С опаской глядя на меня, Роже подчинился. Он пояснил, что его отправил в Удине Мейнард, посланцы которого выехали и в другие города края. Им предписывалось опросить всех хозяев гостиниц, собрав сведения о каждой ватаге путников. Особое внимание следовало уделить большим отрядам, если их члены говорят по-французски и не стесняются в тратах.
Ричард нахмурился. Не вспомнил ли он, как гневно потребовал подать лучшего вина?
– Я обошел все таверны и приюты в Удине, сир. И заподозрил ваших людей, разместившихся в другой гостинице. – Заметив вопросительный взгляд короля, Роже пояснил: – Слуга из конюшни слышал, как они говорят по-французски.
– Божьи ноги! – выругался Ричард. – Есть где спрятаться?
– Только не в Удине, сир, – с сожалением ответил Роже. – Из разговора с хозяином таверны стало ясно, что среди вас есть важная особа. Стоило мне услышать, как вас описывают, и я сразу понял, о ком речь. Мне не составило труда догадаться, кто это, а значит, другие тоже поймут. Если не хотите попасть в плен, уезжайте поутру.
Мы с Рисом обменялись мрачными взглядами. Трудно было удержаться от мысли, что мы находимся в ловушке и петля медленно затягивается.
Глава 3
Встали мы задолго до того, как наступил рассвет и на соседском дворе пропели первые петухи. Мы молча оделись и приготовили снаряжение. Судя по лицам моих спутников, никто из них толком не спал. Хуже того – у Ричарда был болезненный вид. Лицо его пылало, он потел. Я спросил, хорошо ли он себя чувствует и не стоит ли послать за лекарем. Последовало резкое возражение: он не младенец, нуждающийся в няньке, и единственное, что сейчас важно, – покинуть Удине.
Он был в таком настроении, что я не осмелился напомнить о том, как важно его здоровье, с учетом прошлых приступов владевшего им недуга. Вместо этого я посовещался с Гийомом де л’Этаном, Робертом де Тернхемом и Ансельмом. Мы согласились, что король, кажется, способен путешествовать, но, если его состояние переменится к худшему, нужно будет подыскать безопасное место и дать ему отдохнуть. Ансельм упомянул о бенедиктинском аббатстве в Моджо, в нескольких днях пути. Тамошние монахи, уверял он, охотно приютят короля, столько сделавшего в Утремере. Никто из нас не заикнулся вслух о том, что будет, если приступ начнется раньше.
Я решил держать в уме этот обнадеживающий выход. Если проделывать наше путешествие шаг за шагом, оно покажется более сносным и, быть может, даже станет осуществимым.
Мы с Рисом и с Генри Тьютоном спустились по лестнице. Накануне вечером мы распорядились, чтобы лошади были готовы к рассвету. Но, как гласит пословица, если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Нам повезло, что мы вышли полностью вооруженными. У дверей гостиницы собралось более дюжины местных с топорами и вилами. При нашем появлении они оторопели. С минуту никто ничего не говорил, люди с обеих сторон только смотрели друг на друга. За спинами горожан я заметил одного из конюхов. Он выглядывал из сенного сарая: под глазом синяк, губа разбита.
Нетрудно было сообразить, что случилось. Вдохновленные мыслью о пленении короля, удинцы столпились у гостиницы, где столкнулись с суровой действительностью: им предстояло сразиться с опытными воинами, охранявшими короля. Чтобы набраться храбрости, горожане задали трепку несчастному конюху. Теперь же они пытались раззадорить друг друга для того, чтобы подняться по лестнице в комнату. Обменявшись парой слов с Рисом и Генри, я убедился, что мы едины во мнении: с этим сбродом нужно разделаться немедленно, не дожидаясь, пока подойдет подкрепление.
Мы обнажили мечи и, выкрикивая «Дезе!»[6 - «Dex aie!» (фр. «С нами Бог!») – боевой клич сначала нормандских герцогов, а затем английских королей.], боевой клич королей Англии, ринулись на толпу. Схватка троих с пятнадцатью кажется безумием, но мы были закалены в боях, а противостояли нам сугубо мирные, знавшие разве что пьяные потасовки в таверне. Горожане тут же показали спины и убежали, поскальзываясь на обледенелых камнях мостовой. Только Рису, самому молодому и проворному из нас, удалось подобраться к ним достаточно близко, и он нанес удар плашмя. Противник рухнул, ударившись головой о землю. Рис дал ему подняться. Дородный, крепкий мужчина так перепугался, что даже не сделал попытки убежать.
– Пошел! – Рис указал мечом вдоль по улице. Тот не пошевелился. Рис подошел на шаг ближе. – Бу-у! – взревел он, как делают дети, пугая друг друга.
Горожанин побежал, вопя так, что мог бы разбудить мертвого.
Мы трое хохотали, пока не заболели животы. Гийома, все еще прыскавшего от смеха, я оставил с лошадьми. Рис с одним из конюхов в качестве проводника направился к гостинице, где заночевал де Бетюн, а сам пошел к королю с докладом о случившемся. Ричарда рассказ позабавил, но опасность нашего положения была очевидна.
Следовало без промедления уезжать.
Мы уже седлали последнюю лошадь, когда прибыли де Бетюн и еще один человек из его отряда. Они ворвались на конюшенный двор под стук копыт, их кони тяжело дышали. Как выяснилась, другая толпа, более многочисленная, осадила их гостиницу, и им пришлось с боем прокладывать себе путь. Пролилась кровь – слава богу, не наша, – но восемь человек попали в плен.
Ричард решил тут же ринуться на выручку.
– Нельзя оставлять их здесь!
– Риск слишком велик, сир, – сказал я. Де Бетюн вслух сказал то же самое.
Король не уступал. Не находя себе места, он расхаживал и чертыхался.
– Я не могу бросить их! Не хочу!
– Нас тут тринадцать, сир, включая вас, – сказал я. – А насколько велика толпа, Балдуин?
– Человек сто по меньшей мере.
– При всей вашей храбрости, сир, и нашей заодно нет уверенности, что нам удастся освободить товарищей, – заметил я. – Скорее всего, и вас тоже схватят.
– Этого никак нельзя допустить, сир, – вмешался де Бетюн.
Ледяной взгляд Ричарда обратился на остальных членов отряда, потом вновь на нас.
– Ладно, – рявкнул он. – Будь по-вашему, хоть я и чувствую себя негодяем. Да простит меня Господь.
На лице де Бетюна отразилось такое же облегчение, как на моем. Мы расселись по седлам, готовые выступить в любой миг.
– Слушайте! – воскликнул король.
На некотором расстоянии от нас ударил церковный колокол. Час первый[7 - Здесь и далее время дня указывается по богослужебному календарю, в соответствии с которым отсчет ведется примерно с шести утра.] минул недавно, и час третий явно еще не наступил.
– Набат, – сказал я.
– Так. – Ричард выглядел мрачным. – Поехали, или наверняка попадем в капкан.
Когда мы выезжали со двора, признаков приближения толпы не было. Король повернул направо, направляясь к воротам, противоположным тем, через которые мы накануне попали в город. Десять верховых ехали впереди, Рис и еще двое пеших жандармов держались за нами. Из пекарни доносился соблазнительный запах; я провожал жадным взглядом пирожки и караваи, но действовать, как в Гориции, было не время.
Мы почти добрались до ворот. Я начал уже верить, что предупреждение Роже оказалось своевременным, что отряду де Бетюна просто не повезло и нам удастся беспрепятственно покинуть Удине. Так думал не я один – Ричард разговаривал с де Бетюном о переходе через Альпы, Генри Тьютон развернулся в седле, пытаясь учить Риса немецкому.
Мы обогнули угол последнего дома.
– Ублюдки! – вырвалось у меня. Де Бетюн тоже выругался.
Король хмыкнул:
– С нами явно не готовы распрощаться.
Шагах в полутораста лежал опрокинутый фургон, почти полностью перегородив улицу. Слева от него оставалось свободное пространство, достаточное, чтобы протиснулся пешеход, но не конник. Позади устроенной на скорую руку преграды виднелись люди, они указывали на нас и кричали – что именно, я разобрать не мог. Стайка самых дерзких, из числа молодежи, естественно, расположилась перед фургоном. Они тоже горланили и жестикулировали. Я разобрал только одно слово: «K?nig».
– Давайте попробуем другие ворота, сир, – предложил де Бетюн, трезвая голова. – Доберемся до них и выйдем из города без помех.
– Что, если они тоже перекрыты? – спросил король.
– Я пошлю пару человек, чтобы проверить, – сказал де Бетюн.
– Нет! – отрезал Ричард.
Я угадал, к чему он клонит. Это было безумие, замешанное на риске. И, однако, всякий раз, когда он врывался в гущу схватки и тащил меня за собой, я испытывал прилив восторга.
– Тогда в этот проулок, сир. Нам следует найти обходной путь к воротам.
Де Бетюн посмотрел на меня в поисках поддержки, но не дождался.
– Мы остаемся здесь!
Глаза Ричарда блестели, и не от лихорадки.
Де Бетюн начал понимать намерения нашего господина.
– Сир, опасность слишком велика.
– Атакуем немедленно, парами, – произнес король глухо и властно. – Наши лошади, пусть и клячи, сумеют перепрыгнуть через фургон.
Я ликовал. Тяготы нашего путешествия, метания от города к городу померкли. Мне вовсе не улыбалось попасть в плен, как это случилось с нашими товарищами. Еще мне хотелось забыть о зарезанном в переулке мальчишке. Лица моих спутников тоже сияли – мы были рыцарями, а не какими-нибудь купцами. Бой являлся смыслом нашей жизни.
– Бейте мечами плашмя, – предупредил король. – Не причиняйте вреда, насколько возможно. Пешие, спешите за замыкающими конниками так, словно все демоны ада наступают вам на пятки. Толпа быстро рассеется, вам останется только обогнуть преграду и присоединиться к нам на той стороне. – Он расхохотался, свирепо и безудержно. – Если этот сброд каким-то чудом останется на месте, окажете нам посильную помощь.
Рис ухмыльнулся. Такой подход был ему по душе. Остальные жандармы выказывали такую же решимость.
На лице де Бетюна от беспокойства прорезались морщины. Нет, он не был трусом, просто безопасность короля заботила его больше всего остального.
– Сир… – начал он.
– Не трать попусту силы, Балдуин, – посоветовал Ричард. – Если ты любишь меня, следуй за мной.
С этим никто не мог поспорить.
– Сир, – вздохнул де Бетюн, сдаваясь.
Король вскинул голову:
– Руфус?
Сердце у меня подпрыгнуло от оказанной мне чести: меня назвали первым.
– Я с вами, сир.
Мы извлекли мечи. Нашим лошадям, недокормленным и не получавшим должного обращения, никогда прежде не доводилось скакать на такие преграды. Или на врага. Мудрый человек не стал бы требовать от них того и другого одновременно, как сделали мы с королем, вот только мудрецы редко участвуют в битвах и не принимают решений за доли мгновения. Наши лошадки повели себя храбро, каждая словно подбадривала соседку. Всего в четыре шага они перешли на полный галоп, почти как хорошо обученные боевые скакуны.
– С нами Бог, Руфус! – воскликнул король. – Дезе!
Я подхватил клич, нацелив острие меча на юнцов, выкрикивавших оскорбления.
Ужас на миг пригвоздил их к месту. Учитывая недавнее молодечество и потоки ругани, забавно было видеть выражение страха на их лицах. Потом началась бешеная сутолока. Кто-то лез напрямую через фургон, остальные давились в тесном проеме слева. Некоторые упали и оказались под ногами у приятелей, но все до единого ухитрились исчезнуть к тому времени, когда мы подскакали ближе под грохот копыт. Из-за фургона выглядывали бледные, напуганные лица.
Горожане не предполагают, что мы осмелимся на такое, подумал я с какой-то бесшабашной веселостью. Считают, что мы натянем поводья в последний миг. Только они не знают Ричарда.
Оставалось тридцать шагов.
Камень просвистел мимо моей головы, потом еще один.
– Дезе! – взревел король.
Я прильнул к шее моего коня.
– Давай, парень! – подбодрил его я. – У тебя получится!
Не знаю, понял ли он хоть слово из сказанного мной по-французски, но в ответ прибавил ход.
Мы с королем доскакали до фургона – бок о бок. Наши лошади прыгнули – бок о бок. И опустились на противоположной стороне, выбив подковами искры из мостовой. Защитники бросились врассыпную, как куры от залезшей в сарай лисы. Краем глаза я видел, как Ричард запрокинул голову и залился звонким, радостным смехом. Я тоже смеялся, ликуя от того, что вместе с ним иду в бой против наших врагов.
Мы поскакали дальше по улице, и никто не пытался нам помешать. Дюжины перекошенных страхом лиц наблюдали за нами из переулков и улочек по обе стороны дороги. В нас ничего не метали – пока что. Наконец король натянул поводья и остановился посмотреть, как дела у наших товарищей. Те по одному и по двое прыгали через преграду, не встречая сопротивления. Затем лошадь Ансельма зацепилась за повозку задним копытом. Клирик никогда не был хорошим наездником и, когда конь не очень ровно приземлился, вылетел из седла, размахивая руками и ногами.
Столь же предсказуемо было то, что, подобно стае нападающих на подранка псов, горожане кучей набросились на безоружного бедолагу Ансельма.
Я видел это. Король тоже. А вот остальные, со светящимися от ликования лицами, скакали в нашу сторону, ничего не замечая. Слишком поздно вывели мы наших коней обратно на улицу. Слишком поздно прокричали тревогу. Слава Богу и всем его святым – как раз в этот миг Рис и двое жандармов вынырнули из проема между фургоном и стеной. С оружием наголо, готовые к бою, они устремились на горожан, обступивших Ансельма. Трое, вооруженные серпами и топорами, дерзнули дать отпор. Замелькали клинки. Щелкнул спусковой рычаг арбалета. Три трупа украсили мостовую. Остальные простолюдины разбежались, как трусливые зайцы, какими они, по сути, и были.
– Будем их гнать, сир?
Рис смотрел, как голодный хищник.
Ричард колебался – было заметно, что ему тоже хочется продолжить бой. Затем здравый смысл возобладал.
– Нет. Мы ничего не выиграем. Помоги Ансельму.
Капеллан, ошеломленный падением, в остальном был невредим, а его лошадь вскоре поймали. В плотном строю, с жандармами, державшими арбалеты на изготовку, мы двинулись к воротам, которые оказались закрыты. Перед ними стояли десятка два караульных, но это были не солдаты. В большинстве своем они видели либо слишком много, либо слишком мало зим. Оружие у них было плохонькое, кольчуги покрыты ржавчиной. Не у всех имелись шлемы. Начальствовал над ними важного вида малый в подбитом мехом плаще и с позолоченными ножнами; он расхаживал перед строем и произносил речь, призванную, без сомнения, вдохнуть храбрость в подчиненных.
Ричард переговорил с Генри Тьютоном, и тот выехал вперед, вскинув руки в понятном всем миролюбивом жесте.
– Откройте ворота! – крикнул Генри.
– Nein, – заявил Меховой Плащ, посмотрев сначала на своих людей, потом на Ричарда. И выдал на ломаном французском: – Сдафайтесь, фаше феличестфо!
Король и бровью не повел.
– Мы пройдем независимо от того, окажете вы сопротивление или сбежите, – продолжил Генри Тьютон. – Если будет бой, большинство ваших людей погибнет. Любопытно, многим из них приходилось сражаться раньше? – Он обвел пристальным взором караульных, выстроившихся за спиной у Мехового Плаща, и спросил: – Вы готовы умереть?
Те обменялись смятенными, тревожными взглядами.
Мы извлекли из ножен мечи. Наши жандармы обогнули конный строй с обеих сторон и вскинули арбалеты.
Страх заразителен и распространяется с пугающей скоростью. Едва первый стражник прошмыгнул мимо Мехового Плаща, как второй уже последовал его примеру. Третий шепнул что-то на ухо соседу и бочком устремился в другую сторону. Как это бывает, стоит упасть одному камушку, и рассыпается вся куча. Меховой Плащ тщетно сыпал ругательствами и угрозами: вскоре перед воротами остался он один.
Багровый от ярости, он костерил своих людей на чем свет стоит, но те не слушали. Разбежавшись, они встали по обе стороны от ворот и застыли с серьезными лицами, словно несли почетную стражу перед королем.
– Не дергайся или пеняй на себя, – посоветовал Генри Тьютон Меховому Плащу. Потом махнул рукой.
Рис и его жандармы выдвинулись вперед.
Меховой Плащ не пытался помешать им, пока они вытаскивали из скоб тяжелый запорный брус и клали его на землю. И ничего не сказал, когда створки отворились, заскрипев петлями. Он только смотрел на жандармов полным злости взглядом, но этим его отвага и ограничилась. Когда мы с королем тронули коней, он подался в сторону, красный от унижения.
У меня не хватило сил сдержаться. Когда мы поравнялись с ним, я наклонился в седле и крикнул: «Бу-у!» Забавно было употребить то же самое слово, что и Рис чуть ранее.
