– А это возможно?
Ломас улыбнулся.
– Как посмотреть. Некоторые утверждают, что именно такой услугой и торгует наша корпорация.
– Значит, правый и левый пути противоположны друг другу?
– Бывает, что они пересекаются в бесконечности. Но отнюдь не всегда. Обычно адептам не хватает жизненного срока. Последний великий учитель Запада, приходивший на смену Христу, вообще не проявил интереса к истине – а только совершенствовал свои оккультные способности для корпоративных разборок.
– Вы про Антихриста? – спросил я.
– Про Гарри Поттера, – ответил Ломас. – Мир пал слишком низко, чтобы заслужить Антихриста.
Я не выдержал и заказал справку HEV. Через долю секунды я знал про Гарри Поттера все.
– Вы хотите сказать, Антихрист – это метафора Гарри Поттера? Или Гарри Поттер – метафора Антихриста?
– Зачем вы так. Гарри Поттер – трогательная детская сказка, где отражается проблематика взрослых. Можно сказать, аллегория левого пути, упрощенная для массового потребления. Сейчас это не релевантно. Забудьте.
– Сотрите мне память, – пошутил я.
Ломас неодобрительно глянул на меня.
– Я трачу время на вступление не для вашего развлечения, а для того, чтобы вы поняли дальнейшее. Как вы знаете, корпорация предлагает клиентам, особенно самым состоятельным, все возможные варианты земного опыта, да и неземного тоже. Однако симуляция правого пути по многим причинам затруднена.
– По каким именно? – спросил я.
– А сами вы не понимаете?
– Ощущаю, – сказал я. – Но очень смутно. Вряд ли смогу сформулировать.
– Я помогу. Мозг в банке не может достичь святости с помощью внешних программных корректив. Для этого нужен внутренний духовный импульс и соответствующий ему ментальный процесс, который корпорация не может убедительно подделать.
– Почему?
– Потому, что в него должны естественно сложиться все силы человеческой души. Вот как ручьи и притоки сливаются в реку. Если начать симулировать этот процесс, придется подделывать всю человеческую личность и ее духовную историю. Целиком, с начала до конца. А это нашим клиентам вряд ли понравится, потому что их может сильно… Как бы сказать, помять. Во Франциска Ассизского нельзя играть. Им можно только быть. Это разница между переодеванием и преображением.
– Да, – сказал я. – Вы отлично выразили мою мысль.
– А вот путь левой руки поддается симуляции достаточно легко, – продолжал Ломас, – поскольку в его основе лежат обычные человеческие чувства. Алчность. Гордыня. Тщеславие. Гнев. Похоть. Все то, что заставляет людей обращаться к оккультизму и магии. Подобные состояния ума вызвать легко – и клиент не перестает быть при этом самим собой. Колдуну не нужно совершенствовать душу перед ее продажей.
– А после продажи?
– Что?
– Можно ее совершенствовать потом?
Я хотел пошутить, но Ломас меня не понял.
– Продажа души, Маркус, это не разовый акт, а многолетний процесс. Больше похоже на запутанные кредитные отношения с банком.
– Вы хотите сказать, наша корпорация предлагает клиентам подобный опыт? Я имею в виду, левый путь?
– Да, – сказал Ломас. – Но это не афишируется. Удовольствие существует только для самых обеспеченных господ.
Я не удержался и заказал справку HEV про левый путь. Точнее, про левые пути – стоило мне увидеть, сколько их, и сразу расхотелось изучать список.
– Конкретный маршрут путешествия может быть любым, – продолжал Ломас. – Как вы видели в справке, вариантов много. В редких случаях клиент знает, во что он хочет погрузиться. Но чаще маршрут подбирает нейросеть.
– Каким образом?
– Бутик подвергает клиента серии тестов.
– Бутик?
– Я разве не сказал? Наше подразделение. Нечто вроде «Юрасика», «Базилио» или «ROMA-3», но для самых изощренных клиентов. Он так и называется – «Левый Путь». Вернее, «Налево».
Ломас протянул мне картонную карточку с золотым обрезом. На ней был квадратик кода в углу и золотые буквы:
– Никогда не слышал.
– Сведения об этом бутике делаются доступными на пятом таере, – улыбнулся Ломас. – А у вас второй. На мелких таерах ходят только слухи, но мы контролируем информацию. И, естественно, не разглашаем сведения о клиентах. Сами они тоже помалкивают.
– А зачем такая секретность?
– Клиенты «Левого Пути» – мировые дигнитарии. Бизнес-лидеры. Моральные и духовные авторитеты. Финансовые маяки человечества. Если общественность узнает, что в свободное время они идут по пути зла, это может привести к негативным имидж-эффектам. Общественность возмутится.
– Я сильно сомневаюсь, – сказал я.
– Почему?
– Во-первых, – ответил я, – все зависит от того, кого мы назначим общественностью. Во-вторых, если корпорация не включит мнение общественности в меню, про него никто никогда не узнает. В-третьих, придется долго объяснять, что такое левый путь. В-четвертых, люди не станут ненавидеть мировую элиту сильнее. Это невозможно технически.
– Все верно, – сказал Ломас. – На фоне прочих узоров нашего бытия подобное может показаться ерундой. Но репутационная безопасность клиента складывается из тысяч факторов. Тут действует статистика. Мы работаем со стогом сена, каждая соломинка в котором потенциально способна переломить хребет верблюду. Поэтому защищать верблюдов приходится от любого стебелька. Другого способа нет.
– Неужели богатые клиенты разбираются в левых путях?
– На пятый таер, Маркус, иначе как по левому пути не заберешься. Хотя есть, конечно, исключения… – Ломас сделал паузу, чтобы я понял, о ком он. – Но часто наши клиенты не понимают собственного сердца. Они талантливые самоучки порока. Гении интуиции и инстинкта. Выйдя на покой, они с удовольствием ныряют в этот мрак осознанно.
– Кто составляет им маршрут и скрипт?
– Помогает бутик.
– Как именно?
– Сети проводят серию тестов, – сказал Ломас. – Допустим, кто-то склонен к некромантии или церемониальной магии – он это и получает. Обычно программа делает микс из нескольких левых путей сразу.
– Почему?
– Любой духовный маршрут, даже самый экстремальный, сам по себе однообразен. Это повторение одного и того же усилия изо дня в день. Слово «путь» существует не зря. Идти по такой дороге – приключение длиной в жизнь. Событий мало. Кино про это не снимешь. А у клиентов пользуются спросом динамические программы, наполненные разнообразными переживаниями, приключениями и спецэффектами. Им не должно быть скучно, понимаете? Поэтому нейросети чаще всего делают для них коктейль.
– Понятно, – сказал я. – Как я понимаю, это совершенно легальная активность?
– Конечно. Хоть и не афишируемая.
– Тогда почему она вызывает интерес у нашего отдела?
– Здесь, Маркус, начинается та часть истории, которую вам, скорей всего, потом сотрут из памяти. Несколько клиентов бутика «A SINISTRA» – на сегодняшний день уже трое – пропали.
– Пропали в каком смысле? В духовном?
– Не шутите так. В самом обычном материальном. Если хотите, в телесном. Они исчезли.
– Вы говорите про мозг?
Ломас кивнул.
– Он исчез вместе с цереброконтейнером?
– Нет, – сказал Ломас. – Мозг исчез из цереброконтейнера.
– Тогда это ответственность обслуживающего персонала. Кто-то попросту распечатал банку и выкрал мозг.
– Мы начали с этой версии, Маркус. Но даже не стали ее прорабатывать. Вариант со взломом банки исключился сразу.
– Почему?
– Контактная обвязка во всех случаях не повреждена.
– Ну и что?
– Вы представляете себе архитектуру подключения отделенного от тела мозга к нейросетям нашей корпорации? Его механику?
– Нет, – сказал я честно.
– Это ажурнейшая и нежнейшая конструкция, которую выстраивают микромашины и наноботы. Мельчайшие проводящие волоски. Операция стоит так дорого, потому что по количеству процедур это равносильно строительству города, только в микромасштабе. Человеку, даже самому опытному хирургу, такое не под силу. Тем более невозможно снять мозг с микропроводов, не повредив контактную обвязку.
– А что с ней случилось?
– Ничего. В этом все и дело. Она просто плавала в контейнере. Совершенно целая, ее исследовали под микроскопом. Она настолько нежна, что к ней нельзя прикоснуться, не повредив. Но механических повреждений нет совсем. Мало того, на нервных коммутаторах не осталось никаких биологических следов мозга. Что по представлениям современной криминалистики невозможно. Такое чувство, будто мозг…
– Растворился?
– Да. Но он не мог раствориться в той самой спинномозговой жидкости, в которой до этого плавал. Ее состав тщательнейше контролируется системой.
– А контрольный фид? Что именно происходило с участниками симуляции прямо перед их исчезновением?
– Мы не знаем.
– Как так?
– Контрольная запись в бутике «A SINISTRA» не ведется. Это одно из условий контракта. Другое условие в том, что мы не знаем точного содержания симуляции, создаваемой для клиентов нейросетями.
– То есть фида нет даже у нас?
– Даже у нас. Нейросеть ничего не помнит. Память, Маркус, стирают не только вам.
– А могло быть так, – сказал я, – что персонал слил из банки спинномозговую жидкость, нацедил туда какую-нибудь кислоту, подождал, пока мозг в ней растворится, а потом…
Ломас посмотрел на меня так мрачно, что я не стал продолжать.
– Это совершенно необъяснимый с научной точки зрения феномен. Я связываю его не с механическими причинами, берущими начало во внешнем мире, а именно с духовной стороной опыта.
– То есть?
Ломас прочертил ладонью линию на столе.
– Есть великий водораздел между материей и духом, на который корпорация все время натыкается в своей работе. Он непреодолим. Тем не менее материя и дух способны действовать друг на друга. Специализация нашей корпорации – материальное воздействие на дух…
– Да, – сказал я.
– А здесь обратный случай. Воздействие духа на материю. И вы, как элевсинский мист, идеально подходите для расследования этого кейса.
– Мне очень помогло бы, – ответил я, – если бы вы позволили вспомнить мой элевсинский опыт.
– Не волнуйтесь, Маркус. Ваша душа все помнит. Не помнит только зыбкая человеческая память.
По духовным вопросам с Ломасом лучше не спорить.
– Воздействие духа на материю, – повторил я. – Вы полагаете, мы имеем дело с феноменом наподобие… Что там – телекинез, столоверчение, все вот это?
– Нет, – сказал Ломас. – Телекинез и столоверчение тут ни при чем. Есть гораздо более близкие казусы.
– Полтергейст? – нашелся я.
Ломас отрицательно покачал головой.
– Радужное тело. Я в данном случае имею в виду не аватар для гей-прайда, а учение тибетского ламаизма, хотя в визуально-эстетическом оформлении есть много интересных параллелей. Но я в этой области не специалист, закажите лучше справку.
Я вызвал справку HEV. Время остановилось – веко Ломаса замерло посередине глаза, не дав ему моргнуть до конца.
