Непривычно. Обычно бойкая Дашка со мной краснеет и смущается. Но я от этого ловлю кайф. Потому что только со мной такая.
Моя.
Я всё еще пытаюсь привыкнуть к этому определению. Обкатываю его в мыслях с осторожностью.
– Побудь тут пока, – бросаю ей и выхожу из комнаты.
Отец уже на кухне.
Я торможу на пороге. То, что вижу, отбрасывает меня на пару лет назад. Он, бутылка водки и безнадёга на его лице.
Заметив меня, батя залпом выпивает полную рюмку и с грохотом ударяет ею о стол.
Я сжимаю челюсти.
– Что случилось? – наблюдаю за тем, как он наполняет вторую.
Опрокидывает в себя.
– Как всегда, Рус. Как всегда. Хорошая жизнь закончилась.
За рюмку отец берется только в одном случае.
– Опять уволили?
Криво усмехнувшись, оседает на стул. Ссутуливается, будто его разом покидают все силы и роняет голову в ладони.
– Эта печать уголовника всегда меня будет преследовать.
Что за…?
– Бред, они же знали, что ты сидел. И им это не мешало на протяжении года.
– А сейчас вот помешало вдруг, – рявкает он и поднимает голову. Переводит взгляд в сторону. – Ты не один…
Оборачиваюсь и замечаю Дашу. Она стоит у меня за спиной и неуверенно перетаптывается с ноги на ногу.
– Я пойду, ладно?
Всматриваюсь в ее блестящие испуганные глаза. Она говорила когда-то, что жутко боится пьяных. И отца моего в первую встречу испугалась. Тоже убежала тогда.
Коротко киваю.
Пока она обувается, достаю с полки зонт.
– Возьми.
– Спасибо, – благодарно улыбается и подходит ко мне. Сгребает футболку в кулаки. – Руслан, – понижает голос до шепота, – я просто не думаю, что сейчас уместна здесь. Ты же понимаешь?
С тревогой заглядывает мне в лицо.
Сложно не понять.
– Да. Иди. Завтра созвонимся.
Чиркнув губами по моей щеке, Даша уходит.
Я же возвращаюсь на кухню. Сажусь на соседний стул. Батя уже справляется с еще одной рюмкой.
Психанув, выдираю его у неё и отодвигаю подальше.
– Хватит пить.
Когда был младше, всегда хотел это сделать. А еще лучше рахреначить все появляющиеся у нас бутылки о стену. Но возраст не позволял. Да и батю побаивался. Сейчас же меня это достало.
Он гребанный год капли в рот не брал. А как малейшая неудача, то снова тянется к этому дерьму.
– Расскажи что случилось, – требовательно смотрю ему в лицо.
– Рус, ты… – Опешив, он несколько секунд моргает.
– Батя! Что случилось? На ровном месте не выгоняют.
– Выгоняют!
Со скрипом отодвинув стул, отец встает и отходит к окну.
– Бригадир подошел и сказал мол, постучали сверху и сказали, что не хотят видеть меня на заводе.
Сверху, значит…
– Кто постучал?
– А мне откуда знать?! Руководство, наверное, чистит ряды рабочих. И главное, Рус, я же пахал по две смены, бывало. Даже в выходные выходил, чтобы повода не дать. И тут на тебе. Как они меня заебали, хоть в петлю лезь.
– Чушь не мели. И при маме этого бреда не произноси, – отрезаю, вставая. – Найдёшь другую работу.
Забираю бутылку и выливаю содержимое в раковину.
– Ты что творишь? – бросается ко мне отец.
Схватив за руку, пытается ее выдернуть.
– Сядь! – отталкиваю его. – Если от тебя разить будет за километр, тебя никто никогда не возьмет даже в охранники.
– Умный такой, да? – звереет он. – Мы на крышу последние деньги потратили. Ты хоть понимаешь как это? Я мужик, – бьёт себя в грудь, – а семью обеспечить не могу. Потому что какая-то мразь скинула на меня то, чего я не делал. И теперь я всю жизнь побираюсь, потому что на лбу у меня клеймо бывшего уголовника. От него блядь не избавиться.
Резко отвернувшись, он отходит и опирается руками на подоконник. Вымотанный, уничтоженный.
– Эта сука бедность у меня уже вот здесь сидит, – проводит ребром ладони по горлу. – Какой я мужик, если моя жена не может на меня положиться? Маринка работает без отпуска уже сколько лет. Думал, хоть на море ее свожу в следующем году. Порадую. Ага, свозил.
Ребра сводит спазмом и обжигает.
Мама правда, давно не отдыхала. Благо, хоть зимой на неделю отпуск взяла, так спала по половине дня. Ни я, ни батя ее не будили. Когда отец сидел в тюрьме, а я мелким был, она сама всё на себе вывозила. Тут мужик бы сломался, но не она.
– Всё будет хорошо. У тебя есть мы.
Разворачиваюсь и выхожу из дома.
На улице все также идет дождь.
Достаю из кармана мобильный и захожу в контакты. Выбираю тот, что нужно.
– Да? – Тихий отвечает спустя несколько гудков.
– Это ты? – отхожу подальше от двери.
Сердечная мышца усиленно перекачивает кровь, пульс глухо стучит в затылке.
– Всегда знал, что ты догадливый, – отвечает без раздумий.
Ссука…
Как только отец сказал, что постучали сверху я сразу понял чьих рук это дело. И не ошибся.
Пальцы на автомате складываются в кулаки.
Желание размазать его достигает максимального.
– При чем здесь мой отец?
– Я не люблю, когда меня ни во что не ставят. Если хочешь, чтобы он мог хотя бы куда-то устроиться, в следующий раз подумаешь прежде, чем мне отказывать. Последнее дело, Руслан. Я дам знать когда. Потом вали куда хочешь.
Тихий скидывает, а я смотрю на пузыри воды, вырастающие на луже.
Внутренности закручивает, как в центрифуге. Сворачивает, сжимает.
И ведь у него достаточно людей, просто он идёт на принцип. Показать кто главный, а кто пляшет под ним.
Пытаюсь придумать как вырулить, но подходящего варианта не нахожу. Я мелкая сошка перед ним. Он меня раздавит и выплюнет. А если не меня, то мою семью.
Вздрагиваю от того, как в руке вибрирует мобильный.
Даша.
Подношу телефон к лицу, всматриваясь в четыре буквы. Они плывут на экране, дергаются от того, как подрагивают мои глазные мышцы.
Стиснув в кулаке телефон, нажимаю на кнопку отбоя.
Хлипкий мостик над пропастью между нами, который как мне казалось, нам удалось построить, разлетелся в щепки.
Глава 14
– Даш, ты слышишь? В буфет идем? – Ася машет рукой у меня перед лицом.
– Нет, я не голодная.
– Уверена?
– Да.
Открываю наш с Русланом чат и пролистываю несколько сообщений вверх. Со вчерашнего дня он не ответил ни на одно из тех, что я ему присылала.
А я спрашивала и как его папа, и желала спокойной ночи вчера. Сегодня начала день с привычного «Доброе утро».
Ноль реакции.
– Держи, я тебе все—таки взяла кофе. Ты сама на себя не похожа.
Вернувшись, подруга опускает передо мной стакан с кофе.
– Спасибо, – обдаю её благодарным взглядом, но к напитку не притрагиваюсь.
Тревога в груди не позволяет не то, что пить или есть. Она блокирует любые мысли.
В прошлый раз, четыре года назад, было также. В какой—то момент Руслан просто исчез. Перестал отвечать на звонки, стал меня игнорировать. А когда я пыталась с ним поговорить, был груб и жесток.
Страх, что всё это может повториться липкой паутиной окутывает сознание. Я не вынесу его жестокости на этот раз.
Я просто сойду с ума, если он решит снова вычеркнуть меня из жизни. Вот так, безосновательно и без объяснений. И если в прошлый раз между нами практически ничего не было, то в этот, после недели, что мы провели вместе, после того, что произошло вчера у него дома, он просто не имеет права так поступать со мной.
– Даш, ты чего грузишься? – Ася толкает меня локтем. – Из—за Руслана своего? Обидел тебя?
– Нет, – отвечаю быстро и отвожу взгляд в окно.
Не хочу слышать «А я предупреждала». И боюсь, что тогда не сдержусь и еще раз ее извинений не приму.
– Ладно, я не лезу, – она примирительно касается моего локтя, – но если захочешь поделиться, я здесь.
Киваю, а от дальнейшего разговора нас к моему счастью отвлекает преподаватель, который как раз входит в аудиторию.
До конца пар Руслан так и не даёт о себе знать.
По пути на остановку, я набираю его, но трубку он не поднимает.
