Дарья Лукешина "Леля и медведь"

Все эти источники любви были за пределами моего контроля. Я не могла никак повлиять ни на папу, адреса которого даже не знала, ни на маму, что время от времени присылала счастливые картинки из разных уголков земного шара.

Я даже не могла контролировать улыбку на своем лице, которая автоматически прилипала к моим губам, когда я хвалила маму по видеосвязи за ее очередное восхождение на не ведомую и, будем честны, не интересную мне гору.

Мне хотелось бы другого, но я еще в детстве вбила себе в голову, что любовь нужно заслужить. Раз родители ушли – значит, я была недостаточно интересна для них, недостаточно привлекательна. Может, если бы я была успешной в спорте и туризме, как мама, то ей захотелось бы быть со мной рядом. Захотелось бы включить меня в свою команду.

Или, если бы в детстве я была более спокойной и менее назойливой, то, возможно, отец не устал бы от того, что он отец?

Знаю, это глупые и абсурдные мысли. Как тридцатилетняя Оля, я это прекрасно понимаю. Но, как и в каждом, во мне тоже все еще живет маленькая рыжеволосая девочка, которой всегда было недостаточно.

И, как бы бабушка ни обнимала меня, как бы ни пыталась порадовать меня пирожками и тортиками, ничего не менялось. Снаружи улыбчивая Олюшка всегда прятала внутри тревогу и страх одиночества.

Став старше, я вполне логично засомневалась – а будет ли меня достаточно для того, чтобы заслужить любовь мужчины? Образ мужчины в моем воображении рос в своей важности, а я, казалось, уменьшалась. Хотя на самом деле расширялась – в талии.

Мне хотелось любви настолько, что я подарила свой первый сексуальный опыт парнишке, который был достаточно пьян, чтобы посчитать меня симпатичной. Только он протрезвел и вдруг понял, что я, как и прежде, не дотягиваю до достойного варианта. А я сама лишь спустя годы поняла, что именно он с самого начала был недостойным. Недостаточным.

Только это не имело никакого смысла, ведь достойные вокруг меня не водились. Где-то в глубине души я понимала, что и Стас с его фиктивным браком никак не мог отнестись к этой категории мужчин. Но мне почти тридцать, и у меня нет времени тратить свою жизнь на грезы. Зажатым толстушкам вроде меня не выдаются принцы.

Может, именно поэтому в преддверии тридцатилетия я решила, что Стас был послан мне судьбой. Умный, образованный, воспитанный. Весьма хорош собой. Удивительно, что при всем разнообразии женщин, что обитают на сайтах знакомств, он выбрал именно меня. Что, если всегда остается шанс получить то заветное чудо, о котором мечтаешь?

Если закрыть глаза на жену, Стас мог бы стать идеальным воплощением того образа мужчины, что сложился в моей голове много лет назад. Он мог бы заполнить пустоту, что зияет во мне так возмутительно больно и так незаметно для окружающих.

С женой или без, Стас уж точно был в миллион раз мужественнее этого зверя, что позволил мне в одиночку искать дорогу в лесу. Этого зверя, что выгнал меня, дав четко понять, что не хочет видеть меня в своем доме. Вообще-то в половине дома. Может, вернуться и напомнить ему об этом? Прочертить линию и попросить не заходить на ту половину, что принадлежит Вике.

Я прыснула от смеха собственным мыслям. Вообще-то, я никогда никому не дерзила и сейчас не смогу. Это не в моих правилах. Я к такому просто не приучена.

А еще Иван выглядит так угрожающе, что, кажется, будто он может с легкостью перекинуть меня через плечо и скинуть в озеро, предварительно обвязав мои толстые лодыжки веревкой с тяжелым камнем на конце. Или вырубить меня прикладом своего ружья и привязать к дереву в чаще леса. На радость лосям, у которых вот-вот начнется таинственный гон. Ни один из сценариев, что рисовался в моей голове, не заканчивался мирным чаепитием с маковым рулетом.

Даже интересно, знает ли Вика, каким сумасшедшим вырос ее братец, что на фото казался очень даже милым мальчиком? Может, уже тогда он издевался над животными и задирал одноклассников? Надо же было такому красивому на вид мужчине вырасти таким отвратительным дикарем? Немытым, небритым, неотесанным! Как он меня встретил? Матами и ружьем. Многое говорит о человеке, неправда ли?

За размышлениями я добралась до оврага и, еще на подходе услышав мужской голос, я обрадовалась и ускорила темп, нелепо поскальзываясь на мокрой земле.

На той стороне оврага, от которой оторвался мост, стоял мужчина лет сорока-сорока пяти. Внешне похож на обычного деревенского работягу. Он осматривал глубокий овраг и, сдвинув кепку набок, почесывал затылок.

– Эй! На том берегу! – радостно крикнула я, помахивая руками.

Даже не думала, что буду так счастлива увидеть живого человека после одной единственной ночи, проведенной в логове зверя. Казалось, будто я вышла к цивилизации – не меньше.

– Ого! – неопределенно крикнул в ответ мужчина.

Его глаза округлились при виде меня, улыбающейся от уха до уха. Пусть видит, что я настроена дружелюбно и очень нуждаюсь в помощи.

– Ты откуда и куда, булочка? – мой новый знакомый приподнял кепочку, облизывая меня взглядом. Мои голые ноги были покрыты корками грязи, а полы рубашки слегка колыхались на легком ветерке. Лифчик все еще покоился в кармане, и я побоялась представить, как выгляжу во всем этом антураже.

Сразу стало неловко. Сроднившись с этим нелепым образом, я совершенно забыла, насколько он отличается от моего привычного стиля. И насколько экстравагантным может показаться людям. Правда, в лесу было не так уж много людей.

– Мне нужно в деревню, – уже менее уверенно произнесла я, с сожалением кивнув на беспомощно висящий мост. – Не подскажете, как я могу туда добраться?

– Да как же тут справишься теперь? – мужчина снова осмотрел овраг, а потом меня. Медленно. С ног до головы и обратно. Так пристально, что мне стало не по себе. – Погоди, у меня в тракторе веревка есть. Сейчас что-нибудь придумаем, красавица.

Не успел он отвернуться, а я принять на свой счет обращение «красавица», как за спиной раздался выстрел, и почва прямо у ног моего спасителя взорвалась клочками земли и травинок. Я инстинктивно закрыла уши ладонями. Лицо мужчины исказила гримаса ужаса. Он попятился назад – очевидно, к своему трактору.

Обернувшись, я увидела Ивана, неспешно идущего ко мне в высоких резиновых сапогах. Охотничье ружье покоилось на его плече, но по хмурому и серьезному взгляду было видно, что привести оружие в состояние боевой готовности не составит никакого труда.

– Твоя б-б-баба, что ль? – испуганно пробормотал мужик, виновато глядя на Ивана. – Я ж не знал. Помочь хотел. Думала, заблудилась.

Мне хотелось крикнуть, что помощь мне действительно нужна, но я оторопела. Еще никогда мне не приходилось вживую слышать выстрел. Еще и так близко. Опустив руки, я проводила глазами мужичка, который, убегая, крикнул:

– Такая же дикая, как и ты, Медведев!

Я перевела возмущенный взгляд на Ивана, в глазах которого, как мне показалось, мелькнуло озорство, хотя лицо оставалось таким же суровым и недовольным.

– Я не дикая, – почему-то ляпнула я, словно слова удирающего тракториста задели мое высоко духовное эго.

Иван равнодушно осмотрел меня с высоты своего внушительного роста и, цокнув языком, загадочно произнес:

– А так и не скажешь.

Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой – возможно, первой гневной тирадой в своей жизни – но Иван, не желая слушать мои вполне оправданные возмущения, спокойно развернулся и зашагал в направлении дома.

Даже не оборачиваясь, чтобы проверить, иду ли я следом. Он и так знал, что не оставил мне выбора. Я была грязной, вымотанной, голодной и злой! Да, я была злой! Какое интересное, оказывается, чувство. Внутри будто включили ослепительный свет, и хотелось рвать и метать. Догнать этого нахала с ружьем и высказать ему все, что я о нем думаю.

Но это будет слишком… Дико. А я не дикая.

Я спокойная. Степенная. Воспитанная. Добрая девочка Оля.

Молча следуя за Иваном, я думала о том, как часто мир меня расстраивал, что я так хорошо знала чувство печали, и как редко он меня откровенно злил, раз я никогда не чувствовала этой до странного воодушевляющей злости.

***

– Помойся и поешь, – без каких бы то ни было эмоций заявил хозяин дома, когда мы дошли до крыльца, на деревянной раме которого лежало аккуратно свернутое полотенце и стояла тарелка, накрытая крышкой от кастрюли – видимо, чтобы птицы не полакомились завтраком раньше меня.

Не оставляя ружья, Иван скрылся за углом дома, а я, даже обрадовавшись тому, что он ушел, присела на ступеньку крыльца и поставила тарелку на свои колени. Под крышкой оказалась пара жареных яиц с сосисками, на которых темнели следы от гриля. Щедрую часть тарелки занимали крупно порезанные свежие овощи: огурцы и помидоры.

Блюдо успело остыть, но в моих голодных глазах оно выглядело великолепно. Я наколола на вилку сосиску и вгрызлась в нее, едва не постанывая от удовольствия. За всеми этими событиями я даже не заметила, как сильно проголодалась.

В два счета расправившись с завтраком, я оставила тарелку на крыльце и, подхватив полотенце, направилась в баню. Настроение стремительно улучшалось, и я начала напевать себе под нос одну из прилипчивых популярных песенок.

Я заперлась в предбаннике и, повесив полотенце на крючок, принялась стаскивать с себя грязную одежду. Мои ноги были перемазаны темной жижей – в неудобных сандалиях я то и дело поскальзывалась и несколько раз даже упала. Казалось грязь налипла везде: начиная пятками и заканчивая длинными волосами.

В какой-то момент мне стало стыдно. Мало того, что в таком виде я призывно махала трактористу, надеясь, что он по доброте душевной спасет меня, так еще и пыталась с укором смотреть на Ивана, взывая к его разуму. А сама в это время выглядела так, словно была ведьмой, которую супруг слишком рано забрал с лесного шабаша.

Я тряхнула головой, желая избавиться от фантазии, в которой я была лесной ведьмой, а Иван – моим диковатым супругом. Только картинка оказалась настолько яркой, что я зарделась, стоя голышом посреди предбанника.

Единственная причина, по которой я могла так открыто злиться на брата Вики, заключалась в том, что он мне совершенно не нравился. Огромный, мрачный, с вечно недовольным тяжелым взглядом. Лишнего слова из него не вытянешь, манер не дождешься. Думаю, он не смог бы набрать ни единого очка в моем списке критериев, что я составила по просьбе его сестры.

Я открыла дверь в маленькую темную парную и едва не задохнулась от жара, лизнувшего мое лицо. Будучи городской девчонкой, я привыкла подолгу отмокать в ванной с книгой и зажженными свечами, а тут меня ждал филиал ада в Подмосковье. Баня, прогретая до температуры Марса.

Но выбирать было не из чего. Резко выдохнув, я вошла в парную и сразу почувствовала, как по телу побежали струйки пота. Грязь, комками облепившая мои икры и бедра, таяла под натиском температуры.

Осмотревшись, я заметила скамью с двумя тазами, чуть выше на стене – полочку с одиноким шампунем и мочалкой. Неподалеку от входа в парную стояла большая пластиковая бочка, в которой оказалась прохладная вода. Я спешно зачерпнула ковшом из бочки и плеснула живительную влагу на лицо. На пару минут дышать стало легче, но скоро все вернулось на круги своя – я снова начала задыхаться от духоты.

Не желая пользоваться шампунем Ивана, я отыскала на полке огрызок мыла и до скрипа натерла им свое тело. В какой-то момент я ощутила, что стоять посреди парной и скользить намыленными руками по своим изгибам оказалось куда приятнее, чем дома в ванной. Кажется, жар ударил в голову, потому что грязные мысли, молнией пронесшиеся в моем сознании, заставили меня покраснеть еще сильнее, если это, конечно, было вообще возможно.

Мне пришлось намылить и волосы тоже, и я уже предвкушала, как моя пушистая грива после такого мыться превратится в солому. Но выбора не было. Я не могла решиться взять шампунь Ивана. Что он подумает, когда почует на мне свой собственный запах? А этот медведь почует, я уверена.

Представит ли, что я думала о нем, пока намыливала себя его шампунем? Моя фантазия живо нарисовала Ивана, неприятно ухмыляющегося себе в бороду. Он скрестил бы огромные руки и смерил бы меня самодовольным взглядом. Приезжая толстушка пала жертвой его дикого обаяния.

Я черпнула еще прохладной воды и окатила себя с головы, выбивая медведя из своих мыслей. Иногда мое богатое воображение казалось настоящим проклятьем, а не даром.

Под конец водных процедур я даже успела привыкнуть к жару. Поймала себя на мысли, что было бы неплохо вот так посидеть на скамейке и просто насладиться ощущением тающего на солнце мороженого. Я прикусила губу, подумав, как было бы здорово съесть стаканчик сливочного пломбира после такой горячей бани.

Намывшись, я вышла в предбанник и глубоко вдохнула более прохладный воздух. Села на стульчик и, вытираясь полотенцем, никак не могла перестать улыбаться. Странно, но мне казалось, будто в этом жарком адовом котле я смыла с себя не только грязь, но и как минимум усталость, а, возможно, и кое-что еще. Что-то, что так долго сковывало меня.

Глянув на грязную рубашку Ивана, я испытала некоторую жалость. Можно понять недовольство мужчины. Рыжая незнакомка ворвалась в его дом среди ночи, надела его одежду, ударила лопатой по голове, ничего толком не объяснила, а потом и вовсе попыталась сбежать с трактористом.

Если бы кто сказал, что все это обо мне, я бы сдержанно рассмеялась, но сейчас было не до смеха. Я заклеймила Ивана дикарем, хотя кем была я сама в его глазах? Может, если бы он знал, что на самом деле я спокойная, добрая и вежливая Оля, то встретил бы меня по-другому? Может, мы даже могли бы подружиться.

Только это место кружило голову, и у меня отчего-то совсем не получалось вести себя как раньше. Быть той улыбающейся услужливой Олечкой. Размышляя о странных изменениях, которые начали происходить со мной после приезда, я вернулась в парную, набрала воды в таз и замочила рубашку Ивана. Выставила таз в предбанник, рассчитывая, что застираю ее, когда грязь на ткани отмокнет, а, когда она высохнет на июльском солнце, я ее отглажу и верну хозяину.

Пришлось снова тряхнуть головой. Я думала так, будто не собиралась уезжать в ближайшие часы. Вздохнув, я отжала полотенцем волосы и скрутила их в толстый жгут, чтобы стянуть аккуратную гульку на голове. Полностью обсохнув, я кинула взгляд на крючки, на которых обычно висит одежда, и поняла, что никакой одежды на них нет.

Рубашка в стирке. Ничего чистого на смену ей – нет. Есть только влажное полотенце и большое голое тело городской чужачки…

Глава 8

Лишь бы не уронить полотенце. Что я вообще скажу Ивану? Боже, веду себя, как умалишенная. Лицо раскраснелось от жара и стыда. Очки запотели, так что пришлось приподнять их наподобие ободка. Резинка, удерживающая волосы в пучке, подозрительно слабла, и я чувствовала, как тяжелые мокрые волосы намереваются упасть на голые плечи.

Придерживая полотенце, то и дело сползающее с груди, я неуклюже семенила по тропинке от бани к дому. В голове крутились варианты оправданий – одно другого хуже. Я даже думала, что, возможно, было бы лучше надеть мокрую рубашку, чем показываться Ивану на глаза в одном полотенце. У самого входа в дом я замерла, на полном серьезе раздумывая, не вернуться ли за рубашкой.

И, когда я практически приняла волевое (трусливое) решение броситься обратно в безопасный предбанник, дверь раскрылась и в меня едва не врезался высоченный Иван. Удивительная сноровка удержала его тяжелое тело в паре сантиметров от моего, и лишь дыхание, сорвавшееся с его губ удивленным вздохом, пронеслось над моей макушкой.

– Ты что, издеваешься? – к раздражению в голосе мужчины добавились какие-то новые нотки, но я не смогла сразу распознать, какие чувства они отражали.

Я сделала шаг назад, увеличивая опасную дистанцию между нами, и подняла виноватый взгляд на Ивана. Несмотря на то, что он был полностью одет, смотреть на него было тяжело, будто это он стоял передо мной в полотенце, а не я.

– У меня нет одежды, – пробормотала я, краснея гуще прежнего.

Кто бы мог подумать, что я, так тщательно подбирающая одежду, чтобы не показать никому лишнего сантиметра своего чересчур мягкого тела, могу оказаться в такой ситуации.

– Нет одежды?! – Иван как-то неприятно ухмыльнулся, лизнув меня взглядом. Его кадык заметно дернулся. – Иди за мной.

Громко отстучав сапогами по крыльцу, он направился к бане, даже не удосужившись проверить, иду ли я за ним. А я, конечно, шла, с каждым шагом ощущая себя все более глупой. Надо же, оказывается, это неприятно, когда кто-то ведет себя, как «училка».

Громила распахнул дверь предбанника и, даже не проходя внутрь, протянул длинную руку к двери, ведущей в парную. По неопытности я оставила ее открытой, и Иван, покачав головой, ее захлопнул. А за дверью на крючке оказалась… Сменная одежда.

– Сделай одолжение, оденься, пожалуйста, – сквозь зубы процедил бородач, смерив меня раздраженным взглядом. Ему хватило и секунды, чтобы посмотреть на меня, и он сразу отвел глаза, нервно вперившись в стволы деревьев.

Не дождавшись никакого вразумительного ответа от меня, он развернулся и ушел в сторону дома, а я так и осталась стоять у раскрытого предбанника, раздумывая над тем, как же, наверное, плохо я выгляжу, раз вызываю такую реакцию.

Почему-то именно в этот момент вспомнился день, когда Стас впервые увидел меня без одежды. Я даже не успела испугаться, что ему не понравится мое тело, ведь все прошло слишком быстро. Казалось, он и не заметил, что я достаточно отличаюсь от стандартных размеров. И это, помимо остальных пунктов в списке критериев, делало его особенным в моих глазах. Ему было все равно на мою полноту.

Раньше я то и дело пыталась избавиться от веса, мучая себя однодневными диетами (на более долгие ограничения меня не хватало) и изнурительными (по моему личному мнению) тренировками. Один раз в моей жизни даже появился абонемент в спортзал, но в зале я была лишь однажды. Пришла, осмотрелась и ушла. А на следующий день разрешила себе заболеть и отложить активный спорт до лучших времен. Психосоматика сделала все за меня.

Но в один прекрасный момент, когда я в очередной раз жаловалась подтянутой и спортивной Вике на то, что у меня ничего не получается, она поставила меня перед зеркалом и сказала:

– Лелечка, ну как ты не видишь этого? – возмутилась она. – Ты не толстая. Ты аппетитная! Только посмотри на свои формы: большая грудь, талия на месте, аккуратный сладкий животик, а бедра…, – подруга закатила глаза, демонстрируя эффект, который на нее оказывают мои бедра. – У тебя есть все, чтобы покорить любого. Но ты этого в упор не видишь. И, соответственно, не можешь показать другим.

– Сладкий животик? – это все, что я тогда смогла сконфуженно выдать.

На самом деле слова Вики, конечно, не решили проблему моих комплексов, но одно я поняла точно – я не хочу худеть. Может, она была права, и мне лишь нужно научиться принимать себя без стыда, но разве так просто договориться с самой собой, когда со всех страниц интернета на тебя смотрят высокие стройные красотки?

Вообще даже забавно. Если бы вдруг я проснулась одной из них, как бы я себя повела? Вряд ли я надела бы шикарное облегающее платье и кинулась покорять мир. А это значит только одно – проблема моего одиночества не в широких бедрах и сладком животике, а в моей собственной голове. Только куда проще списать все на лишний вес и не мучить себя самокопанием.

Я видела разных женщин. Они были до безумия разными: высокими, низкими, полными, стройными, неприметными и ослепительными – но в каждой из этих категорий были как светящиеся счастьем, так и до унылого разбитые. И это лишь подтверждало догадки, что давно зрели внутри меня: счастье – не зависит от веса. Может быть, однажды я начну верить сама себе и отпущу этот спасательный круг, чтобы наконец научиться плавать.

– Ты готова? – голос Ивана громом раздался из-за угла, и я, пискнув, залетела в предбанник, чтобы переодеться. Не хватало только разозлить его еще больше. Того и гляди глазами стрелять начнет, а ружье отсохнет за ненадобностью…

Я скинула с себя полотенце и сняла с крючка яркую тряпицу, которая оказалась древним советским халатом на запахе. Я надела его, потуже затянув пояс, чтобы не потерять талию в этом огромном бесформенном одеянии. И с каких пор я стала демонстрировать формы, а не прятать их? Но так действительно выглядело чуть лучше, чем «отвратительно», если верить отражению в зеркале.

Улыбнувшись себе в зеркале, я вдруг снова помрачнела, поймав себя с поличным на неожиданной мысли. Впервые за долгое время, если, конечно, не считать Артема, что оказался ненавистником жирных боков, я оказалась в обществе незнакомого мужчины. Моего ровесника. Весьма привлекательного, если привести в порядок волосы и бороду. Прекрасно сложенного. И мне отчего-то жутко не хочется выглядеть плохо, но выходит с точностью до наоборот.

То я в ее рубашке без трусов, то грязная по самое горло, то завернутая в полотенце, что едва держалось на моих пышных формах. И какое впечатление у него сложится о подруге своей сестры? Мне не стоит об этом думать. Определенно.

Советский халат кончался ниже колена и пах чем-то очень старым. Но выбора у меня не было. Мне бы вернуть свой чемодан…

Повесив постиранные вещи и полотенце сушиться на металлическую перекладину между баней и деревом, я направилась в сторону дома. Обойдя бревенчатый угол, я увидела Ивана.

Он сидел на крыльце в ожидании приезжей чудачки и раскачивал прогнившие перила. Видимо, примеривался, как лучше их починить.

– Кхм, – я кашлянула, привлекая внимание. Ничего умнее не придумала?

Иван поднял глаза и молча осмотрел меня с ног до головы. Его светлые брови еще больше сдвинулись к переносице, демонстрируя хмурое настроение своего хозяина.

– Пояс надо было оставить себе, – едва слышно пробубнил он себе под нос, продолжая осматривать меня исподлобья.

– Спасибо, что нашел для меня этот…, – я взяла паузу, раздумывая над тем, какой подобрать синоним к слову «парашют». – Этот чудесный халат.

Мужчина уловил иронию в моем голосе – на его губах мелькнула едва заметная улыбка. Предоставляя мне такое огромное одеяние, он наверняка хотел подчеркнуть мои немалые размеры, чтобы задеть меня. Но после свидания с Артемом такая ерунда меня уже не задевала.

Иван наконец отвел от меня тяжелый взгляд и, поднявшись с крыльца, направился за другой угол дома.

– Где ты вообще откопал это старье? – спросила я, ступая за ним, хотя меня, конечно, никто не приглашал.

– В шкафу. Это любимый халат прабабки Дуни. Она его с моего детства и до самой своей смерти носила, – не без удовольствия произнес Иван, не оборачиваясь на меня. Я же поперхнулась собственным ужасом, борясь с желанием сдернуть с себя любезно предоставленную одежду, а медведь, явно довольный, со смехом добавил: Зато теперь в тебе я снова вижу прабабушку, и это здорово помогает.