Турецкие традиции сватовства – бесконечные дары, чтобы показать щедрость жениха и связать невесту. Захлопнула шкатулку, но ее тяжесть осталась в моих руках. Амир не отступал.
Я хотела швырнуть подарки в стену, но вместо этого взяла телефон. Сообщение от Кати все еще ждало ответа: «Софа, ты там жива? Пиши, а то волнуюсь!» Я начала печатать, но мысли путались.
Как объяснить, что моя жизнь рушится? Что меня продают, как товар на Гранд-базаре? Так и не отправив ответ, убрала телефон, когда в дверь снова постучали. Фатма вернулась, теперь с огромной коробкой, перевязанной темно-синей лентой.
– Еще от господина Демира, – она поставила коробку и исчезла, как тень.
Долго смотрела на коробку, прикасаться к ней не хотелось, но пришлось. Развязала ленту, чувствуя, как сердце колотится.
Внутри было платье – черное, шелковое, с серебряной вышивкой, легкое, как ночной ветер. Рядом лежала записка, написанная черными чернилами: «Элиф, жду тебя завтра на ужин в моем доме на Принцевых островах. Надень это платье. Оно для тебя. Амир».
Скомкала записку, но пальцы невольно коснулись шелка. Платье было красивым – слишком красивым. Оно кричало о его власти, о его желании контролировать даже мой выбор одежды.
Ужин? Он не просто сватался – он вызывал меня, как на дуэль. Бросила платье на стул, но его вид не давал мне покоя.
Вечером я спустилась во внутренний дворик, где слуги накрывали стол для ужина. Айлин и Селин сидели в углу, шептались, бросая на меня любопытные взгляды. Их одинаковые лица, обрамленные темными локонами, были как зеркала, но я не могла разобрать, что они думают.
Лейла сидела отдельно, ее глаза были красными, но она избегала смотреть на меня. Айше что-то шипела ей на ухо, и я знала, что это обо мне.
Вошел отец, его шаги были тяжелыми, как будто он нес на плечах тяжелый груз. Он посмотрел на меня, а я почувствовала укол вины. Я не могла забыть его слова о долге, об угрозе Амира.
Но я не могла и простить.
– Элиф, – позвал он, его голос был хриплым. – Поговорим.
Я последовала за ним в его кабинет, закрыв дверь. Он сел, руки дрожали, но глаза были твердыми.
– Ты получила подарки?
– Да, – я скрестила руки. – И записку. Он хочет, чтобы я надела его платье и явилась к нему, как послушная кукла.
Отец вздохнул, его лицо стало еще бледнее.
– Элиф, ты должна понять. Амир не остановится. Он выбрал тебя, и его слово – закон. Если ты откажешься, он…
– Я знаю, – мой голос был резким. – Ты уже сказал. Он уничтожит нас. Лейлу, Айлин, Селин. Но почему ты позволяешь ему? Почему не борешься?
– Потому что я уже проиграл, – его голос сорвался. – Я проиграл, когда взял деньги у его отца. Я думал, что смогу вернуть их, но… я не смог. Теперь он держит нас всех. Ты – единственный способ спасти их.
Стиснула кулаки, чувствуя, как гнев борется с отчаянием.
– А что, если я уеду? Вернусь в Москву? Он не достанет меня там.
Отец покачал головой.
– Он достанет. И не только тебя. Лейлу. Сестер. Он не прощает.
Отвернулась, не в силах смотреть на его сломленное лицо. Моя русская кровь кричала, чтобы я сбежала, но турецкая половина сердца держала меня здесь. Ради них. Ради отца, который умирал. Ради сестер, которые еще не знали, какой ценой мы платим.
После ужина я вернулась в свою комнату, снова посмотрела на платье. Оно лежало на стуле, как вызов. Взяла его, чувствуя мягкость шелка под пальцами.
Надеть его? Это значило бы подыграть Амиру. Но не пойти – значило бы поставить под удар всех, кого я люблю.
Бросила платье на кровать и вышла на балкон. Стамбул сверкал огнями, Босфор нес свои воды, а где-то там, на Принцевых островах, Амир через сутки ждал меня.
Нужно было что-то делать, не быть покорной игрушкой в руках мужчины, который будет все решать за тебя. Он не сможет заполучить меня, если меня не будет.
Мысли сами собой побежали в голове вереницей, а рука потянулась к телефону.
Глава 5
– Мехмет, это я, София, – мой голос дрожал, но я старалась говорить твердо, сжимая телефон. – Мне нужна твоя помощь. Это… безумно, но ты единственный, кому я доверяю.
– София? – знакомый и теплый, прозвучал с тревогой. – Что стряслось? Ты где?
– Дома, в Стамбуле, – сделала глубокий вдох. – Слушай, я не могу все объяснить, но мне нужно исчезнуть. Инсценировать смерть. Чтобы все думали, что я утонула. Ты можешь помочь?
Это было безумием, но решение было принято спонтанно, если меня якобы не станет, то Амир успокоиться, возьмет в жены Лейлу и все будут счастливы.
Тишина на другом конце была оглушительной. Я ждала, пока Мехмет осмыслит мои слова, чувствуя, как сердце стучит в горле. Мы не говорили больше года, но я знала, что он работает хирургом в больнице местной.
Мехмет был моим другом в Москве и там называл меня по второму имении – Софией. Он был старше меня на три года, с добрыми карими глазами и привычкой теребить рукав, когда нервничал.
Он ухаживал за мной – звал в кафе, приносил книги по анатомии, но я отказала. Любовь тогда казалась мне помехой, я жила мечтами о карьере, я была счастлива получать, получать образование как хотела мама, а не подчиняться мужчинам по первому слову.
Махмет не злился, остался другом, и мы часами болтали о медицине, о его тоске по Стамбулу, о русских зимах. Теперь у него была жена и скоро должен был родиться ребенок, но я надеялась, что он не откажет.
– София, ты серьезно? – наконец спросил он, голос стал ниже. – Это не шутка? Почему ты так решила? Я не ничего не понимаю, в какую историю ты попала?
– Не могу сказать, – закусила губу. – Обещаю, я все объясню, но не сейчас. Ты в больнице, ты можешь… найти тело. Девушку, похожую на меня. В морге наверняка есть кто-то подходящий, город большой, каждый день что-то происходит.
Мужчина выдохнул, я почти слышала, как он проводит рукой по волосам, как делал в Москве, когда не знал, что сказать.
– Это опасно. И если ты просишь, то действительно ситуация у тебя безвыходная.
– Да, да, все именно так, ты всегда меня понимал с полуслова. Я все сделаю сама, нужно только потянуть время. Ты не должен допускать до опознания пока я не подам знак,– адреналин начинал закипать в крови, я так и видела, как все проверну, как Махмет позвонит отцу, что в его больницу поступила девушка похожая на меня.– Махмет, я могу на тебя рассчитывать?
– Да, да, София, можешь. Именно потому, что как раз вчера в морг привезли девушку. Я увидел ее и на секунду подумал, что это ты. Темно-русые волосы, твой рост. Утонула в Босфоре, ее еще не опознали, но тело сильно раздуло от воды. Я даже пошел проверить, чтобы убедиться, что это не ты.
Замерла, пальцы сжали телефон сильнее. Это был шанс. Жуткий, но реальный и им нельзя было не воспользоваться.
– Ты сделаешь это? – уточнила, стараясь не выдать волнения. – Поможешь мне?
– Да, но, – его голос был полон сомнений. – Если я соглашусь, ты должна мне все рассказать. Не хочу, чтобы ты пропала навсегда.
– Обещаю, – сказала, хотя не была уверена, смогу ли. – Встретимся после полуночи, у причала в Бешикташе. Я уйду из дома так, чтобы никто не заметил. Мехмет, пожалуйста.
Он помолчал, потом тихо ответил:
– Хорошо. Но будь осторожна. Я буду там.
– Спасибо, – прошептала, и связь оборвалась.
Выпрямилась, чувствуя, как адреналин пульсирует в венах. Мехмет согласился. Теперь все зависело от меня.
Я должна была уйти незаметно, оставить следы, чтобы все поверили, что я утонула. Платье от Амира, его записка, подарки – все осталось в комнате, как доказательство, что я была здесь.
Открыв шкаф, я достала черную футболку и джинсы, чтобы слиться с ночным городом. В рюкзак бросила кошелек, документы, наличные деньги. То платье, в котором я была дома, даже белье и обувь, сама переоделась в более удобную одежду.
Ноутбук, как и все остальные дорогие мне вещи, придется оставить, а еще телефон, но его уже рядом с одеждой. Нашла старый браслет, который Мехмет подарил мне в Москве – тонкий, из кожаного шнурка с маленьким кулоном в виде полумесяца.
«На память о России», – сказал он тогда, улыбаясь. Мы сидели в университетском кафе, пили чай с бергамотом, а за окном шел снег. Мехмет рассказывал о стамбульских базарах, о том, как его бабушка готовила долму, и я смеялась, когда он пытался выговорить «перепелиные яйца» по-русски.
Он был не таким, как другие парни – не хвастался, не давил, просто был рядом. Даже после моего отказа он не перестал быть другом. Теперь я просила его рисковать ради меня, и это жгло совесть. Этот браслет он должен будет надеть на руку той девушке, и еще один, тот что подарил мне отец на совершеннолетие, который я носила не снимая с восемнадцати лет.
Посмотрела на часы – десять вечера. До полуночи оставалось два часа. Дом затих: Лейла заперлась в своей комнате, Айлин и Селин шептались в гостиной, Айше проверяла двери, как всегда, а отец, наверное, сидел в кабинете, кашляя над бумагами.
Я знала, что служанка Фатма оставляет заднюю дверь открытой, когда выносит мусор. Это был мой путь наружу.
На клочке бумаге написала быстрое прощальное письмо – «Простите, я не выдержала. Элиф». Сложила ее пополам, сунула в карман. Оставлю ее у причала, где волны унесут мои следы. Мехмет сделает остальное: сообщит отцу, что мое тело привезли утром, убедит всех, что это я.
Его репутация врача и связи в больнице помогут избежать вопросов. Но я знала, что это не конец. Амир не поверит в мою смерть так легко. Его взгляд, тот, что поймал мой на балконе, будут искать правду.
Надела кроссовки, черную толстовку, натянула капюшон и открыла дверь. Коридор был темным, свет фонарей пробивался сквозь витражные окна, рисуя узоры на полу. Я кралась вдоль стены, замирая при каждом шорохе.
У лестницы послышались голоса – Айлин и Селин спорили о какой-то песне. Я дождалась, пока они уйдут, и спустилась к задней двери. Как я и думала, она была приоткрыта. Выскользнула во двор, где старый фонтан журчал в тишине.
Улицы Стамбула не спали: торговцы предлагали свой товар, парочки гуляли по набережной, пахло жареной скумбрией и специями. Я держалась в тени, избегая фонарей.
Причал Бешикташа был в пятнадцати минутах ходьбы, но каждый шаг казался испытанием. Я вспоминала Москву, где Мехмет учил меня кататься на коньках на Патриарших прудах. Он смеялся, когда я падала, но всегда подавал руку.
Его лицо – открытое, с легкой щетиной и ямочкой на щеке – было перед глазами. Теперь он был другим: серьезным, с усталыми глазами врача, но я знала, что он не подведет.
Причал встретил меня шумом волн и запахом соли. Я посмотрела на часы – без пяти полночь. Мехмет появился из темноты, его силуэт выделялся на фоне воды. Он был в черной куртке, волосы чуть длиннее, чем я помнила, но та же привычка теребить рукав выдала его.
– София, – он шагнул ко мне, голос был тихим, но твердым. – Ты уверена в этом?
– Да, – кивнула, хотя внутри все сжималось. – Ты все подготовил?
– Девушка в морге… она похожа на тебя, – сказал он, глядя мне в глаза. – Я сделаю, как ты просила. Но это не игра. Если ты уйдешь, назад пути не будет.
– Я знаю, – ответила я, чувствуя, как холод воды забирается под кожу. – Спасибо, Мехмет.
Он хотел что-то добавить, но я подняла руку. Вдалеке послышались голоса – рыбаки возвращались с ночного лова. Я схватила Мехмета за рукав и потянула за груду ящиков. Мы затаились, пока шаги не стихли. Мое сердце колотилось так, что я боялась, его услышат.
– После полуночи, – прошептала, снимая с руки украшения. – Я оставлю свою одежду, телефон и записку у воды. Ты знаешь, что делать. А эти браслеты надень на ту девушку.
Мехмет кивнул, его пальцы на миг сжали мою руку вместе с браслетами.
– Не пропади, София. Я серьезно.
– Спасибо, друг.
Отвернулась, чтобы он не увидел, как дрогнули мои губы. Уходя в темноту, я чувствовала его взгляд. Стамбул окружал меня своими огнями, запахом кофе и криками чаек, но я уже была чужой.
Я шла к пропасти, где меня ждала либо свобода, либо конец. Я была готова заплатить любую цену, чтобы не стать куклой в руках жестоких мужчин.
Глава 6
Аэропорт, кафе, я сидела в дальнем углу, в тени, где свет от тусклых ламп едва достигал моего лица. Капюшон толстовки низко надвинут, скрывая глаза, а пальцы сжимали чашку с давно остывшим кофе.
Его горьковатый аромат смешивался с запахом свежей выпечки и далеким эхом восточных специй, которые витали в воздухе. Стамбула везде, даже здесь, в этом безликом месте, где люди растворялись в суете.
Билет в Москву лежал в кармане джинсов, напоминая, что я на шаг ближе к свободе. Три часа до вылета. Три часа, чтобы не попасться.
Я сделала все, как задумала.
Одежда, телефон, записка – все осталось на берегу Босфора. Утром они найдут эти вещи, и Мехмет сыграет свою роль: сообщит отцу, что в морг привезли тело, похожее на меня и друг решил сообщить ему первым.
В доме начнут искать меня только к завтраку, когда Айше заметит, что я не спустилась к столу. К тому времени я буду в воздухе, над Черным морем, далеко от этого города, где каждый взгляд, каждый шепот душил меня. Нужно только продержаться эти три часа.
Сидела, прижавшись к стене, и наблюдала за толпой. Аэропорт гудел, ни на секунду не замолкая, голоса на десятке языков, шарканье чемоданов, объявления на турецком и английском.
Мой взгляд скользил по лицам, выискивая угрозу. Люди Амира могли быть где угодно. Казалось, что его тень тянулась за мной, как дым от благовоний, пропитывая все вокруг. Представляла его людей – высоких, в темных костюмах, с холодными глазами, которые сканируют толпу, как ястребы, высматривающие добычу.
Каждый мужчина в дорогом пиджаке, каждая фигура, задержавшаяся у выхода, заставляла мое сердце сжиматься. Но я не могла позволить страху взять верх. Не сейчас.
Чтобы отвлечься, заставила себя сосредоточиться на людях вокруг. В кафе было многолюдно: туристы с рюкзаками, бизнесмены с ноутбуками, семьи, спешащие на рейсы.
Зацепился взглядом за одну из них – мужчина, женщина и маленькая девочка, лет трех, с кудрявыми волосами, перевязанными алой лентой. Девочка сидела на коленях у отца, размахивая пластиковой ложкой, и смеялась, когда мать пыталась утереть ей подбородок, испачканный йогуртом.
Девочка что-то прощебетала, указывая на витрину с пирожными, и мужчина, улыбаясь, потрепал ее по голове. Его глаза, смотрели на жену с такой нежностью, что у меня защемило в груди.
Они были семьей – настоящей, не скованной цепями традиций или долгов. Я невольно улыбнулась, глядя на девочку, которая теперь тянулась к матери, требуя внимания. Ее крохотные пальчики сжимали край маминого платка, а та смеялась, поправляя ей ленту.
Это было так просто, так естественно, что я почувствовала укол зависти.
Я тоже хотела этого. Не сейчас, может, через годы, но я мечтала о семье, где любовь не была бы сделкой, где никто не продавал бы друг друга ради выживания.
Представляла дом – не такой, как наш, с его мозаиками и тяжестью прошлого, а простой, с деревянными полами, где пахло бы свежим хлебом и утренним чаем. Мужчина, который смотрел бы на меня так же, как этот отец на свою жену, с теплом, без желания сломать.
