Хрупкое здоровье Бартоломео ни в коей мере не отразилось на его смелости. Не обращая внимания на оклики Руссо, который требовал, чтобы он немедленно вернулся, лисёнок бросился к витрине, где оба владельца книжного магазина зажигали потухшие свечки. У дверей магазина, рядом с разбитой камнем витриной, под дождём рыдал Крот Фердинанд. Он был одет только в пижаму, а его домашние туфли были полны осколков от стекла.
Перед сном
Двадцать пять лет спустя.
Накануне того дня, когда Лис Эрнест должен был пойти в детский сад, добрые лесные духи сделали ему подарок – развесили на небе звёздные гирлянды. Наступил тот час, когда юные жители Зелёного Бора, зевая во весь рот, ложились спать в своих дуплах и норках и укутывались в тёплые пушистые одеяла. Маленький лисёнок с очень светлым мехом терпеливо ждал, чтобы его мама Аннета поднялась по лестнице, ведущей из торгового зала книжного магазина в уютную спаленку, устроенную на одной из самых верхних ветвей старого дуба. Сейчас ей было нелегко сделать это. За последние месяцы живот лисицы заметно округлился, и освещённые свечами коридоры, где пахло тёплым деревом, а на стенах висели портреты знаменитых предков теперешнего хозяина магазина, казались ей бесконечными. Но вот, наконец, Эрнест услышал звук маминых шагов! Её походка стала более тяжёлой и неуверенной, но он узнал бы этот звук среди тысячи других. Когда все кругом засыпали и дом погружался в тишину, мамины шаги звучали словно колыбельная, и, прислушиваясь к ним, лисёнок успокаивался и закрывал глазки.
– Прости, моё солнышко, – извинилась Аннета, прикрывая за собой скрипучую дверь. – Я решила непременно очистить свои кисти, и мне пришлось делать это вручную, потому что у меня закончился растворитель, вот я и не заметила, что уже так поздно. Ты уже придумал, какую историю хочешь послушать на ночь?
– Нет, это очень трудно. Мы уже по несколько раз их все перечитали, – захныкал лисёнок, подходя к книжному шкафу, где он расставил свои книжки, начиная с самых любимых. – Ну почему мои любимые писатели пишут так мало книг? Разве же это так трудно – сочинить какую-то историю?
– Боюсь, это не менее трудно, чем расписать стену или нарисовать картину, мой ангел. Помнишь, сколько я потратила времени, рисуя на стенах в твоей комнате?
– Да, это была долгая работа. Но как же здорово у тебя получилось, мамочка! Это самая красивая комната во всей деревне!
Если супруг Аннеты с гордостью заявлял, что его лапы не предназначены для физического труда и что максимум, на что он способен, – это облизнуть подушечки пальцев, чтобы было легче переворачивать страницы, ну, может быть, ещё воспользоваться метёлкой для пыли, подложить полено в очаг или протереть стёкла своих очков, сама она прославилась как талантливая художница ещё до рождения своего первого лисёнка. Она увлекалась живописью и неоднократно получала за свои работы премии муниципального совета Зелёного Бора. Будучи ещё совсем юной художницей, она расписала фресками стены более чем пятнадцати общественных зданий – от театра до ратуши, не говоря уж о библиотеке и школах. Однако Эрнесту больше всего нравились картины, которые мама создала специально для него. Они украшали стены его детской. Изумительно красивый пейзаж занимал все стены целиком – от круглого окошка-иллюминатора до входной двери: там были и реки, и облака, и тропинки. Причём Аннета постаралась запечатлеть те места, где они побывали вместе с Эрнестом.
Над комодом, например, лисица изобразила здание Чрезвычайно скромного театра, где Эрнест увидел первый в своей жизни спектакль – «Спящую красавицу». Исполнительница главной роли, Ленивица Полина, целых два часа похрапывала и зевала, растянувшись на ветке тополя, в то время как принц Бельчонок энергично тряс дерево, пытаясь разбудить её.
Слева от письменного стола Аннета нарисовала усыпанные галькой пляжи Бурного моря, где семейство Лис проводило летний отпуск и где Эрнест впервые окунулся в морские волны. Но одно из самых волнующих изображений находилось как раз над изголовьем кровати Эрнеста. Там художница изобразила сказочное дерево, ветви которого сгибались под тяжестью розовых цветов. У подножья дерева сидели и смотрели друг на друга две лисицы.
– Да, правда, мы с тобой уже перечитали все книжки из домашней библиотеки, но… Скажи, я уже рассказывала тебе историю о дереве желаний? – спросила Аннета и поманила к себе сына, чтобы уложить его обратно в постель. – Ты знаешь, о чём я говорю – о той самой яблоне, которую я нарисовала в прошлом году над твоей подушкой.
– Это моё волшебное дерево! Разве это может быть простая яблоня? – удивился Эрнест.
– Да, мой ангел, это яблоня, но очень редкого, можно сказать, драгоценного сорта. Он называется «Волчья лапа»! Яблоки этого сорта бронзового цвета, очень сладкие и очень долго хранятся. Но ты не думай, что я нарисовала тебе обычную яблоню, нет-нет! Та яблоня, которую мне повезло увидеть, была такой высокой и такой прекрасной, что у меня дух захватило. Но и это – не главная причина, по которой я решила украсить этой яблоней стену твоей комнаты, – добавила Аннета шёпотом и прикрыла лапками рот, словно не хотела раскрыть какой-то секрет.
– А почему? – спросил Эрнест, нетерпеливо подпрыгивая в кроватке.
– Ну, я нарисовала её, потому что… Надеюсь, я могу доверять тебе, ты никому не расскажешь? Дело в том, что плоды этой яблони способны исполнять… Ну-ка, давай спрячемся под твою подушку! Они способны исполнять желания!
– Исполнять желания?! Но это же НЕВЕРОЯТНО!
– Тише, ангел мой! Я слышу чьи-то шаги на лестнице…
– Приветствую вас, мои дорогие и любимые! Кто-нибудь хочет выпить на ночь чашечку горячего шоколада с маршмеллоу? Ох, шишки-кочерыжки! По-моему, я прервал какой-то важный и секретный разговор! Может быть, мне лучше прийти попозже?
Лис в элегантном пиджаке внёс в комнату поднос с двумя чашками, над которыми поднимался пар. Любой, кто увидел бы его изумрудно-зелёный рабочий передник, изящный галстук-бабочку и аккуратно завязанные бантиком шнурки на ботинках, сразу догадался бы, что перед ним владелец книжного магазина. После работы над рукописями и книжными переплётами шерсть на его лапах была немного испачкана чернилами и клеем, неизбежными спутниками благородной профессии продавца литературных произведений, уже выставленных на полки в торговом зале и ждавших своей очереди. Все книги, представленные в этом магазине, за редким исключением, существовали в единственном экземпляре и, разумеется, требовали особого внимания. Уже несколько поколений семейства Лис посвятили свою жизнь изданию романов, философских трудов, учебников, словарей и энциклопедий, созданных авторами из числа обитателей леса. После того, как Лис Арчибальд и Волк Селестен отошли от дел, хозяином магазина в дупле старого дуба стал их племянник – Лис Бартоломео.
– Папа! Не уходи! Ты же помнишь, что говорил прадедушка Жерве: «Шоколад с маршмеллоу следует пить очень горячим, иначе все зефиринки размокнут, и станут как губка, и будут прилипать к нёбу, так что можно задохнуться».
– Твой прадедушка всегда преувеличивает, ему нравятся драматические эффекты. Подозреваю, что именно поэтому он и женился на прабабушке, – пошутил хозяин книжного магазина, сняв очки и бросив исполненный нежности взгляд на супругу. – Хорошо, я поставлю чашки вот тут, на ночном столике. Аннета, милая, тебе согреть воду для ванны? Как ты себя чувствуешь? Голова больше не болит?
– Мне уже лучше, спасибо. Буду признательна за ванну, господин Лис, – ответила она и, приподнявшись, насколько ей позволял большой живот, поцеловала мужа в нос.
– Меня это нисколько не затруднит, госпожа Лиса, я буду только рад. Ухожу и закрываю дверь, чтобы вы могли спокойно пошептаться. Эрнест, помни, маме нельзя уставать, ты меня понял?
– Да, конечно! Спасибо, папа! Мамочка, давай же, рассказывай дальше! Я не усну, не дослушав до конца.
– Я уверена, что ты сумеешь продержаться и не заснёшь, ангел мой. На чём же я остановилась? Ах, да, Эрнест, эта яблоня обладала способностью исполнять желания. И я это знаю совершенно точно, потому что много лет назад она исполнила моё заветное желание.
Малыш широко раскрыл свои серебристо-серые глаза.
– Вот это да! Правда-правда?! А что ты пожелала? Кучу игрушек?
– О, представь себе, что это желание касалось тебя, – призналась мать, поглаживая свой живот. – Когда я была совсем молоденькой и мы с папой только что поженились, больше всего на свете мне хотелось иметь ребёночка. Мы с Бартоломео очень сильно любили друг друга. Но лесные духи отказывались исполнить моё желание. Мы ждали тебя, но ты всё не появлялся.
– Ну мама, я же не нарочно! Я об этом даже не знал! – начал оправдываться лисёнок.
– Конечно же, ангел мой, я вовсе не имела этого в виду, – успокоила его мать, ласково улыбаясь. – Через некоторое время мы пошли посоветоваться к доктору Ежу. И он сказал нам, что я по какой-то сложной причине никогда не смогу иметь детей. Моё тело почему-то не было способно выносить их. Я так расстроилась, что твой папа предложил мне отправиться в далёкое путешествие. И во время этого путешествия мы нашли чудесную яблоню. Её корни, переплетаясь среди камней, спускались прямо в реку. Её листья светились под лучами солнца, а верхушка терялась где-то высоко в небе. На раскидистых ветвях висело всего одно яблоко. Я сорвала его, откусила большущий кусок и загадала про себя желание. А через несколько месяцев случилось настоящее чудо. У меня начал расти живот, а потом родился ты. Это был самый счастливый день в моей жизни. Вот почему я нарисовала здесь это дерево.
– И что же, значит, ты ещё раз ездила к этой яблоне, чтобы у меня появился братик или сестричка? – спросил лисёнок, наблюдая за тем, как мать гладит лапками свой живот.
– Нет, этого не потребовалось, мой дорогой. Этот малыш появился сам по себе, я ничего больше не просила. Но я уверена, что это случилось благодаря чудесному дереву. Ты рад, что скоро станешь старшим братом? Надеюсь, что да, потому что тот или та, кто пока ещё прячется в моём животе, вот-вот присоединится к нашей семье.
Длинная история подействовала на Эрнеста усыпляюще, его глазки понемногу стали закрываться.
– А ты меня когда-нибудь отведёшь к этому дереву желаний? Конечно, это не так важно, как ребёночек, но я бы очень хотел попросить педальный автомобиль, несколько коробочек леденцов и кучу, кучу книг… Надеюсь, там ещё остались яблоки… А-а-а-а… Ой, прости, мамочка, я забыл прикрыть лапкой рот, когда зевнул!
– Не волнуйся, я никому не рассказывала о том, где растёт это дерево. Даю слово, что отведу тебя туда, если ты пообещаешь мне быть хорошим старшим братиком для малыша. Что скажешь? Могу я на тебя рассчитывать?
– Да… мамочка… – пробормотал лисёнок, закрывая глаза. – Даю тебе честное слово…
Ни одному из них не удалось сдержать данное слово, но ни один из них не был в этом виноват. Существуют вещи, о которых родители не рассказывают своим детям, чтобы не волновать и не пугать их. Нельзя сказать ребёнку, что у тебя пропал и никак не возвращается аппетит. Что твоя температура повысилась и никак не желает снижаться. Что лестницы кажутся тебе всё выше и что спина болит всё чаще. Что доктор предостерегал тебя от рождения нового младенца и говорил, что это слишком опасно. Младенец появился на свет в ту же ночь. Но в тот самый момент, когда раздался первый крик Лотара, Аннета испустила последний вздох в объятиях Бартоломео. Услышав сквозь сон плач новорождённого, маленький Эрнест понял, что лесные духи принесли ему маленького братика, которого он так ждал. Он устроился поуютнее на своей подушке и заснул дальше, ещё не догадываясь о том, что духи у него забрали.
Семья Лис
Три года спустя
– Эйнест! Эйнест! Ты спишь?
Эрнест приоткрыл глаза. Маленький лисёнок в ползунках сидел верхом у него на животе и потирал глаза: это был его младший братишка Лотар, которому только что исполнилось два года и девять месяцев. В лапке он держал свою любимую игрушку: старенькое полотенце, в два раза длиннее его самого, с четырьмя вышитыми на нём лисичками. Лотар часто таскал это полотенце за собой по коридорам, опрокидывая по пути разные предметы. Чтобы окончательно проснуться, он облизнулся, пригладил торчащие усики и громко зевнул, широко разинув пасть, так что стали видны крохотные зубки. Эрнест подавил улыбку, сделал вид, что потягивается, и набросился на братика с объятиями и поцелуями. Тот со смехом попытался было спрятаться за подушку, на которой недавно лежал. Но старший брат оказался проворнее, и, когда Лотар сдался, Эрнест чмокнул его в последний раз в щёчку и повёл за собой в ванную комнату, чтобы умыться. С нижнего этажа уже доносился восхитительный аромат завтрака.
– Мальчики, не задерживайтесь! Вы же не хотите опоздать за добавкой? – раздался хорошо знакомый голос. Медные трубы, проведённые между всеми помещениями, расположенными в дупле старого дуба, позволяли хорошо слышать всё, что происходило в доме. – Клянусь яблочным пирогом! Если вы не поторопитесь, я один всё съем, вы своего папу хорошо знаете!
Каждое утро в семействе Лис проходило в соответствии с милой традицией, знакомой, как слова старой, но никогда не надоедающей песенки. Ежедневно Лис Бартоломео включал плиту и готовил блинчики с кленовым сиропом, на которые его мальчишки любили класть свежие фрукты и ягоды, менявшиеся в зависимости от сезона. Накормив, расцеловав и умыв лисят, Бартоломео надевал свой рабочий фартук и бежал на улицу, чтобы установить рекламный щит Книжного магазина Зелёного Бора; при этом его взгляд неизменно задерживался на вырезанной из дерева и позолоченной эмблеме магазина: она представляла собой книгу, закреплённую на кольцах и поворачивавшуюся под ветром. Глядя на эту вывеску, лис всегда думал обо всех своих предшественниках на посту хозяина магазина.
– Эйнест, я узе пускаюсь! – завопил Лотар, натянув штанишки, и побежал к лестнице. – Ты слысись, Эйнест? Дом осень сейдится…
Кр-р-р-рак! Под порывами весеннего ветра ветви дуба, в стволе которого разместился дом Лис и их чудесный магазин, внезапно зловеще затрещали. Казалось, этот звук зародился у корней и поднялся до самой верхушки ствола, туда, где находились жилые комнаты. Каждый раз, когда это случалось, Лотар очень пугался – ему казалось, что дом чем-то недоволен. Впрочем, Бартоломео прекрасно понимал, чего могут пугаться дети, и у него в запасе всегда имелись слова и книжки, которые могли их успокоить: «Ветви нашего дерева – они как кости прадедушки Жерве, малыш, – повторял он. – Когда на улице холодно, они иногда скрипят и грозят вот-вот расколоться. Это вовсе не означает, что дом на тебя сердится. Просто он уже очень старый».
– Первый лисёнок на месте! – голос повара разносился по дому из медных трубок. – Жду старшего сына!
Стоя перед напольным зеркалом, доставшимся ему от прапрабабушки Сильвестины, лисёнок Эрнест, девяти лет от роду, поправил воротничок рубашки и надел новую бейсболку. Он всегда надвигал её пониже, так, чтобы большие уши складывались и сдвигались к вискам, придавая его морде грустное выражение. Это оказывалось весьма кстати, когда он «забывал» сдать домашнее задание профессору Филину после того, как всю ночь рисовал в старой мастерской своей матери. Добившись желаемого результата, он энергично пригладил щёткой свой мех, чтобы он заблестел. В отличие от своего отца с огненно-рыжей шкурой Эрнест мог похвастаться унаследованным от матери светлым, золотисто-соломенным мехом. У него были точно такие же белые пятна на лапах, на морде и на животе. Взглянув на фотографию лисы, укреплённую в углу зеркала, он послал ей воздушный поцелуй и в очередной раз подумал обо всём, чему она успела и не успела научить его. От его горячего и влажного дыхания зеркало затуманилось, и отражение лисёнка исчезло, теперь в нём можно было разглядеть только его блестящие глазки.
Наблюдая за тем, как исчезает отражение, Эрнест задался вопросом: могло ли так случиться, что, потеряв одного из родителей в совсем юном возрасте, ещё не успев добиться ничего в жизни, он стал каким-то ущербным? Потом он протёр зеркало рукавом и снова увидел в нём себя целиком, до самого последнего волоска на морде. Однако он не мог избавиться от мысли, что ему чего-то недостаёт.
– На помощь, Эрнест! – загремела медная трубка. – Твой братец съест всё до последней крошки! Он… Гр-р-р-р-р, гр-р-р-р-р… Шишки-кочерыжки! Кажется, он добрался до продуктов, которые я припас к празднику! Что за бездонный желудок! Гр-р-р-р-р, гр-р-р-р-р! Гревога, тревога!
«Иногда не поймёшь, кто из них двоих маленький», – с улыбкой подумал Эрнест и бегом бросился на кухню. Чтобы добраться туда, надо было пройти через торговый зал магазина, где ещё царил полумрак раннего утра. В этот день Лисы отмечали восьмидесятилетний юбилей своего семейного заведения, в котором почти ничего не изменилось с тех пор, как Арчибальд отошёл от дел и целиком посвятил себя писательскому делу.
– Привет, мой большой мальчик. Блинчики ждут тебя на тарелке на плите. Спасибо, что помог Лотару привести себя в порядок.
Бартоломео подошёл к раковине и принялся мыть посуду – прежде всего ту, которая осталась с прошлого вечера. В последнее время он разрывался между работой в магазине, подготовкой к празднованию юбилея, чтением новых рукописей, домашним хозяйством и воспитанием двух детей. Порой ему приходилось очень непросто. Впрочем, Эрнест, мужественный и благородный лисёнок, частенько выручал его. После смерти матери он взял на себя заботы о младшем братишке, менял ему пелёнки и кормил по ночам из бутылочки. Иногда, когда отец был занят с покупателем в зале, он даже садился за кассу. Сейчас он улыбнулся отцу, сел за стол и в мгновение ока съел свой завтрак. В это время кто-то три раза постучал в дверь, в ответ на этот стук дерево снова затрещало, а с потолка прямо на мордочки лисят посыпались опилки.
– Доброе-доброе утро вам, мои драгоценные, это ваша бабу-у-у-ля! – воскликнула вбежавшая в кухню Ариэлла. Эрнест метнулся вправо, быстренько чмокнул её в щёку, вскинул на плечи рюкзак и убежал. – Постой, моя лапочка, разве тебе уже пора? Ты так спешишь? Я не собираюсь петь!
– Ты же знаешь господина Филина, бабушка, он очень не любит, когда опаздывают на урок… Прости, что не могу проводить тебя на занятия в первый учебный день, мой взрослый мальчик! – громко крикнул Бартоломео вслед сыну, который с радостной улыбкой на морде уже бежал по дорожке. – Я люблю тебя, Эрнест! Надеюсь, всё пройдёт хорошо! Ты ведь нам расскажешь? Увидимся вечером на празднике!
– Я тебя тозе люблю, Эйнест! – в свою очередь закричал перемазанный кленовым сиропом Лотар, вырываясь из объятий прабабушки. – Пьиходи скорее!
В семье Лис все привыкли поддерживать друг друга. Сейчас, пока осень ещё не раскрасила листья в красный и жёлтый цвет, пока не начался сезон простуд и не открылся детский сад, Ариэлла взяла на себя заботу о малыше, чтобы Бартоломео мог спокойно заниматься своим делом и выполнять все запросы взыскательных покупателей. К тому времени, когда Эрнест подбежал к школе, находившейся буквально в трёх шагах от старого дуба, первые покупатели уже рассматривали витрину, разукрашенную шариками и конфетти в честь восьмидесятилетия любимого книжного магазина.
– Ух-ух, рад видеть тебя, Эрнест! – приветствовал учитель вошедшего в класс лисёнка. – Садись, нам предстоит ух-знать много нового! Кто-нибудь из вас, дети, знает, как поживает Матильда, нравится ли ей ух-читься в академии Дух-бравы? Не знаете? Ну, что же, я спрошу у Рух-ссо, когда ух-вижу его.
В классе господина Филина Эрнест мог ненадолго забыть о многочисленных обязанностях, ждавших его дома, и снова стать тем любознательным, простодушным и весёлым ребёнком, которым был когда-то. В стенах школы он становился обычным мальчуганом, таким же, как все его одноклассники.
– Сегодня мы пристух-пим к чтению новой книги «Когти моего отца» Полёвки Марселя, ух-ух! У всех она есть? Не смотри на меня с таким ух-жасом, Ахилл! – проворчал учитель, обращаясь к котёнку, который попытался спрятаться под партой. – Эта книга была в списке, который я вам раздал! Клянусь своими перьями, не знаю, что мне с тобой делать, ух-ух… Ну-х, что же, кто-нибух-дь хочет прочитать нам вслух первую главу?
Все ученики, стремившиеся показать, на что они способны, подняли лапки. Неужели все? Нет, все, кроме Эрнеста, который молча перелистывал страницы своей книжки.
– Так-так, виж-ух, что один котёнок хочет заслух-жить прощение за свою невнимательность. Я прав, мой маленький Ахилл? – одобрительно заметил господин Филин. – Садись-ка рядом с Пенелопой и начинай читать. Но после ух-ро-ков пойдёшь в библиотеку-х, понял?
Да, в школе Эрнест становился самым обыкновенным лисёнком. За одним лишь исключением: с того дня, когда умерла его мама, он не произнёс ни одного слова.
Странный юбилей
Каждый дом в городке Зелёный Бор мог похвастаться собственной историей. Иногда между корнями какого-нибудь древнего дуба проходила жизнь нескольких семей, и кора дерева хранила бесценные воспоминания о каждой из них. Старый паркет в книжном магазине семейства Лис помнил, как маленький Эрнест в нарушение раз и навсегда установленного порядка впервые опробовал свой велосипед между стеллажами. Этот велопробег закончился падением, от которого на подбородке лисёнка остался тонкий шрам, а на паркете – заметная царапина, которую никак не могли зашлифовать. Обе отметины служили напоминанием о том важном моменте, когда лисёнок сумел преодолеть страх, сковывавший его лапки, и нашёл в себе мужество, чтобы оттолкнуться и поехать. Да, прошлое было богато жизненными уроками, и не находилось никаких причин, чтобы стирать его следы.
– Эх, шишки-кочерыжки, никак не могу поверить, что нашему магазину уже восемьдесят лет! – взволнованно прошептал Бартоломео, прижимая к себе обоих сыновей. – Если бы ваша мама была сейчас здесь, чтобы порадоваться вместе с нами… (В этот момент в дверь три раза постучали.) Надеюсь, что это не какой-то ранний гость… Эрнест, мой большой мальчик, сходи, взгляни, кто там. Лотар, а ты пойдёшь со мной. У нас там есть пирог с ревенём, его надо поставить в духовку.
Дрозд из службы Лесной почты суетился на коврике перед входной дверью, пытаясь отряхнуть с перьев росу. Затем он сунул клюв в свою сумку и вытащил какой-то пакет, который тут же передал в лапы Эрнесту.
– Срочная доставка! Давай-ка, малыш, распишись вот тут, – сказал дрозд и улетел. С вершины дуба раздался треск. Кр-р-р-р-рак!
«Может быть, я слишком сильно хлопнул дверью? Прошу прощения!» — подумал Эрнест и погладил ближайший стеллаж.
– Ну фто там, Эрнешт, покажи, – попросил Бартоломео, отходя от плиты и облизывая деревянную ложку. – Ш ума шойти! Это же пошлание от дяди Шелештена! Ох! Ну и ну! Как же обидно!
Эрнест похлопал отца по плечу, чтобы тот поделился с ним новостями.
– Ох, извини, Эрнест. Ваши двоюродные дядюшки, к великому сожалению, не приедут к нам сегодня вечером. Арчибальд прикован к постели – у него тяжёлая ангина, и Селестен останется приглядеть за ним. Он пишет, что в конверте для меня есть небольшой сюрприз. Эх! Как же я расстроен из-за дяди Арчибальда, представляю, как ему должно быть плохо, если он пропускает праздник. Да, все эти его поездки оказались очень утомительными!
Эрнест обнял отца, поцеловал его в щёку, увлажнившуюся от переживаний.
– Спасибо, мой большой мальчик, – пробормотал Бартоломео. – Ты можешь себе представить, он написал уже двадцать книг… Клянусь яблочным пирогом! Ты видишь, сколько народу собралось у витрины?! Быстренько вынимаем пирог из духовки! Я потом дочитаю письмо дядюшки Селестена, оно слишком длинное. Мой мальчик, ты захватил свою грифельную доску?
Эрнест кивнул и показал отцу кусок мела, зажатый в лапе. С тех пор, как лисёнок научился писать, он носил на шее грифельную доску на верёвочке – это позволяло ему общаться с посторонними. Дома в этом не было нужды, там все его понимали, но доска оказывалась весьма полезной, например, в бакалейной лавке Зелёного Бора, чтобы спросить Сороку Пруденс о новых товарах или сообщить о своей аллергии на какие-то продукты. В школе Эрнест с помощью доски отвечал на вопросы учителей. Единственное, что доставляло ему неудобство, – так это вечно измазанные мелом лапы!
– Дамы, господа, млекопитающие и беспозвоночные… Начнём же праздновать!
