TH Inc Confidential Inner Reference
Радужное Тело – высшая реализация в традициях тибетского буддизма и религии Бон, когда физическое тело адепта растворяется в пространстве, превращаясь в радужное сияние (независимой верификации подлинности такого феномена нет). Является результатом углубленной многолетней практики Тхогал, а также некоторых других мистических учений.
Перед реализацией радужного тела адепт обыкновенно просит запереть его в одиночестве в удаленном…
Ниже шло много мелкого коричневатого текста, но я уже понял главное и отключил справку, чтобы снизить стресс.
Время на самом деле не останавливается – ускоряется мозг. Если злоупотреблять системой HEV, гарантированы депрессия и бессонница. Система их лечит, но мозг все равно изнашивается.
– Вы полагаете, наши баночники реализуют радужное тело?
– Вряд ли. Но происходит что-то похожее.
– Тибетские учения входят в комплект левого пути?
– Не знаю.
– То есть?
Ломас пожал плечами.
– Я уже сказал, что мы не в курсе, какие программы составляет для каждого клиента нейросеть. Это приватная информация, и она нигде не фиксируется. Но я сомневаюсь, что мы имеем дело с радужным телом.
– Почему?
– Вы не дочитали справку, Маркус. Во-первых, при его реализации наблюдают пятицветное сияние, радуги и так далее. Ничего подобного персонал цереброхранилища не замечал. Во-вторых, чаще всего реализация не дает полного растворения – тело просто уменьшается. В нашем случае не было замечено ни радуг, ни останков мозга. В-третьих, буддизм – это гуманное учение, основанное на сострадании и самоограничении. О левых путях такого сказать нельзя. Сама исходная мотивация адепта совершенно иная. Значит, это не радужное тело. Но, возможно, феномен близкой природы. Нечто похожее, только из инфернальной зоны духовного спектра.
– Например?
– Возможно, исчезнувшие экскурсанты приблизились к великим тайнам бытия – и наша реальность таким образом себя защитила.
– К каким именно тайнам? – спросил я.
Ломас улыбнулся.
– А это, Маркус, предстоит выяснить вам.
– И как?
– Вы еще не догадываетесь?
– Корпорация хочет, чтобы я изучил левые пути? На это жизни не хватит. И у меня так себе с аналитикой.
– Все проще, – сказал Ломас. – Мы направим вас в творческую командировку. Купим вам личный трип в «Левом Пути».
– Вы хотите, чтобы мой мозг тоже растворился?
– Разумеется нет, – ответил Ломас. – Но другого способа я не вижу. Privacy клиентов высокого таера защищают так серьезно, что мы не выясним ничего про их переживания и опыт, если не зашлем туда нашего человека. Этим человеком будете вы, Маркус.
– Вы, насколько я понимаю, собираетесь отправить меня по терминальному маршруту?
Ломас кивнул.
– Но как вы восстановите скрипт, где клиенту приходит кирдык? Ведь мы не знаем, что там происходит. А мозг во время трипа исчезает не у всех.
– Не у всех, – согласился Ломас. – Но мы заметили любопытную корреляцию между параметрами тех клиентов, с кем это произошло.
– То есть?
– Перед тем, как нейросеть создаст ваш маршрут, – сказал Ломас, – вы пройдете в бутике тест и заполните подробную анкету. У погибших совпадают многие черты. Судьбы, интересы. Запросы. Данных недостаточно для широких обобщений и выводов, но нейросеть сумела составить профиль максимального риска. Мы заполним вашу анкету сами.
– Можно будет посмотреть?
– Нет, – улыбнулся Ломас.
– Почему? Там что-то плохое?
– Дело не в этом. У вас может сформироваться набор ожиданий и опасений, который помешает адекватно участвовать в опыте. Изменится отношение к происходящему. А вы должны быть полностью прозрачны.
– Тесты вы тоже за меня сдадите?
– Нет, – ответил Ломас. – Это другое. Для нормального взаимодействия с нейросетью вам необходимо познакомиться с ней лично. Тесты придется пройти самому. Это как примерка у портного.
– Когда и как?
Ломас положил на стол папку из крокодиловой кожи с золотыми углами.
– Договор внутри. Он типовой.
Я взял папку и зачем-то понюхал ее. Никаких неожиданностей – она пахла дорогой кожей. Запах богатства. На старших таерах любят делать вид, что никаких электронных коммуникаций еще не изобрели.
– Ознакомьтесь в приемной. Можете не слишком вникать. Изменений все равно не будет.
– А могу я…
– У меня сейчас важная встреча, – сказал Ломас. – Бутик ждет вас завтра в полдень. Договор брать не надо, у них своя копия. Бутик не знает, что вы наш оперативник, и считает вас обычным клиентом. Они получат ваш полный профайл.
– Настоящий?
– Нет. У вас будет маска личности. Сеть сочинит вам легенду и подскажет ответы на вопросы в реальном времени, поэтому ничего заучивать не надо. Сам разговор в бутике не слишком важен. С вас просто снимут нейрометрию.
Поглядев на Ломаса, я подумал, что его адмиральская форма чем-то похожа на эту черную крокодиловую папку с золотыми углами. И только потом сообразил, что не заметил момента, когда епископская сутана стала черным мундиром с мелкими золотыми значками.
Начальство как бы намекало.
– Будет исполнено, адмирал.
***
Я не знал, есть ли в Тоскане на самом деле такой городок и точно ли его копирует симуляция – но выглядело все очень достоверно.
Летний зной. Древность, уставшая от себя много веков назад. Желтый и серый камень стен. В просветах улиц – неровные холмы и желтые роллы сена на склонах (допускаю, что ассоциация с японской кухней вульгарна). Оказаться здесь туристом упоительно. Жить – страшно. «Тоскана» происходит от слова «тоска». От нее этруски и вымерли.
Таким поселениям много тысяч лет, и как минимум последние две они пребывают в благородном упадке. В стенах полно римской кладки, но она не самая старая.
Вот назначенное место. Античная арка ворот, вмурованная в средневековую стену. Над аркой – окно с черными ставнями. Ночью их прикрывают, чтобы в комнату не влетали летучие мыши. Такие же делали еще при Нероне.
Между черным окошком и аркой – косая вывеска.
A SINISTRA
ristorante
Мне сюда.
В названии был объективно полезный смысл – чтобы попасть в ресторанчик, следовало пройти под аркой и сразу повернуть налево. Через несколько шагов я увидел витрину и стеклянную дверь.
В витрине – сабля, пыльный кавалерийский мундир с красными галунами и большой фотоальбом, раскрытый на портрете Муссолини. Альбом, видимо, для того, чтобы не вешать в окне откровенный портрет дуче.
Уже полдень. Я постучал в стеклянную дверь и открыл ее.
– Buon giorno!
Улыбающаяся официантка была похожа на живую тыкву со средневековой аллегории. Она с такой энергией указала на столик у окна, что я немедленно сел куда велено.
Я терпеть не могу итальянскую кухню.
Паста, лазанья, пицца – все эти изыски изобрели, когда в осажденных городах месяцами было нечего есть, кроме муки, окаменелого сыра, старого масла да крыс. Средние века в Италии – это сплошные городские осады. Ну и черт бы с ним, но человечество настолько доверчиво, что поверило, будто сыр с крысами на раскатанном тесте – это вкусно, полезно и стильно (опытные маркетологи знают, что последняя бирка заставит уязвленного пролетария купить даже пирог с говном).
Ну ладно, не крысы, а колбаса – а из чего ее делают? Крысы хоть натуральные.
Меню было рассчитано на туристов, желающих попробовать тосканские вкусности, не набирая лишнего веса (симуляция часто имитирует проблематику нулевого таера – в этом корень достоверности). Я заказал суп из тыквы (не знаю, входил ли он в список с самого начала или нейросеть модифицировала меню, уловив мою мысль), грушу с сыром и кофе.
Официантка принесла заказанное очень быстро. Еда была вкусной, но порции – такими крохотными, что только разжигали аппетит. Когда я доел четвертую порцию сыра с грушей, допил третью чашку супа и залакировал это густым как сургуч эспрессо, в ресторан вошел мужчина в черном костюме и того же цвета высокой шляпе – необычном гибриде цилиндра и федоры.
Он походил на пастора какой-то экзотической религии. Или, может быть, на военного преступника, доживающего свой век в глуши.
В руке у него была знакомая крокодиловая папка с золотыми углами. Поглядев на меня, он сделал приглашающее движение подбородком и шагнул в ведущую на кухню дверь.
Рядом с кухней оказалась маленькая комната, где велась бухгалтерия: шкаф, грубый деревянный стол со вделанными в него счетами, два стула. На шкафу горела зачем-то керосиновая лампа – наверно, для атмосферы.
Затворив дверь, господин достал из шкафа накрытый парчой поднос и поставил его на стол. Положив рядом папку, он снял шляпу, обнажив высокий лысый лоб, и повесил ее на гвоздь.
– Присаживайтесь.
Господин говорил по-русски. Возражать я не стал.
Мы сели. Господин открыл папку и некоторое время изучал договор. Потом поднял глаза, улыбнулся и спросил:
– Вам нравится Тоскана?
Чтобы поддержать образ богатого и избалованного клиента, я ответил с надменной вальяжностью:
– Здесь скучно и жарко. Время застоялось как вода в канаве. Я люблю другую Италию.
– Вот как. Какую же?
Я задумался. Почему-то в моей памяти выскочила строчка «Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья…»
– Верона, – сказал я.
– На вас, видимо, повлиял Шекспир? Ромео и Джульетта?
Что они, сканируют мысли? Корпорация на это способна. Впрочем, нет необходимости. Очевидная ассоциация.
– Отнюдь, – ответил я. – Хотя теперь, когда вы сказали…
– Чем тогда вам нравится Верона?
Я понял – без справки HEV не обойтись.
– Ну… Знаете, мне кажется, что там до нас долетает самое аутентичное эхо Рима.
– Вы про амфитеатр?
– Нет, это для туристов… Вот хотя бы Каменный Мост, Понте Пьетра. Представьте, как он выглядел в имперские дни, когда был полностью отделан мрамором…
– Вам, значит, Рим интересен, – сказал господин удрученно. – А у нас тут, между прочим, Этрурия.
– Извините, если сказал что-то…
– Ничего страшного. Но должен вас предупредить – все, произнесенное и даже подуманное вами, может быть использовано симуляцией. В том числе против вас.
– Не очень понимаю.
– Это стандартная юридическая формула, не берите в голову. Мы исходим из того, что ваши слова честны и искренни. От них будет зависеть ваш будущий опыт.
Я кивнул.
– Откуда вы про нас узнали, господин Крамер?
Это мое имя в договоре. По легенде я был баночным криптоброкером, недавно перешедшим с третьего таера сразу на пятый.
– Вы меня, я вижу, знаете. А к вам как прикажете обращаться?
