Хайдарали Усманов "Шутки Богов. Новая ответственность"

Третьи:

– Не забывайте, он чужак. Его корни – не здесь. Если однажды он повернётся к своим тайным землям, Поднебесная окажется лишь ступенью на его пути. Нам нужен план на случай, если он решит уйти… Или стать настоящим владыкой.

Так возникло два лагеря. Примирённые – те, кто видел в Андрее символ и щит, и опасающиеся – те, кто мечтал найти способ ограничить его. И теперь благородные дома начали обсуждать, как влиять на него. Например, через его жён.

– Жёны из княжеских родов? Пусть так. Но женщины всегда общаются друг с другом. Мы должны окружить их служанками, компаньонками из наших домов. Через них будем знать всё, что творится в покоях Императора.

Через дары и просьбы.

– Он прост, ему чужда пышность. Но у всякого культиватора есть потребности. Им часто нужны редкие минералы… Духовные травы… Артефакты… Мы будем дарить это от имени благодарности – и взамен просить покровительства в мелочах.

Также можно влиять через страх народа.

– Если мы распространим слухи, что Император – страшная сила, что он может обернуться зверем или духом, народ станет его бояться. Тогда мы, как “успокаивающие сердца” советники, будем необходимы.

Стали проявляться и скрытые настроения. Так как некоторые дома уже шептались о куда более тёмном:

– Что, если его сила взята из запретных источников? Если в нём кровь зверей или демонов?

– Если это так, рано или поздно Небеса отвергнут его. А тогда именно мы – те, кто сохранит Поднебесную.

Такие слова ещё не произносились вслух на собрании, но отдельные головы уже склонялись к мысли, что нового Императора лучше держать не как союзника, а как оружие, на которое всегда должен быть запасной ключ.

В итоге первых обсуждений, уже в конце того вечера, два факта стали ясны всем благородным домам. Новый и достаточно молодой Император был слишком силён, чтобы его свергнуть или бросить вызов… Также Император оказался слишком равнодушен к власти, чтобы самому управлять…

А значит, их задача – использовать его присутствие как символ для народа и как щит против внешних врагов, но при этом всеми силами следить, чтобы он не начал интересоваться их делами…

В первые дни после коронации, в императорском дворце, установилась странная тишина. Андрей большую часть времени проводил в своих покоях или уединённых садах, занимаясь медитацией, изучением древних артефактов и погружаясь в собственное ядро.

Он ясно дал понять, что политика его не интересует. И хотя это устроило многих, тут же возникла новая сила – его жёны, дочери двух княжеских родов, которые стали теперь официальными жёнами Императора. И кто-то из них мог стать той самой силой. Императрицей.

И сейчас они – не только жёны, но и мост между Андреем и советом княжеских семей. Именно через них благородные дома начали искать влияние. Так что слуги и посланники, ещё вчера державшие низкий поклон, теперь пытались “ненароком” оказаться ближе к покоям жён Императора.

– Госпожа, примите этот редкий чай, собранный в горах Хунчжу. Считается, он продлевает жизнь культиваторам.

– О, госпожа, этот свиток с родословной нашего дома – древность, что достойна храниться в императорской библиотеке.

Подарки сопровождались и тихими и практически незаметными просьбами. Совершенно случайно и незаметно “напомнить императору о нуждах того или иного города”, “подсказать ему имя достойного кандидата для должности”, “смягчить решение совета”.

Так что Ло Иньюй и Хун Линь быстро почувствовали, что на них оказывается постоянное, почти удушающее давление. Именно поэтому обе девушки, хоть и родились в княжеских семьях, оказались единодушны. На одном из первых закрытых собраний с представителями своих родов они сказали прямо:

– Мы не допустим, чтобы благородные дома смотрели на нашего мужа как на игрушку или символ. Он – Небесный щит. Его путь лежит за пределами дворца. Мы и наши семьи обязаны защищать его спину, пока он стоит перед древними чудовищами.

Слова прозвучали резко, но именно это и стало их клятвой. Ведь они уже знали о том, что Андрей действительно тратит своё время не на парады и суды, а на битвы с тем, что обычным людям даже неведомо. Поднебесная жила спокойно лишь потому, что где-то вдали, в горах или в руинах, он сражался с теми, чьё пробуждение могло бы смести целые города.

Но чем яснее они обозначали свою позицию, тем сильнее благородные дома пытались их “раскачать”. Одни пытались действовать лестью:

– Вы – истинные матери Поднебесной. Разве не ваш долг – направлять супруга?

Другие намекали на угрозы:

– Если Император будет всё время отсутствовать, народ начнёт шептаться. Слухи могут подорвать его престиж. Разве не вам заботиться о его имени?

Третьи шли хитрее. Через родных служанок, которых подкупали или подсылали, чтобы те выведывали привычки и настроения Андрея. И его жёны быстро почувствовали – дворец постепенно превращается в поле тихой войны.

На одном из приёмов, куда были приглашены представители всех благородных домов, старшая из жён Андрея встала и произнесла:

– Мой супруг – Император. Его руки заняты не пергаментами и печатями, а Небесным Мечом, что защищает нас всех от ужаса, который дремлет за горами и морями. Он доверил управление совету, но мы, его семьи, несем ответственность перед Небом – быть его голосом здесь. И пусть никто не надеется, что мы отдадим его имя на поругание ради чьей-то выгоды.

Вторая супруга добавила мягче, но не менее твёрдо:

– Мы готовы слушать просьбы и заботы каждого дома, но помните, что это не ради ваших амбиций, а ради мира Поднебесной. Мы – щит Императора здесь, во дворце, пока он сам сражается там, где вы даже не осмелитесь взглянуть.

Эти слова остудили многих. Благородные дома осознали, что если Император стоит за пределами их досягаемости, то жёны – это непоколебимая стена перед его дверью.

Именно так постепенно сложилась новая расстановка сил. Император – сила и символ, действующий лишь в час смертельной угрозы. Как минимум, две его супруги и их княжеские семьи – фактический мост между Небесным Мандатом и управлением.

Так что благородные дома Поднебесной теперь будут вынуждены подстраиваться, искать трещины, но понимают, что прямое давление с их стороны не пройдёт. Тем более безнаказанно. И именно жёны Андрея начали ощущать, что они стали не просто украшением трона, а центральными фигурами новой политической игры. Их слово теперь могло означать союз или гибель целого рода.

После коронации возникла тишина, которая всё расставила по своим местам. Андрей почти сразу ушёл в уединение – за пределы дворца, к священным рощам и залам медитаций. Тем более, что у него имелись все необходимые возможности, чтобы с помощью пространственной техники за одни шаг переходить в долину, и обратно. Так что у него особой проблемы с этим не было. Он ясно очертил границу. Он – Небесный меч, они – управление. Этой фразой он фактически передал два уровня власти, внешний, “видимый” – совету и благородным домам. В него входили налоги, дороги, суда… И внутренний, “сакральный” – двум своим жёнам и их родам, как хранительницам доступа к Императору и Печати Поднебесной. С этого момента дворец стал напоминать механизмы с двумя колёсами. Совет княжеских семей крутил внешнюю шестерню, а его супруги – внутреннюю, что цеплялась за Печать Неба.

Ходы дома Ло выглядели как мягкая власть, и узлы, что не режутся мечом. Как старшая жена Императора Иньюй из рода Ло повела игру “шёлком и чернилами”. Для этого была организована канцелярия Двух Печатей. В которой она учредила порядок, по которому любой документ, касающийся Императора, проходит через две печати. Её личную – Шёлковая печать, и печать младшей жены Хун Линь – Жемчужная печать. Без совпадения узора духовных нитей такой документ считается “немым” и не попадает к Андрею.

Внутри канцелярии писцы были заранее были обучены особому письму. Как будто строки вплетают в бумагу тонкие нити имени, искажение которых выжигает лист. Это мгновенно отрезало благородным домам путь подсовывать подложные “неотложные прошения”.

Следом шли рынки… Тракты… Фактически тыл культиватора… Род Ло взял на себя логистику пути Дао. Тракты к местам, где Андрей медитирует, снабжение редкими травами и минералами, тайные перевалочные дворы. Каждый такой обоз был как молитвенная вереница. Без шума… Без охраны напоказ… Но с метками, что не видит мирянин…

Торговые артели, связанные с домом Ло, получили привилегию оплачивать десятый лист – особый сбор в пользу Императорских Милостынь. Из этих средств финансируются ремонт барьерных массивов и арсенала для гвардии. Против такой схемы благородные дома бессильны – деньги идут на дело, вокруг которого нельзя спорить. Защиту Поднебесной.

Следом шли Хроники Небесного Меча. Старшая супруга Андрея запустила дворцовую газету – “Хроники Небесного Меча”. Никаких подробностей тактики, только ритуальные отчёты. Где была ликвидирована трещина в духовных венах земли… Какой город спасён от ночного бреда пробудившегося духовного зверя… Какой массив очищен от скверны…

И каждая такая заметка была заверена “малой печатью”, что прямо являлось знаком, что это не слухи. Этим она зацементировала миф. Император – не отсутствующий монарх, а постоянно действующий щит. Любая попытка благородных домов расшатать доверие народа тонет в потоке спокойных, проверяемых вестей.

Так же под её влияние попал Двор Внутреннего Этикета. Дом Ло поставил на ключевые посты наставниц и камеристок – не шпионок, а охранниц этикета. Их задача – не “вытащить” секрет, а не допустить проникновения. Все служанки, подходящие к порогу покоев Императора, давали клятву именем дыхания. И если кто-то попытается нарушить это слово, то в горле появится ломкий привкус золы – знак, что клятва была нарушена. Это не кара, а сигнал, который улавливает Канцелярия Двух Печатей.

Но это была только часть работы. Ведь следом шли ходы дома Хун. Которые касались железа, клятв и стен, что слышат даже шаги зверя. Младшая жена Андрея Линь из рода Хун повела “железную” линию. Что для её семьи было вполне предсказуемо.

И первым делом была Небесная Гвардия Драконьего Круга. Она создала корпус, чьё предназначение – охрана интересов Императора в отсутствие Императора. Они не бегают за ним… Они держат мир тихим, чтобы ему было куда возвращаться…

В это подразделение шёл слишком строгий отбор – через арены без зрителей. Бой с пустыми доспехами, в которые вписаны четыре тени зверей. Таких как Дракон, Тигр, Феникс, Черепаха. Побеждает не сильнейший, а непоколебимый.

При поступлении в корпус требовалась клятва. Двойная. Мечом, перед родом Хун, и дыханием – перед Канцелярией Двух Печатей. Это связывало военную и дворцовую вертикаль без взаимного подчинения – только взаимная ответственность.

Также были выставлены редкие узлы-сторожа на драконьих жилах. Представители семьи Хун начали расставлять по территории страны сеть камней-слухачей – туманные обелиски в храмах и на перевалах. Они “слушают” дрожь земли. Если где-то шевельнётся древняя плоть, то в столице тут же вспыхнет холодный огонь в “Зале Безмолвия”.

Также младшая супруга Императора вела Карту Тишины – артефактное полотно, на котором тонкой киноварью отмечены “спящие пасти”. Доступ к полотну только у супруг Императора и начальницы гвардии, которой числилась третья жена Андрея – Соль Хва.

Представители семьи Хун не гонялись за блеском. Они ковали мало, но верно. Артефакты для гвардии, что не дают силу, а закрывают брешь… Щиты-“сдержки”, что глушат волны страха… Кинжалы-“узелки”, что перерезают ложные сны, если чудовище бьёт по разуму… Вся сталь подобных изделий помечена немой руной. Так как она не звучала, пока её не держал тот, кто дал клятву дыханием.

Также был введён Суд Военных Клятв. И если благородный дом уличён в подкупе хоть какого-то гвардейца – дело не шло в гражданский суд. Его принимает Суд Военных Клятв при младшей супруге Императора. На слушании присутствуют две печати. И любая ложь заставит тень обвиняемого отстать от тела. Её видят все. Этого оказалось достаточно для того, чтобы “воспитать” пару особенно ретивых родов.

После всего этого и появился слух про “Малых императриц”. Так их начали видеть. Название родилось само. “Малые императрицы” – не в смысле ранга, а в смысле режима доступа. Любое ходатайство “к Императору” на деле идёт к ним двоим. Любая награда за заслуги против “древних угроз” или “Защиты Поднебесной” проходит именно через их руки. Любой намёк на “пусть государь услышит” упирается в две печати.

Благородные дома быстро поняли, что вести переговоры с советом – это про налог и дорогу… Переговоры с “малыми императрицами” – это про выживание рода, когда над родовым уездом заползает тень. Отсюда появилась и новая дисциплина. письма писали без украшений и чётко. Где дрожит земля… Кто видел “сухой снег” летом… Как воют псы в полдень…

Вместо взяток – вклады в арсенал. Бруски редкой руды… Ткань для обмундирования гвардейцев… И даже масло для ламп в Зале Безмолвия… Это стало новой модой. Дарить не золото, а вещь, что стоит тишины.

………..

Немного погодя в столицу прибыло посольство трёх благородных домов. Якобы они хотели “поздравить” младшую императрицу редкими винами и намекнуть на должности. Хун Линь приняла у них дар… И отдала его в казённый погреб, заверяя актом:

“Пойдёт на обряд очищения залов”.

Взамен вручила им маршрут-карту, где именно их обозы будут обязаны разворачивать фонари в “немой час”, чтобы не будить камни-слухачи. Подарок превратился в инструктаж. Так что послы уехали слегка бледные, потому что поняли, куда пришли.

В дом семьи Ло пришёл свиток:

“У нас дети видят в колодцах луны на дне.”

Старшая императрица тут же поставила малую печать, и свиток “зазвенел”. Она не звала для решения этого вопроса Андрея. Она послала группу мастеров из сект, под руководством старейшин, а в Хрониках появилась заметка:

“В таком-то уезде проведён обряд успокоения воды.”

Благородный дом, правящий там, прислал в столицу котёл чистого Небесного железа – не как “подкуп”, а как благодарственный вклад. И – да, их просьба “о льготе на мост” теперь выглядела вполне прилично и прошла через совет без скандалов.

Затем канцелярия Двух Печатей перехватила попытку “протащить” к Андрею просьбу с фальшивыми нитями имени. Когда свиток проверяли, ткань свитка треснула, и в Зале Безмолвия загорелся артефакт молний. После чего на Суд Военных Клятв вывели троих – двух писцов и одного посыльного знатного дома. Тень посыльного осталась стоять на месте, когда он сделал свой шаг. Дальше всё произошло достаточно быстро. Провинившийся род принёс публичное извинение и обязался поставить к зиме шестьдесят щитов-сдержек для уездных гарнизонов. Тема была закрыта.

Именно поэтому, чтобы не зависеть от капризов благородных домов, две супруги Императора распределили сферы и не переходя черты границ влияния друг друга. Ло Иньюй – письма, обучение, договоры с сектами, хроники, ритуально-правовые рамки, акты о клятвах дыхания, порядок двух печатей… А Хун Линь – гвардия, арсенал, карта тишины, суд клятв, инфраструктура безмолвия. В которую входили все эти лампы, камни-слухачи, склады «немых» трофеев…

Они никогда не спорили публично. Если взгляд не совпал, то у них был третий час. Раз в десять дней, когда дворец затихал, и на его территории не раздавалось ни музыки, ни даже шагов многочисленных слуг, две их печати ставились на один пустой лист. По нему становилось видно, если узоры сходятся – решение принимают немедленно… Если нет – откладывают до следующего Третьего Часа… Именно так даже двор быстро понял, что раскачать их врозь было просто невозможно.

Тем более что теперь, доступ к Императору стал полноценным ритуалом, а не интригой. Никаких “через троюродного дядю” больше не существовало. Только через две печати. Воздаяние мерялось тишиной. Оценка родов шла не по пышности даров, а по тому, сколько ночей спокойно спит их уезд или даже провинция.

Даже процесс наказания был проработан весьма эффективно. Никто никого не рубит прилюдно. Но тень, отставшая от тела, и обязанность поставить щиты-сдержки были позором хуже кнутов.

Их слово – не указ, но дверь. Совет оставался “править”, но именно две молодые супруги Императора теперь решают, доходит ли чьё-то слово до Небесного Меча. И это была новая валюта столицы Поднебесной.

Именно благодаря этой своеобразной системе, Андрей почти не появлялся при дворе. А когда возвращался – без свиты, иногда с ожогом на ладони и глиняной запечатанной чашей в руке, его встречали с радостью и рассказами о проделанной работе. А не про какие-то глупые интриги, которыми обычно в таких местах занимаются скучающие молодые девушки. Тут же им скучать было просто некогда.

Старшая супруга тут же забирала чашу в Хранилище Немых Трофеев. Там находилось всё, что нельзя называть, пока оно живо.

Младшая – переводила гвардию в ночной строй, пока в столице на миг гуще воздух. Ведь даже сюда последствия его схваток дотягивались тонкой нитью воздействия на линии Ци.

А утром “Хроники”, прямо возле городского фонтана, коротко сообщали населению столицы новости:

“ Был очищен источник в таком-то ущелье.”

Народ пьёт воду – и верит. В итоге в столице возникла новая стабильность. Две княжеские семьи превратили родство с Императором в структуру, а не в пиршество. Печати… Клятвы… Карты… Гвардия… Хранилища… Благородные дома сначала пытались “приблизиться”, потом поняли, что дешёвых входов нет. Теперь они соревнуются в полезности – у кого лучше мосты в немой час, чьи кузницы дают сталь без звона.

Император остался тем, кем объявил себя. Мечом, который вынимают только когда темнота дышит в затылок. И именно поэтому двор живёт – потому что двое держат дверцу ножен. Хотя, после коронации Андрея, когда весь двор ещё пребывал в своеобразном шоке, благородные дома начали действовать. Они рассматривали Андрея как непостижимую силу, как живую бурю, с которой никто не хотел сталкиваться напрямую. Но многие видели обходной путь. Влияние через его жён.

Представительницы семей Ло и Хун —Ло Иньюй и Хун Линь, едва став жёнами, ощутили это давление. Представители влиятельных домов один за другим начали подходить к ним с просьбами, намёками, “дружескими предложениями” и подарками. Казалось, будто Императорский дворец превратился в рынок, где каждый надеялся купить расположение нового правителя через женщин, которых он выбрал.

Но семьи Ло и Хун не были слабыми. Они на протяжении поколений сохраняли свои земли, армии и секретные искусства. Более того, обе знали, что теперь на них лежит не только честь рода, но и бремя защиты авторитета мужа, который открыто заявил, что не намерен управлять повседневными делами. И если позволить благородным домам топтаться по их словам – Императорская власть будет обесценена ещё до того, как укрепится.

Случай подвернулся быстро. Один из древних благородных домов – Цзян, чья история уходила в седую древность, но сила заметно ослабла за последние века, – попытался ввести своих людей в систему управления провинциями. Они утверждали, что “лишь помогают новому порядку”, но на деле стремились узурпировать торговые потоки и назначить своих людей на ключевые посты.

Их делегация прибыла в столицу с сотнями стражей, с богатыми дарами и горделивым видом, рассчитывая, что мягкость жён нового Императора позволит им провести собственные замыслы.

Но на заседании княжеского совета – где теперь две княжеские семьи имели решающий голос – выступила именно Ло Иньюнь. Её голос был холоден и спокоен, но в нём звучала сталь:

“Мой супруг взошёл на трон не для того, чтобы вновь начались ваши игры. Он доверил нам хранить Поднебесную, пока он сражается с чудовищами, которые грозят всему миру. И если кто-то из вас решит, что можно прятаться за ширмой "помощи", прикрывая свои амбиции, пусть знает – мы, семьи Ло и Хун, будем тем мечом, что отсечёт гниль ещё до того, как она пустит корни.”

Эти слова не остались пустыми. В тот же вечер войска семьи Хун окружили имения Цзян в столице, а артефакторы семьи Ло наложили печати, блокировавшие доступ к их сокровищницам и складами. Всё было проведено быстро, хладнокровно и слаженно – как военная операция.

Солдаты и чиновники, поставленные семьёй Цзян в разных провинциях, были немедленно сняты со своих должностей. А те, кто оказал сопротивление, исчезли – их тела не нашли, лишь холодный след духовных печатей семьи Ло остался в воздухе.

Затем Хун Линь лично провела суд над представителями рода Цзян. Это был публичный акт устрашения, чтобы каждый из благородных домов понял правила игры.

На площади перед дворцом, где собирались тысячи зрителей, её голос звучал, словно колокольный звон:

“Император доверил нам хранить порядок. Но вместо верности вы принесли жадность. Ваши предки когда-то действительно проливали кровь за Поднебесную. Но вы забыли их честь и хотите лишь власти и золота. Семья Хун не позволит позору прошлого править настоящим.”

После этих слов пятеро главных заговорщиков были разжалованы в простолюдины. Их имущество конфисковали, а младшие ветви рода Цзян были распределены по дальним гарнизонам, где им предстояло искупить вину кровью на границах.

Реакция благородных домов была весьма своеобразной. Ведь это всё для них было как удар молнии. И все остальные благородные дома осознали тот факт, что жёны Императора – это не мягкие посредницы и не игрушки для переговоров. Это – хранительницы власти, действующие через силу своих древних семей. А теперь им оставалось только активизироваться, чтобы добиться желаемого, или же просто навсегда замолчать. Что для большинства из них было просто не допустимо.

Многие, кто до этого надеялся “купить” их расположение, теперь поспешили пересмотреть планы. Они поняли, что через женщин Императора пройти нельзя. Можно лишь склонить голову и предложить свою верность, иначе последствия будут столь же беспощадными, как для Цзян.

И хотя Андрей даже не появился на этих заседаниях, его тень нависала над всем происходящим. Никто не сомневался в том, что семьи Ло и Хун действовали именно от его имени. И если жёны столь жестоки к противникам – то каков же сам Император, если его гнев однажды падёт на врага? Именно таким образом, семьи Ло и Хун собственными руками закрепили власть Андрея. Они всем чётко дали понять тот факт, что он может быть занят поиском Дао и сражениями с древними чудовищами, но у него есть хранительницы, чья решимость и сила не уступят его собственной воле.

Всё только по той причине, что когда Андрей, уже коронованный Император, в очередной раз покинул Зал Нефритового Дракона и вернулся в свои покои, где вновь сосредоточился на культивации, первая же проверка вверенной ему Поднебесной легла на плечи его жён – представительниц двух княжеских семей. Ло и Хун.

Конечно, некоторые благородные дома, почувствовав, что молодой Император открыто отстранился от мирских дел, начали действовать дерзко и без осторожности. Одни стали пытаться подкупать чиновников и военачальников, намекая, что “раз Император в отрешении, то управлять всё равно будут они”. Другие – пошли ещё дальше. И даже пустили слухи о том, что титул Императора дан лишь формально, что настоящая власть по-прежнему должна быть в руках “испытанных временем” домов. Несколько особенно самоуверенных даже попробовали оскорбить новоиспечённую супругу Андрея, указывая, что “княжеская кровь напрасно смешалась с чужаком, и теперь её ценность падёт”.

Именно эти оскорбления стали спусковым крючком. После этого состоялся совет между жёнами Андрея, во время которого они решили какая линия поведения подходит больше в этой ситуации. Обе княжны, Ло Иньюй и Хун Линь, встретились в саду Нефритового Дворца. Среди благоухающих цветов и тихого журчания фонтанов их разговор был предельно жёстким.

– Если мы допустим подобное, – холодно произнесла Иньюй, поправляя золотую шпильку в волосах, – завтра любой мелкий домен осмелится поставить под сомнение не только нас, но и его решения.

– Наши семьи дали нам честь быть его жёнами, – ответила Линь, сдерживая вспыхнувший гнев, – и мы не позволим, чтобы кто-либо посмел унизить имя Императора. Наш долг – оберегать его покой. Он сражается с древними чудовищами, тогда как мы должны укротить этих мелочных хищников.

Обе они сейчас прекрасно понимали, что благородные дома, которые притихли после наказания семьи Цзян, рассчитывают пролезть к Андрею через них. Но вместо того, чтобы давать советам шанс, княжны решили показать силу.

Дом Ло действовал молниеносно. Ло Иньюй, хотя и молодая жена, всё же была официальной наследницей своей ветви рода. По её приказу в столицу выдвинулись три отряда личной стражи клана – элитные “Тигры Рассвета”, отличавшиеся дисциплиной и железной верностью. Они заняли ключевые перекрёстки столицы, а в ночь, когда недовольные дома собирались тайно собраться, их всех разом окружили.

Слухи говорят, что в подвалах дворца Ло целую ночь слышались стоны и крики. А утром все, кто накануне ещё громко шептался о “слабом Императоре”, уже стояли в Зале Исповедей с опущенными головами, принося письменные покаяния и прося прощения у трона.

Семья Хун действовала иначе, более тонко. Их старшие мастера искусно владели интригой и умели ломать чужую гордость не только силой, но и страхом. По распоряжению самой Линь, в дома провинившихся отправились официальные посланники с императорскими печатями – но текст указа был составлен с такой коварной двусмысленностью, что любой мог трактовать его как прямую угрозу лишения титулов и земель.