Когда проснется игоша
Евгения Кретова
Темное фэнтези Евгении Кретовой #2
Нет ничего опаснее, чем бросить неосторожное слово в Тайных рядах, тем более, во время обряда обмена судьбами, особенно, если обряд этот проводит старая кладбищенская мара. Милица – дочь разорившегося купца. Купава – мастерица-сребреница, которую отец отдает замуж за нелюбимого. Имеющееся кажется таким ничтожным, желаемое так хочется заполучить… Но последнее, что стоило делать, так это идти к старой маре за помощью! Этим тварям нет доверия. Вечно голодные, жаждущие человеческого тепла, они готовы на подлое коварство и воровство так неосторожно оставленной без присмотра судьбы. Читайте темное славянское фэнтези, продолжение истории Малюты и Кхараны из «Проклятой княжны» («Продавец времени»). (https://www.litres.ru/book/evgeniya-kretova/prodavec-vremeni-69285364/?lfrom=174836202&ffile=1)
Евгения Кретова
Когда проснется игоша
В Тайных рядах нельзя ошибаться. Здесь разливают по склянкам болезни и запечатывают удачу, здесь льется рекой полынный отвар, а из-под полы можно приобрести пару щепоток редкой ныне погорской соли. Здесь меняются судьбами и продают будущее. Один неверный шаг – и ты участник обмена. И выйти из него, не заплатив, не получится.
«Проклятая княжна», Евгения Кретова
Пролог
– Решилась? – Горячечный шепот срывался с губ, в груди теснились сомнения. – Я уж думала, не придешь…
В полумраке узкой аркаимской улицы шевельнулась тень, оттолкнулась от стены богатого купеческого дома. Тонкий луч только что взошедшей на свой престол Серебряной звезды, коснулся угловатых плеч, выхватил из темноты синеву лазуритов на повязке да русую косу, что была перекинута через плечо.
– Мне обратной дороги нет, сама ведаешь, – послышалось в ответ.
Теперь уже две тени скользили вдоль пустынной мостовой старого города. Высокие хоромы с кружевной резьбой наличников и островерхими кровлями поглядывали на отступниц сурово и будто бы желали отговорить. Но тени скользили слишком быстро, а старые дома говорили слишком медленно, а потому до спешащих к городским воротам девушек доносился лишь шелест да поскрипывание.
– Погоди, не то стражу разбудим, – остановилась та, что пришла в условленное место первой, прильнула к стене и перевела дыхание.
Она была высокой и крепко сложенной, темная прядь выбилась из-под очелья – девушка рассеянно заправила ее назад. Беспокойный взгляд вглядывался в силуэты стражников у городских ворот. Длинные, с диковинным узором серебряные серьги с молодой бирюзой поблескивали в темноте.
Вторая опасливо огляделась, плотнее закуталась в шаль, серебристый луч блеснул на дорогой парче.
– Заметят тут…
– Не заметят. Надо только мастеровых дождаться да с ними и выйти. Я с Глафирой сговорилась, сменимся с ней.
Вторая вздохнула, но спорить не стала, оглянулась на отчий дом, скользнула тревожным взглядом по крышам и опустила взгляд.
– Боязно… – пробормотала. – Верный ли способ?
Та, что все это задумала, хмыкнула:
– Иного не знаю. Коли мечешься, так зачем шла?
Вздох – протяжный, медленный и больной в ответ.
– От того, что жизни все равно нет… – отозвалась, наконец.
– А коли так, так об чем жалеть?.. Тихо, идут! – она схватила попутчицу за рукав, притянула за угол, где тень была глубже и плотней. Но вдруг развернула к себе, посмотрела в глаза: – Не свернешь? Мне второго раза не видать, знаешь, что завтра приключится… Так что ежели против, ежели чуешь, что свернешь, то не ходи, не томи… Не дари надежду напрасную…
– Не сверну, – отозвалась глухо, сверкнула глазами. – Мне и самой не жить, как прежде.
– Ну гляди…
Мимо них, распевая негромкие песни, прошли мастеровые.
– Кто такие, куда?! – окрикнули их стражники. Девушки, жавшиеся к стене, вздрогнули от неожиданности.
Группа мастеровых поравнялась со стражниками. Тот, кто шел первым, пробасил:
– Шатерники, ярмарочные ряды ладить. Открывай!
Стражники толкнули уже прикрытую было калитку в кованных воротах:
– Шагай уже…
Один из них предупредил, крикнул вслед:
– До Серебряной звезды торопитесь, не то не откроем.
Рядом с девушками появились двое, набросив на плечи серые мужские тулупы, подтолкнули к шатерникам. Девушки смешались с толпой и вышли за городские стены.
Здесь, за городскими стенами Аркаима, пахло стылой землей и травами – весна в том году вышла ранняя. От реки, что тянулась по дну овражка, тянуло сырой гнилью да мокрой соломой. Лес окутал все запахами смолистой пихты и томлеными солнцем торфяниками. То и дело в струйки ароматного воздуха вплетался прогорклый, крепкий и маслянистый запах раздавленного клопа, что за запах, таящиеся от людей девушки, не ведали, только становилось от него на сердце тревожней, сердце так и выпрыгивало из груди. Серебряная звезда светила ярко, заливая холодным светом широкие скаты городских стен, сторожевые башенки да островерхую крышу княжеского дворца. Мастеровые шли неторопливо, не переговариваясь особо, на неловких «отроков», что плелись в хвосте, внимания не обращали. То и было нужно.
Свернули с тропы, к ярмарочным рядам. Аркаимская ярмарка, самая большая в округе, начиналась наутро. Уже третьего дня к городским стенам тянулись купцы, устраивались табором кто у городских ворот, кто ближе к овражку, а кто и в подлеске, хоронясь от непривычно жаркого дня. Большие шатры и маленькие, богатые и поскромнее – торговый люд собирался разношерстный, да все более веселый. Пели песни, плясали у костров, потягивая запоздалую бутыль бражки.
Мастеровые свернули еще раз, уже к окраинным шатрам, где несмотря на поздний час шумела работа – стучали топоры, острые колья взвивались в темное небо, цепляя и натягивая крепкие покровы.
– Здорово, Котобайка! – махнул кто-то из плотников, приветствуя мастеровых.
Девушки переглянулись и юркнули меж полотен уже построенного шатра, притаились. Мастеровые прошли до конца ряда, там разложили нехитрый инструмент, принялись за работу – топоры запели веселее, песня полилась громче.
– А нам куда? – Спросила та, что носила дорогую шаль.
Попутчица махнула рукой в противоположном направлении:
– Туда… Видишь, где свет струится и будто столбами к небесам поднимается? Там Тайные ряды, гова?ривают.
Тайные ряды видны были только в свете Серебряной звезды. Островерхие шатры из темного погребального шелка, который будто саван струился на ветру, возникали из-под земли, стоило подойти к ним с тайной в сердце.
– Купава, стой…
Та, что была повыше, остановилась, хмуро взглянула на спутницу.
– Стой, милая, дай воздуха глотнуть, дышать тяжко… боязно, что запросит взамен.
Купава остановилась, но отвечать не стала – сама знала только по слухам, что в Тайных рядах водятся ворожеи великие, что могут они и время вспять обратить, и морок напустить, и желание тайное исполнить.
Милица, ее спутница, шумно выдохнула:
– Пойдем?
Взявшись за руки, они шагнули к темной, колышущейся в серебристом свете черте, за которой слышался могильный холод.
Подошли к вратам – двум факелам, закрепленным на крепких сваях. Словно заметив подошедших девушек, огонь сперва замер, а потом потянул свои пальцы к гостьям, зашипел, заискрился.
– По?лно тебе, – прикрикнул на огонь старческий скрипучий голос. И перед девушками, по ту сторону черты, показалась старая сгорбленная мара в потрепанном вдовьем платье – ростом в три локтя, взлохмаченное, закутанное в темную шаль создание. В ней осталось не так уж много от человека – тощая, неопрятная на вид, она злобно поглядывала на пришедших. Поманив за собой, проскрипела: – Не бойтесь, говорите, за чем пришли.
Девушки, переглянулись и шагнули.
* * *
Их словно огнем опалило – тонкая серебристая черта лизнула щиколотки, схватила за подолы и, искрясь, погасла, только ледяные искры томились, угасая. Сумрачный полумрак окружил их. Звуки, будто отрезанные острым ножом, остались позади. Шипящий шепот клубился вокруг, забирался за шиворот вместе с могильным холодом и почти живой сыростью. Она собиралась вокруг, заглядывала в глаза, путалась в косах, пропитывала гнилостным запахом одежду, будто помечая тех, кто оказался в ее власти.
– Зачем пожаловали? – спросила старая мара и сложила костлявые руки на животе.
Милица уставилась на них, не в силах оторвать взор. У мары оказалась мертвенно-серая кожа, покрытая темными язвами, напоминающими трупные пятна, и длинные, чуть изогнутые ногти на крючковатых пальцах, коих оказалось по четыре на каждой руке. Но не это поразило девушку – из-под грязно-серой челки, выбившийся из-под шерстяного, поеденного молью, платка смотрели ни пришедших молодые, пристально-внимательные глаза, будто кто заточил в это про?клятое всеми живущими тело молодую цветущую душу.
Купава между тем вздохнула, призналась тихо:
– Меня наутро просватать хотят… за нелюбого. Хочу, чтоб не случилось того.
Мара криво усмехнулась, оголив желтые клыки:
– Сгубить женишка просишь?
Купава отшатнулась:
– Нет! Не душегубица я… Прошу избавить меня от свадьбы.
– И как же я по-твоему должна это сделать? – мара презрительно фыркнула, перевела взгляд на Милицу, что стояла рядом с подругой и теребила ленту в русой косе. – А ты что стоишь, будто воды в рот набравши?
Купава толкнула ее в бок, девушка очнулась – огляделась мутным взглядом.
– Я… У меня в дому? беда – батюшка мой проигрался знатно, проиграл и товар, что на ярмарку привез, и дом, и скарб, и золото… – Она прикрыла рот рукой, всхлипнула. – Сестры у меня ма?лые, все по миру пойдем, коли не выручишь.
Мара хмыкнула. Обошла девушек кругом, приглядываясь, да всматриваясь. Невесомые, видимые одной лишь марой золотые нити, вились вокруг них. Нити порхали, наливаясь силой. И в тонком переплетении ворсинок мара видела судьбу этих девушек такой, какой сплела ее Всесильная Пряха Мокашь. Видела детство обеих, семью, раны и потери, видела будущее, каким ему предначертано быть. Шамкая губами, мара щурилась, вглядываясь в хитроумное переплетение.
Взмахнув рукой, остановила движение золотых нитей – те застыли, будто паутина на ветках. Подняла вверх указательный палец и потянула за собой нить, выдергивая из общего полотна – драгоценная ткань, опутавшая девушек, медленно погасла.
Мара по-звериному принюхалась, вытянув длинный раздвоенный словно у змеи язык, подхватила золотую нить и проглотила ее. В черных глазах мелькнули и тут же погасли янтарные искры.
– Нда, – пробормотала и снова посмотрела на девушек. – Что готовы отдать?
Девушки переглянулись.
– Мы не знаем, – прошептала Милица, подалась вперед. – А что нужно?
Мара качнула головой:
– Обмануть Вечную Пряху – это вам не пуд соли изведать, нити доли и недоли Мокашь плетет прочно, не разорвать… Но можно ее запутать… Если каждая из вас отдаст другой то, что той надобно!
Купава и Милица переглянулись:
– Я должна отдать Милице что? Богатство? А она мне что отдаст?
Милица догадалась сама:
– Право выйти за любимого…
Мара склонила голову, соглашаясь.
– Только так Мокашь не прознает, что вы ее обманули, а доля добра и зла не изменится… Так что решайте, – она вытянула шею и все так же по звериному распахнулись ее ноздри, схватили воздух, пробуя его на вкус. – Скоро утро, моя сила растает.
Купава схватила подругу за руку:
– Я отдам тебе то, что просишь ты… Мы – люди мастеровые, новое богатство заработаем. А ты? – ее взгляд лихорадочно сверкал.
Милица кивнула: отдать то, чего на самом деле у тебя никогда не было, не так уж и сложно.
