрос. И размышляя над ним, Соль Хва достаточно долго сидела у низкого письменного стола, держа кисть в лёгких пальцах, и медленно катала её между ладонью и кончиками пальцев. На свитке уже были начертаны первые строки – выверенные, сухие, почти деловые. Но каждый раз, когда взгляд возвращался к ним, она невольно ощущала, как в сердце поднимается тихая, но упрямая волна – желание вложить туда нечто большее, чем просто вежливые формулы.
Она знала, что сейчас для Андрея вопрос союза с их семьёй – это не только личное, но и стратегическое. Он всегда был осторожен, не любил чужого контроля, но вместе с тем он должен был понимать, что именно в их доме для него могут открыться двери, которые никто другой не распахнёт.
Семья Соль могла дать ему несколько ключевых преимуществ. Влияние в Совете Благородных семей, связи в городах самых разных провинций, защиту от разрозненных, но опасных враждебных кланов, а главное – законное прикрытие для того, что он делает в долине. Она думала о том, как намекнуть на это так, чтобы он понял, что речь идёт не о милости, а о партнёрстве равных.
В голове складывались фразы “взаимная польза”, “надёжный тыл”, “свобода действовать без оглядки”. Но стоило мысленно примерить эти слова к его лицу, как тут же всплывало другое – более личное. Ощущение, что она не хочет, чтобы он видел в этом письме только расчёт.
Да, в их роду ценили союзы по выгоде, но она сама слишком остро чувствовала, что этот человек – уже не просто союзник. И оттого ревность, неожиданно горячая, поднималась в груди всякий раз, когда она думала, что кто-то другой может предложить ему нечто похожее.
Она задумалась, как показать ему, что союз с их семьёй не будет для него клеткой. Что, напротив, он получит возможность действовать шире, чем когда-либо – и никто не станет вмешиваться в его путь, пока он сам этого не пожелает.
“Если бы я прямо сказала, что смогу удержать от вмешательства даже главу семьи… он бы поверил? Или счёл бы это уловкой?” – Тихо мелькнула мысль. Но отрезать её было сложно.
Взгляд скользнул по начальным строкам письма. Слишком холодно. Слишком… официально. Она вздохнула, обмакнула кисть в тушь и вывела следующее предложение мягче, чем изначально планировала:
“Вы знаете, что для нас важно видеть рядом тех, кто умеет держать слово и ценить свободу. Ваши действия показали, что вы именно таков”.
Теперь оставалось спрятать в конце аккуратный намёк о том, что если он пойдёт им навстречу, его имя в стенах семьи Соль будет защищено как собственная кровь рода. Это можно было подать как тонкое обещание, не обязывающее напрямую, но ясно указывающее, что союз даст ему больше, чем он потеряет.
Она замерла, удерживая кисть над свитком. Лишнее слово могло разрушить баланс – слишком явная мягкость вызовет вопросы старших, слишком сухой тон оттолкнёт Андрея. Нужно было написать так, чтобы старшие увидели только доброжелательную дипломатичность, а он – прочёл между строк и уловил, что она говорит с ним не как посланница рода, а как та, кто уже сделала свой выбор.
Потом она ещё долго сидела у окна, держа в руках лист тонкой бумаги. Чернила на кисти чуть дрожали – не от усталости, а от напряжения мыслей. Письмо должно было стать мостом между Андреем и её семьёй, но при этом – щитом, который не позволит старшим прижать его к стене обещаниями или условиями.
Внутри боролись два желания. Одно – защитить Андрея от давления, дать ему возможность действовать на своих условиях… Другое – донести до него, что союз с её семьёй не просто выгоден, но может стать опорой, которую он в одиночку не построит так быстро. Она перебирала в голове, какие слова выбрать, чтобы он понял главное. Позиция семьи Соль – сейчас к нему расположена, и это редкое окно возможностей. Союз с ними даст ему влияние, ресурсы, поддержку в конфликтах, которые уже маячат на горизонте. Она сама готова идти навстречу дальше, чем требует долг.
И всё это надо передать так, чтобы старшие, даже если прочтут письмо, увидели лишь уважительную осторожность, а он – уловил намёки, которые адресованы только ему.
Она знала, что сейчас, после его последних подвигов, если бы она прямо сказала: "Я хочу выйти за тебя замуж", в семье это восприняли бы не как дерзость, а как удачный ход. Но – не время. Ему нужно почувствовать, что это его решение, его шаг.
“Андрей,
Время бежит быстрее, чем мы успеваем привыкнуть к переменам. Ещё недавно имена твоих противников и союзников были почти неизвестны за пределами нескольких долин, а сегодня о тебе говорят и те, кто привык считать себя вершителями судеб. Это – и дар, и испытание.
Ты уже, наверное, понимаешь, что в нынешних обстоятельствах не только сила, но и правильные связи решают исход любой борьбы. Семья Соль умеет быть щитом и опорой для тех, кого признаёт своими. Не ради формальных обязательств, а потому что умеет видеть, куда ведёт дорога.
Не все мосты стоит строить камень за камнем. Некоторые нужно проложить одним решительным шагом – и тогда путь будет прочнее любого договора. Я говорю это не для того, чтобы подталкивать тебя, а чтобы ты знал: двери, которые сейчас открыты, не всегда будут ждать.
Лично для меня твой путь – не только череда побед и расчётов. Есть вещи, которые невозможно измерить числом союзов или весом артефактов. Я не стану называть их вслух, но ты поймёшь, о чём речь.
Надеюсь, мы скоро сможем поговорить без свидетелей. И тогда многое станет яснее.
С.Х.”
………..
Андрей сидел на плоском камне у края ручья, где вода шла быстрым, но тихим потоком. Он держал в руках очередное письмо Соль Хва – свиток, пахнущий лёгкими травяными ароматами, смешанными с тонким оттенком чего-то едва уловимого, но лично знакомого. Не торопясь, он развернул его и начал читать.
С самого начала он отметил, что в этом тексте каждая строка была тщательно выверена, будто каждое слово прошло проверку не только на смысл, но и на то, как оно прозвучит в ушах старших из семьи Соль, если они случайно или намеренно перехватят письмо.
Думая о прочитанном, Андрей коротко усмехнулся. Он чётко прочёл в этих строчках стратегический расчёт. Она подбирает аргументы так, чтобы он видел – речь не о контроле, а о равенстве. Она говорит о выгодах, но в таких выражениях, что это выглядит как взаимная поддержка, а не попытка “прибрать к рукам”. Хотя здесь Андрей ощутил и кое-что другое. Это был личный подтекст – совсем не для чужих глаз. Он видел за этим образом зонт, под которым она сама готова встать рядом, не заслоняя, а прикрывая от ударов. И особенно он уловил оборот, которые вроде бы не предлагают посадить его на цепь. Словно она предугадывала его внутреннее отвращение к любой форме несвободы.
Из этого письма он понял главное. Это было приглашение. Неформальное… Без определённой даты… Но вполне ясно прочитывающееся между строк. Она хочет с ним встретиться. И не как представителя союзной силы, а как… Человека.
Андрей отложил письмо, прижимая пальцем нижний край свитка, чтобы он не свернулся обратно. В его голове эхом прошли две параллельные линии – одна, стратегическая. Союз… Выгоды… Взаимная опора… Другая – личная, более тихая, но настойчивая. Она говорит не только о делах. Она хочет, чтобы он понял – для неё он уже больше, чем просто сильный союзник.
Ещё раз пробежав глазами строки, в которых тонко переплелись забота, дипломатия и едва уловимый личный оттенок, коротко усмехнулся. Так как поймал себя на том, что некоторые слова Соль Хва звучат как стратегическая карта – с аккуратно обозначенными направлениями, куда она хочет его подтолкнуть. Другие же – как мягкое касание, заметное только ему.
"Хочешь ты того или нет, но она уже играет в две партии сразу. – Подумал он, снова слегка усмехнувшись. – И играет тонко. Старшие увидят в этом политическое предложение, а я – её личный сигнал."
