Татьяна Серганова "Брачная афера, или Целительница в бегах!"

Мое замечание ей явно не понравилось. Бернадет поджала губы и недовольно заявила:

– У меня все строго. За пятнадцать лет работы ни единой ошибки.

– Пятнадцать лет? – переспросила я.

– А вы думаете, раньше было по-другому? – горько улыбнулась она. – Тридцать третий форт и его жители давно никому не нужны. Мы здесь выживаем, как можем. Все, кто послабее, давно сбежали. Оставшиеся поддерживают друг друга по мере сил и возможностей. Раньше было еще хуже. Это с приходом господина Фореста стало чуть легче.

– Это вы называете легче? – усомнилась я.

– О да. И вы в этом скоро убедитесь. Ну так что, продолжаем экскурсию или вы решили сразу сбежать от нас в другой форт, госпожа Миранда Хоуп?

Издевку в ее словах не услышать было невозможно.

Превосходство этой женщины, которая нарушила столько правил, но не выглядела при этом виноватой, а, наоборот, весьма решительно отстаивала свое мнение, вызывало странное ощущение внутри. Она словно бросала мне вызов. А я… я неожиданно решила его принять.

В конце концов, я уже изменила свою жизнь, почему бы не продолжить эксперименты? Это не означало, что я сдалась и ступила на темную сторону. В данный момент я намеревалась просто осмотреться и понять, что делать дальше.

А еще у меня возникли вопросы к господину Форесту. Очень много вопросов!

ГЛАВА 10

Но обо всем по порядку.

Господина Дугласа мы уже посетили. Им занимался старый Ганк. Я сомневалась в его способностях, но решила не лезть. В первый день странно устанавливать свои порядки. Я и так уже хорошо отличилась. Кроме того, осталось еще два пациента. Они лежали в палатах на втором этаже, который оказался полной копией первого.

Сначала мы зашли к Томми Шураху, который накануне отравился. Это был высокий симпатичный парень лет двадцати с курносым носом и смущенной улыбкой, короткими волосами пшеничного цвета и светло-серыми глазами. Когда он улыбался, между передними зубами виднелась щербинка.

– Здравствуйте, – произнес он, привстав со своей скрипучей кровати.

– Здравствуй, Томми! Знакомься, это наша новая целительница с большой земли, – проворковала Бернадет, пропуская меня вперед и входя следом. – Миранда Хоуп.

– Очень приятно, госпожа Хоуп, – ответил он, краснея и смущенно отводя глаза.

А я решила сразу заняться делом. Целительница я или кто? Хватит удивляться, пугаться и ругаться. Пора заняться тем, чем привыкла, а именно, помогать пострадавшим.

– Как вы себя чувствуете, Томми? – поинтересовалась я, подходя к кровати и присаживаясь на ее край.

А он тут же отполз чуть в сторону и назад. Словно я его пытать вознамерилась.

– Спасибо, хорошо, – неуверенно отозвался он, встревоженно покосившись на застывшую возле порога знахарку.

– Позволишь тебя осмотреть?

– Не уверен, что надо. Я хорошо себя чувствую, сегодня уже домой собирался, – пробормотал он.

Сначала я задалась вопросом, и откуда такая странная реакция, но потом подумала, что в этой лечебнице есть чему пугаться. Знахарка без диплома, что варит контрафактные зелья и выдает их за легальные, и слепо-глухой целитель, который больше похож на ожившую мумию, кого угодно доведут до нервного тика.

– Замечательно, – ласково улыбнулась я. – Если все хорошо, то и бояться тебе нечего. Не так ли?

Подавшись вперед, я крепко схватила его за запястье и слегка потянула к себе. Томми ничего не оставалось, как подползти поближе.

– Больно не будет, – пообещала я и тут же увидела, как он испуганно сглотнул.

«Что за странная реакция. Их тут что, пытали что ли?».

Я осторожно запустила магический импульс. Он проник парню под кожу, заставив снова вздрогнуть и заерзать. Но я знала, что это не от боли. Такой импульс может вызвать лишь щекотку. Это было и не лечение вовсе, а диагностика. Я хотела измерить уровень интоксикации и убедиться, что органы не пострадали, а общее самочувствие нормализовалось.

Импульс за пару секунд пробежался по всему организму и вернулся ко мне, кольнув подушечки пальцев. Перед глазами тут же встали результаты диагностики. Действительно ничего серьезного. Кто-то просто перебрал вчера с алкогольными напитками. И вот результат: обезвоживание, анемия, интоксикация, головные боли и проблемы с кишечником. Еще и печень слегка увеличилась. Ему бы отвар выпить специальный. Только вот где его здесь взять. Экспериментировать с настойками госпожи Уилбон я не желала.

Открыв глаза, я отпустила его руку и ободряюще улыбнулась:

– Все хорошо, действительно можно выписывать.

– И все? – недоверчиво спросил он, уставясь на свое запястье, словно ждал какого-то чуда.

– И я бы на вашем месте воздержалась от алкогольных напитков. У вас слегка увеличена печень. В идеале есть специальные отвары…

– Я могу… – начала Бернадет.

И мы с Томми Шурахом оказались на редкость единогласны.

– Не надо! – воскликнули мы одновременно.

А мне пришла в голову мысль: «Случайно не ее ли настойкой отравился этот парень? Там, где есть место зельям, можно приготовить еще что-нибудь».

И я вспомнила господина Катса. Он вполне мог выпрашивать одну-две бутылочки крепкого самогона, да еще на мухоморах.

– Зайдите ко мне завтра или послезавтра, – попросила я, поднимаясь с кровати. – Я что-нибудь придумаю. Вашей печени мы обязательно поможем. А пока диета и никакого алкоголя.

Я понятия не имела, что делать, но и сдаваться не планировала. Не стоило его отпускать просто так. Лечение должно быть завершено. И оно будет завершено!

– Да, госпожа целительница, – с готовностью отозвался он. – Спасибо… До свидания, госпожа целительница.

– Всего доброго, – кивнула я, проходя мимо мрачной Бернадет.

Следующей на очереди была малышка Хельга, которая сломала ногу. Ее палата находилась дальше по коридору. Внутри обнаружилась не только Хельга – очаровательная девочка лет восьми с черными кудрями и темно-карими глазами, – но и ее мама. Это была абсолютно невзрачная молодая женщина в простеньком платье с короткими пепельными волосами, убранными назад с помощью широкого некрасивого бархатного ободка, который открывал высокий лоб, из-за чего ее серые глаза выглядели еще меньше.

Малышка лежала на подушках, а ее правая нога на небольшой подставке, которая возвышалась над кроватью.

После приветствия и короткого знакомства, я сразу перешла к делу.

– Позволите осмотреть вашу дочь?

Женщина быстро кивнула и сжала кулаки, встревоженно наблюдая за мной.

– Привет, ты Хельга? – доброжелательно поинтересовалась я, присаживаясь рядом.

– Да, а вы кто? – слегка наклонила голову на бок девочка.

Удивительно, но вся такая солнечная и смуглая, она обладала настолько яркой внешностью, словно забрала все краски у своей бледной матери.

– А я Миранда, новая целительница.

В ее темно-карих глазах промелькнул огонек любопытства.

– Настоящая?

– Честное слово. Нога болит?

– Нет, только чешется. Сильно, – скривилась Хельга. – А мама не разрешает чесать и ходить.

– Какая несправедливость, – улыбнулась я и повернулась к Бернадет. – Чем лечили?

– Здесь все написано.

Она протянула мне небольшую папку, на которой крупными буквами значилось «Хельга Даг». Внутри на десятке листов описывались первый осмотр, наложение гипса две недели назад, процедуры на доисторических аппаратах, витамины, постельный режим. Кроме того, упоминалось о нескольких сеансах живительной магии, которые провел старый Ганк. То ли он что-то напутал, то ли девочка нетипично отреагировала на чужую магию, ведь после каждого такого сеанса ей становилось хуже. В результате их отменили.

– Интересно.

И печально. На практике я такие переломы лечила за пять-семь дней, а тут малышка мучилась уже третью неделю.

«Эх, мне бы те лекарства, что остались в академии… или хоть что-то похожее и легальное!».

Я отложила в сторону папку, вновь посмотрела на девочку и, протянув к ней руку, предупредила:

– Сейчас будет немного щекотно.

Стоило пустить считывающий импульс, как Хельга тихо хихикнула.

Итак, процесс формирования фиброзно-хрящевой мозоли находился в самом разгаре. Поторопить бы процесс окостенения мозоли. Вот только как?

Существовали разные виды целителей. Кто-то отлично умел останавливать любые кровотечения, ускорять заживление ран и штопать разорванные сосуды и вены, как носки. Другие специализировались на различных заболеваниях легких, третьи – на сердце, четвертые умели сращивать кости. Существовали, конечно, универсалы, которые умели абсолютно все и делали это просто великолепно.

В академии нам давали основы каждого вида лечения. Но это лишь основы. Мне было далеко до настоящих профессионалов по костям. Я ведь собиралась связать свою жизнь с косметологией.

Но раз теперь я стала универсальным целителем, единственным на весь тридцать третий форт, то настало время брать все в свои руки и прекратить ворчание. Я сама выбрала свою новую жизнь.

– Я хочу попробовать использовать магию, – произнесла я, поворачиваясь к ее бледной матери.

– Магия? – встревоженно переспросила она. – А это безопасно?

– Да. Больно не будет. Может быть… немного неприятно. Но это значительно ускорит процесс восстановления.

– Я не уверена…

– А мне кажется, стоит попробовать, – неожиданно вмешалась Бернадет. – Все-таки целительная магия намного лучше всяких зелий и отваров.

Я бросила на нее настороженный взгляд. Оставалось надеяться, что над девочкой она своими настойками эксперименты не ставила.

– Ты мне поможешь? – вернулась я к малышке, которая наблюдала за нами, широко распахнув темно-карие глаза.

– А что надо делать?

– Сидеть тихо. Будет немного неприятно, может появиться покалывание или станет горячо под гипсом. Тебе надо лишь капельку потерпеть. Конечно, если будет очень больно, обязательно говори. Хорошо?

Хельга нахмурилась и осторожно кивнула.

– Хорошо. Я буду помогать.

Девочка оказалась очень смышленой и усидчивой. Я чувствовала, как ей неприятно, но малышка поджимала губы и терпела. Долго мучить ее не стала, всего пара минут интенсивного лечения и все закончилось.

– Ты в порядке? – поинтересовалась я, отстраняясь и смахивая капельки пота со лба.

Заживление костей всегда процесс долгий, трудоемкий, забирающий много сил. Именно поэтому большинство костоправов (так целителей по костям звали в народе) были большими, мощными и очень выносливыми. Хрупкая девушка среди них не выдерживала нагрузок и быстро сгорала.

– Я теперь могу бегать?

– Пока нет. Но я приду еще вечером и завтра мы с тобой поработаем. А уже послезавтра есть шанс снять гипс, – отозвалась я, поднимаясь, а потом обратилась к ее матери, которая все это время сидела на месте, нервно кусая губы и затаив дыхание. – Ей сейчас необходимо усиленное питание. Процесс ускоренной регенерации запущен, он отнимает много сил. Вполне возможно, что ваша дочь станет слабой и захочет спать. Это нормально. Вечером, если вы не возражаете, мы попробуем снова.

– Я… я не возражаю, – запинаясь, ответила она, а потом неуверенно добавила: – Спасибо.

Что ж, осмотр мы завершили. Пора было двигаться дальше.

– Свободных кабинетов у нас много, так что выбирайте любой, какой понравится, – подала голос Бернадет, когда мы спустились на первый этаж.

А чего тут выбирать, если они все пребывали в одинаковом состоянии: старые, невзрачные, убитые временем. Поэтому я ткнула в ближайшую дверь, на которой висела цифра пять.

«Что ж, не самое плохое число. Может, оно принесет мне удачу».

– Отлично, располагайтесь, – отозвалась она. – Если что, я рядом.

«Это угроза или у меня просто настроение такое… мрачное?».

Задавать вопросы я не стала, вместо этого забрала свой обед в шуршащих пакетиках и отправилась изучать рабочее место.

Кабинет оказался достаточно компактным – метров десять, не больше. На противоположной от входа стене располагалось окно. Возле него боком стоял коричневый стол, на нем какие-то папки, листы, карандаши и прочие принадлежности. Рядом старенький стул, слева кушетка для больных, а справа – шкаф и небольшой старенький сейф для особо ценных препаратов, который кто-то покрасил белой краской, но от времени она вся покрылась трещинами.

Я прошла вперед, бросила пакеты с едой на стол и села на скрипучий стул, который качнулся подо мной, но удержался.

Все было серо, уныло и очень грустно.

Подперев щеку рукой, я повернулась к окну. За ним все тоже выглядело… печально. За те минут пять, не меньше, что я просидела, предаваясь унынию, мимо прошло всего два человека.

Как вообще здешнее население так могло? Без радости, без надежды на будущее, утратив краски и желание жить. Даже Лима при всем ее жизнелюбии и яркости все равно выглядела уставшей и немного поникшей, потрепанной этим окружением. Я… я не желала так. Не желала становиться такой же… обреченной.