Константин Федотов "Дембель неизбежен Том 3."

Дембель неизбежен Том 3.
Константин Федотов

На погоны упали лычки, а дембеля начали покидать нашу казарму. Кажется жизнь налаживается.

Константин Федотов

Дембель неизбежен Том 3.

Глава 1

Лежа в кровати, я смотрел в потолок и размышлял о разном. Команда «Подъем» еще не прозвучала, но наряд уже во всю занимался своими делами. Дневальные по парку и КПП уже встали, быстренько сбегали умыться и сейчас одеваются, чтобы убыть на служебные места, пока рота не поднялась и не началась давка в туалете и умывальнике.

Я в свою очередь думал, чем же мне запомнится армия, что я буду вспоминать чаще всего? Своих новых товарищей? Старшину? Комбата? Это, конечно, да, но первое, что мне сразу пришло на ум, так это крохотные армейские радости. Скажу я кому не служившему, как я с пацанами на курсе молодого бойца на несколько человек делил одну крохотную карамельку, и мне тогда было так вкусно, что даже словами не описать, разве он поймет меня? Или ту радость, когда тебе на все том же КМБ перепадет лишний кусок сливочного масла? А та радость, когда по команде «Рота, отбой» ты ложишься спать и тебя до утра никто не тревожит, ты прямо спишь, спишь. Да, услышав подобное, гражданский человек лишь пальцем у виска покрутит, мол, дурак, что ли?

Еще запах казармы, его я точно никогда не забуду. Мастика вперемешку с гуталином, табачным дымом и горячим кофе, что пьют дежурные по утрам. Все это разлетается по казарме и как-то бодрит. Эх, жизнь-то налаживается, деды почти все ушли, а те, что остались, теперь не у дел, у них свои заботы и дела, все же они эволюционировали в дембелей и отсчитывают последние дни пребывания на территории части.

С того дня, как я получил лычки на свои погоны, прошел месяц, и он был не так-то прост. Как там говорил дядюшка Бен Питеру Паркеру: «Большая сила – это большая ответственность». Так вот, две моих лычки – это большая сила, а ответственность она на меня накладывает еще большую. Первое, с чем я столкнулся после непродолжительной радости, так это с нашими старшими товарищами. Большинству на мое звание было, как бы это сказать, до фонаря, но некоторых очень уж задело. Сначала золотая бляха, а теперь еще и лычки, у некоторых ни того, ни другого не было, и это их сильно раздражало. Меня начали провоцировать, мол, «Ну что, товарищ младший сержант, строить нас сейчас будешь?» На мои просьбы демонстративно игнорировали, и больше всех это, конечно же, делал Кельм, который был самой большой занозой в моей заднице с первых дней в этой части. Точнее, с того дня, как я обзавелся золотой бляхой.

Кельм был довольно здоровым детиной, и все его побаивались, зачем с ним связываться? Он ведь одним ударом на больничную койку отправить может. Я с этим был солидарен, плюс, хоть я и был старше по званию, но по неформальному армейскому статусу я все еще дух и должен вроде как идти ему на уступки. Так я и делал, только старшина моего мнения не разделял и каждый день вставлял мне по первое число. Ему было глубоко плевать на то, что я не один обладаю лычками в данном заведении. Так что все шишки всегда летели на меня, он всегда это парировал тем, что мне оказали большое доверие, повысив в звании, именно поэтому я теперь вынужден его оправдывать. А если мне надоело, то могу снять погоны и вернуть их обратно. Но нет, лычки мне были очень дороги, я их так хотел, а теперь отдать?

Проблемы также были и со своим призывом, всерьез они меня тоже не сильно-то воспринимали, так что порой чуть ли не доходило до драк. Я был вынужден заставлять людей подчиняться, так как обычные просьбы уже не работали.

– Эх, а раньше каким хорошим человеком был! – шутливо подшучивали надо мной Степан с Артемом на пару, единственные люди, что с пониманием относились к моему положению.

Для старшиков это выглядело так, как их молодой боец пытается важничать перед ними, пользуясь погонами. А для моего призыва это было так, словно я перестал их за людей считать, что-то вроде зазнался, высоко взлетел, своих за людей не считаю. Однако никто не видел, что за мной все время стоял старшина и нарезал мне задачи. И если задача будет не выполнена, я сначала огребу от него, а потом либо все буду делать сам, либо с новой силой заставлять делать это других людей.

Так, например, наш любимый старшина дважды полностью взрывал казарму, все кровати были вверх дном, тумбочки летали по расположению, как артиллерийские снаряды. А потом я в одно лицо, как ответственный за порядок в расположении, наводил порядок, составлял на места кровати, тумбочки и табуретки. Затем все раскладывал по уставу, заправлял, ровнял по нитке и делал кантики. Это было нудно и долго, учитывая свою нелюбовь делать что-то за других, я готов был взорваться. Через два дня ситуация повторилась, и я опять все делал один. Так что теперь я, словно коршун, летаю по казарме и проверяю каждую тумбочку и кровать, а уборщики, которые назначаются на уборку, вымывают все с такой тщательностью, словно это хирургическая операционная, а не казарма. Отсюда и такая нелюбовь ко мне, да я и сам от себя не в восторге. Некоторые уже шарахаются от меня, как от прокаженного, а то вдруг заставлю работать, а я заставлю, дел у меня всегда полным-полно. Тема и Степан говорили, что я стану самым жутким кошмаром наших долгожданных духов. А еще я им стал напоминать их сержанта с КМБ, он был таким же жутким типом.

Плюсы от лычек также имелись, и я ими во всю пользовался. Первое, так это полноценный и круглосуточный доступ к каптерке. Если раньше ключи я получал только тогда, когда старшина уходит в отпуск, то теперь она полностью в моем распоряжении. Поэтому теперь мы с парнями можем там даже иногда кофейку попить или поесть чего полезного. Еще плюс – это мое спокойное передвижение по части, и я не привязан к регламенту дня. С отбоем я могу не ложиться, сославшись на какие-нибудь дела, а сам буду смотреть футбол в каптерке. Ротный и взводные меня не трогают, так как я в прямом подчинении у старшины, а с ним ссориться никто не хочет. Плюс я еще и каптер, а это доступ к различным вещам, которые нужны всем, включая и офицеров с контрактниками. Так что устроился я вполне себе неплохо, все лучше, чем стоять на тумбочке и мести плац.

Сегодня было два важных события, первое – это то, что от нас на дембель уходят сразу пять дедов, и это очень хорошо, особенно учитывая, что мальки Осипов и Яковлев находятся в их числе. Второе событие – это то, что к нам привезут пятнадцать молодых солдат. Услышав эту новость, парни прям расцвели, ждут с нетерпением молодую кровь. У каждого свои причины: кто-то выдохнет и разгрузится от повседневных работ, кто-то хочет отыграться на них за всю боль, которую испытывал сам, ну а я же жду их, чтобы наконец-то увидеть тех, кому служить гораздо больше, чем мне.

– Димон, вставать будешь? Десять минут до подъема осталось. – подошел ко мне Бобков, что стоял дневальным по роте.

– Да, встаю. – согласно кивнул я, откинув одеяло, поежился от утренней прохлады и начал быстро одеваться.

Погода ни к черту, дожди и холод собачий. Хоть на термометре по утрам ноль, а днем до плюс пяти, но такая холодина – просто жуть. В Московской области высокая влажность, оттого и кажется, что холоднее, чем на самом деле, особенно если дует ветер. Да и вообще в Сибири уже снег давно лежит, а тут слякоть, если снег и падает, то быстро тает, одним словом – мерзость.

Накинув на себя форму, я сразу сходил умылся, а после зашел в туалет, уселся на подоконник и закурил сигарету, глядя на уже почти облысевшие деревья, что превращались в скелеты. Небо было хмурым, по стеклу сползали вниз капли дождя, а из приоткрытой форточки в помещение задувал холодный ветерок, задирая занавески. Сизый дым поднимался к потолку, рассеиваясь на своем пути, а я наблюдал за ним, понимая, что вот-вот прозвучит команда, и все начнется по новой.

– Рота, подъем! – раздался противный голос Бобкова, и из кубриков казармы послышался скрип кроватей.

– Ну что, погнали! – сказал я сам себе и, спрыгнув с подоконника, сделал две короткие затяжки, после чего выкинул окурок в туалет.

Старшины сегодня не было, так как он уже неделю на больничном, именно поэтому я особо не лютовал. Все шло по классике: уборка, зарядка, утренний осмотр и завтрак. Далее нас ждал развод, и все разбрелись кто куда. Я же отправился в каптерку с огромным желанием выпить кружку кофе и посмотреть телевизор. Плюс нужно вещи у дембелей принять и выдать им сухие пайки в дорогу.

К обеду мы дружно провожали светящихся от радости дембелей. Проводили их до КПП и пожелали удачи. Также парни попросили не держать на них зла и не поминать лихом. Сейчас я даже не испытывал зависти, что они уходят, нет, скорее это было облегчение и предвкушение того, что ведь совсем скоро я так же буду стоять у этих ворот и прощаться со всеми, осталось уже меньше половины.

После проводов мы с Темой и Степаном сбегали на продуктовый склад и разжились пряниками и парой пакетов молока. Затем мы оккупировали каптерку и смотрели телевизор, попивая горячий кофеек. Парням делать было нечего, так как они заступали в наряд, а мне и подавно, так-то я был на рабочем месте.

– Дим, тебя срочно на КПП вызывают! – приоткрыв дверь, обратился ко мне Бобков.

– Что случилось? – не понимая, кому я там мог понадобиться, уточнил я.

– Не знаю, лейтенант Юдин звонил. – пожав плечами, ответил Бобков.

– Хорошо, я иду. – ответил я Бобкову.

– Точно! Юдин приехал, он же за пополнением ездил! – аж вскочив со стула, радостно выкрикнул Артем.

– А точно, чего-то я сразу и не догадался. – хлопнул я себя ладонью по лбу.

– Это тебе лычки на лоб потому что давят! – подшутил надо мной друг.

– Ну-ну, вот дадут тебе лычки, поплачешь потом, еще и извиняться передо мной будешь, извини, Димон, не прав был. – передразнил я товарища.

– Да нахрен они мне нужны? Ну если только под дембель, как пацанам давали. А то лететь как в задницу ужаленный под крики старшины, ну его на хрен. – мечтательно сказал Артем.

– Ладно, парни, я погнал. – накинув бушлат на плечи, сказал я, указывая парням на выход.

Накинув кепку на голову и застегнув бушлат, я быстро спустился вниз и, забежав за угол, увидел Юдина, что стоял у курилки в компании молодых бойцов с вещмешками на спинах и пакетами в руках.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант! – поприветствовал я его, приложив руку к виску.

– Привет, а чего ты без ремня? – сразу пристал он, ткнув меня пальцем в живот.

– Ну вы сказали бегом, вот я и не успел. – начал оправдываться я.

– Ладно, но чтобы я такого больше не видел! – грозно сказал он. – А чего вы еще не в шапках? Переход на зиму уже вроде бы как был? – опять начал он свою пластинку.

– Старшина с больничного выйдет, сказал, сам будет переводить и белуги, и шапки выдавать будет. – пожав плечами, ответил я.

– В общем, забирай бойцов, проверь все как положено и размести. Только смотри мне там, без ваших выкрутасов! – пригрозил он мне кулаком.

– Обижаете! – возмутился я.

– Тебя-то обидишь! – как-то загадочно сказал он мне. – Все, я в штаб, занимайся! – добавил Юдин и пошел в сторону крыльца.

– Ну, здорово, молодежь. – улыбнувшись, обратился я к бойцам.

– Здоровей видали.

– Привет.

– О, малек, дембель, поди?

Когда я услышал подобные ответы, мне как-то стало очень неприятно. Я тут, значит, целый младший сержант, и меня прямо с порога ни во что не ставят. Что-то ребята больно расслабленные к нам приехали.

– Я не понял, воины! А вы ничего не попутали?! – зарычал я на них, словно сторожевой пес при виде нарушителя. – А ну в одну шеренгу фронтом на меня становись! – добавил я.

Солдатики быстро смекнули, что повели себя не слишком тактично, а вот на команду, что делать, отклика в их не обремененных интеллектом лицах я не увидел.

– А фронтом это как? – спросил у меня один из бойцов.

– Раком! – разозлившись не на шутку, выкрикнул я. – Вы откуда такие интересные приехали? Вас чему на КМБ вообще учили? – возмутился я.

– Извините, товарищ младший сержант, можно обратиться? – ретировался паренек и приложил левую руку к виску, от чего мне аж поплохело, а его коллеги засмеялись в голос от увиденного.

– Как твоя фамилия, боец? – обратился я к нему.

– Рядовой Казаков! – закричал он.

– Чего орешь-то? – отрицательно покачав головой, спросил я.

– Так свою фамилию нужно называть громко и четко! – тут же ответил он мне.

– Ладно, хрен с вами. – тяжело вздохнул я. – В две колонны по направлению КПП становись! – подал я более простую команду, и солдатики тут же сообразили строй.

Я завел всех в казарму и построил в одну шеренгу перед каптеркой. Тут я смог более-менее их рассмотреть. Они уже были одеты по зиме, в зимних парках «Белка» и новеньких бушлатах. Поверх бушлатов на них висели ремни, у части из них были зеленые бляхи, у части серебряные, а у одного индивида была золотая, что меня сразу возмутило.

– Ну что, духи, вешайтесь! Семенов вам спуска не даст! – радостно произнес Бобков, стоя на тумбочке.

– Бобков, захлопнись! – фыркнул я в его сторону.

Вся казарма, разумеется, сбежалась посмотреть на новеньких. Степка и Артем стояли с важными лицами и разглядывали будущих подчиненных. Даже наш писарь выбежал посмотреть.

– Семенов! – обратился ко мне ротный, что вышел из канцелярии.

– Я! – ответил я ротному, начиная двигаться в его сторону.

– В общем, прими, проверь, все лишнее на хрен и размести их, понял? – суровым голосом спросил он у меня.

– Так точно! Все понял. – согласно кивнул я.

– Тогда занимайся. – махнул мне ротный и ушел к себе.

– Воин, фамилия! – обратился я к бойцу с золотой бляхой.

– Рядовой Смычков! – громко ответил он.

– Бляха откуда, рядовой Смычков? – глядя ему в глаза, спросил я.

– Купил! – ответил он мне.

– Где купил? В поезде? – уточнил я.

– Никак нет, у старослужащего на КМБ. За три тысячи рублей! – отчитался он.

– О как. – ухмыльнулся я. – И зачем ты ее напялил на себя?

– Ну как, Паша сказал, что я теперь могу ее носить. – не понимая мой вопрос, ответил парень.

– На#бал он тебя, Смычков, причем очень грамотно. – ухмыльнулся я.

– Ну как же так, я же заплатил. – ошарашенно ответил парень.

– Бляхи не покупают, их выдают за хорошую службу. – пояснил ему я. – Старая бляха осталась?

– Никак нет. – отрицательно закивал он головой.

– Тем, будь другом, возьми там в ящике бляху. – обратился я к другу, кивнув в сторону каптерки.

– Сейчас, была там как раз одна, сегодня видел. – ответил парень и скрылся за дверью. – Во, держи! – тут же выйдя наружу, сказал Артем, протянув бляху Смычкову.