– Ну, чувак, ваще, прикольно. Чёй?то на тебе – дребедень какая?то?
Настя подходит, говорит:
– Ром, пойдем!
– Подожди, тут ребята спрашивают. Ребята, это бусы.
– Бля, бусы в натуре! Во даешь, красава, бля! А чё ты так вырядился? Весь в блестяшках каких?то?
– Ну это, понимаете… – И я с чистой душой стал объяснять, что это направление в музыке, стиль хиппи. Мы за мир, мы – дети цветов. Вся фигня. Настя первая поняла, что они не врубаются, и буквально уволокла меня в автобус, когда они уже пытались снять с меня все эти бусы на память. И когда мы уезжали с поля, в нас полетели стеклянные бутылки, банки, кто?то с кем?то хотел драться, за нами бежали, пытались на мотоциклах догнать. В общем, чем?то мы им не понравились…
Мы ехали ночью обратно в Таганрог часов пять-шесть, такие радостные. Вина купили, у бабок самогона взяли. Нас отсутствие успеха вообще не расстроило. Как нам казалось, мы выступили замечательно. Нам главное было выступить, и мы выступили. Когда туда ехали, конкуренты были друг другу. А на обратном пути уже наоборот: вокалист «Сакрума» уже пел под баян вместе с Сусой «Соловьи, не тревожьте солдат». Мы остановились в поле – не то колесо пробилось, не то еще что?то. Развели костер. Допили все, что осталось. Ну и остаток времени до Таганрога спали вповалочку в автобусе. Приехали, радостные, утром. Так мы съездили в Новошахтинск. Дети цветов, короче.
Потом, помню, был какой?то праздник. Мы гуляли, шли компанией. Догулялись до глубокой ночи. Домой идти было уже нельзя, потому что там брат, мама, завалиться ночью домой с девушкой – я такого себе не позволял! И я решил пойти с Настей на дачу. У нас была дача, даже не за городом, а в районе Русское поле. Когда мы с ПМК переехали на Фрунзе, у мамы оставались какие?то деньги, и она купила эту дачу чуть ли не за тысячу рублей – смешные цены. Я говорю: «Настя, а пойдем на дачу!» Купили бутылку «Кавказа». Троллейбусы уже не ходили, поэтому мы целеустремленно за часик дошли пешком. А участок там – шесть соток, все в клубнике и тюльпанах. Потому что бабушка, которая маме эту дачу продала, любила тюльпаны, а клубника сама разрослась, она ж такая тварь – лезет во все стороны, все обволакивая собой. Несколько фруктовых деревьев было: вишня, черешня, слива. И домик деревянный, небольшой, похожий на бытовку. Строительный вагончик. Маленькая кухня, предбанник и комната с кроватью. Выглядит все это достаточно плохо по меркам москвичей. Двери скрипучие, на фанере обои. Какие?то стаканчики, полочки. Все самодельное практически.
Мы, немного пьяные, пришли рано утром на дачу. А там кровать… У меня коробка стояла со старыми вещами, мы нашли простыню, постелили на кровать, а сверху еще висели занавески, как у султанов – типа полога. И мы туда завалились и у-у-у-у… все случилось даже слишком быстро… Но этот раз я запомнил. Она была настоящая кошка. Настя… очень мягкая. Мне это очень понравилось… Потом она заснула. Я встал, собрал виноград, он тоже в саду рос. Принес виноград, оставшееся вино. Вино она не стала пить, мы попили чай. Виноград тоже никто так и не стал есть почему?то. И она говорит: «Мне пора, надо бежать».
Я ее проводил… Буквально после этого она уехала. Так же внезапно исчезла, как и появилась. Я даже ездил ее искать. Есть такой поселок Петрушино под Таганрогом, еще километров пять-семь от Русского поля. Пригород. Я ездил туда, кто?то дал мне адрес, где она живет с ребенком. Я нашел это место, но ее там не оказалось. Мне сказали, что она уехала к родственникам, а когда вернется – неизвестно. Больше я никогда ее не видел. Никогда… Это потом я узнал, что она встречалась не только со мной. Эта девчонка, конечно, сводила с ума полгорода. И у меня с ней был роман… Я догадывался о чем?то, но узнал только потом. Да я и не думал об этом. Как можно об этом думать, когда счастлив? Когда ты влюблен, тебе же все равно. Как можно думать, что вот она вчера была с кем?то еще? Глупость. Ну и что? Мне?то кайфово. И когда однажды мне друг начал про какую?то Настю рассказывать, я говорю:
– Погоди, а это не та Настя, которая…
– Та самая, – говорит.
– У-у-у-у-у, друг! Мы с тобой повязаны теперь!
Но у меня только позитив остался, никакой ревности. К ней нельзя было относиться иначе. Может, поэтому с такой нежностью и говорю о ней? Настя… Кошка…
Песни и соседки
Учиться нотам меня как в самом начале не прикалывало, так и потом, когда «Асимметрия» перестала быть «чердачной группой». Но мне было интересно общаться с людьми, у которых есть музыкальное образование. У меня были две хорошие подруги – студентки музучилища: Ираида и Оксана. Они были моими соседками по ЖАКТу – жилищно-арендному кооперативному товариществу. Это название вида жилья. Есть частный сектор, есть многоэтажки, есть дачи. А это ЖАКТ. Выглядит оно так. Допустим, вот улица, на которой до революции жили помещики, элита города. Здания там в основном одно-двухэтажные особнячки, как маленький-маленький Питер. И у каждого дома было свое подворье, где находилась конюшня, жили прислуга, повара. Когда пришла советская власть, всех раскулачили, уплотнили, и эти постройки внутри двориков стали приспосабливать под жилье. Основной дом тоже делили на квартиры с разными входами, и все потом достраивали себе по кусочку, отгораживались. Все очень хаотично. Во дворе была колонка с водой. Это сейчас начали проводить водопровод, все удобства. А раньше в конце двора стоял туалет, один на весь двор. И все это дело называлось ЖАКТами.
В какой части дома жил я, непонятно: в дореволюционной или в новой. Мы когда туда переехали с окраины, я сам пристроил кухню, вытягивал фундамент, стены, кровлю, комнату увеличил. Вылезаю я как?то раз на крышу своего ЖАКТа, чтобы телевизионную антенну поправить, и вижу девушку из соседнего двора. Что?то она там на улице делает, не то воду выливает, не то окна моет. Я кричу ей: «Привет!» Она улыбнулась, и я решил зайти. Мы познакомились, потом она ко мне зашла в гости. Темные-темные волосы. Свои. Не очень длинные и не очень короткие. Худенькая. Такая девушка-кокетка. Конечно, я начал с ней любезничать. Это была Оксана, которая снимала комнату во флигеле. А вторую комнату снимала Ираида. С ней я познакомился немного раньше, на какой?то обычной тусне. Я не знал, что она туда переезжает, и очень обрадовался, когда она моей соседкой стала.
Я приходил к девчонкам в гости, помогал по хозяйству – прибить что?нибудь, обои поклеить, кровать починить, какой?то марафет навести. Я ж строитель. Кровать починить. Ну а что такого? Что?то там упало, оторвалось, сломалось у кровати. «Рома, у меня опять сломалась кровать!» – «Что ты делаешь на этой кровати, Оксанка бессовестная?» И мы тусили. Чаще всего я у них зависал. Оксана готовила какие?то супы, я капусту тушил, чебуреки делал. Я готовил хорошо, мог делать все что угодно. Шашлыки жарили во дворе, по вечерам пели песни. Хозяйка их флигеля сдавала студентам музучилища комнаты, потому что в каждой было по пианино. Ираида была старше и училась, кажется, уже на последнем курсе. А Оксана только?только поступила. И вот они играли на пианино и пели всякие песни. Из «Мэри Поппинс», например, – такие девичьи песенки. Однажды я приволок гитару, и она практически у них поселилась. Был момент, что я и сам как будто к ним переехал. Ночевать оставался. Дом?то рядом.
Внешне, конечно, мне больше Оксана нравилась. Мы крутили вещи небольшие. Ну как? Невинные, так, целовались. Я не замечал, чтобы у них была какая?то конкуренция из-за меня. Может, она и была, но я не видел этого. Или не хотел видеть. Когда Лёха приезжал из Мариуполя в Таганрог, мы с ним вдвоем запуливались во флигель. И ему Оксанка очень нравилась. Но они просто улыбались друг другу, легкий флирт…
– Ну чего, – говорю, – Оксанка?то крутая?
– Ну да, крутая.
– Ну так давай, замути темы какие?нибудь!
– Да я уже женат…
А Ираида приехала из Горловки, она была спокойная, уравновешенная. Скажем, барышня XIX века. Она верующая была – пела при храме в Таганроге. Но могла и веселиться без проблем, когда не было поста. Она прекрасно знала, что я НЕверующий человек. И поэтому, наверное, ей было интересно со мной общаться, помочь мне, с ее точки зрения. Она мне доказывала на всяких примерах, что бог есть. Я не отрицал этого. Но я ей говорил: «Да, но я верю в себя». У меня другая философия. Она тоже не сопротивлялась. Я уважал ее мнение, а она – мое. И мы с этим нормально жили. Она окончила музучилище по специальности «дирижер-хоровик». Оксана тоже по этой специальности училась. Две абсолютно разные девушки. Что их связывало? Да ничего.
Особых тайн у меня от них не было. Они рассказывали мне всю дребедень, связанную с их молодыми людьми. И я сижу, уши вянут, уже не могу слушать. Какая?то ревность была дружеская: что она мне про какого?то парня тарахтит, когда Я здесь! Хотя чего ревновать, если мы друзья? Какие могут быть претензии? Но это объяснимо. Мужчины и женщины – они же разные. Что значит – «просто друзья»? Просто друзей не бывает. Это я только сейчас понял. Тогда я не знал, что дружбы между мужчиной и женщиной не может быть. Не может и все. Два разных пола. Как бы они ни хотели дружить друг с другом – не выйдет. Они смотрят друг на друга как на объект. Ничего с этим не поделать.
Были посиделки, я брал гитару, и мы начинали петь мои песни на два голоса, на три, они же хористки. Красота такая… Слова там были примерно такие:
Веселей зима. Вьюга веселей.
Береги меня от дурных вестей.
Тогда я в первый раз услышал, как люди поют в терцию. Мне очень нравилось. Я не знал, как это делается. Но я слушал и учился на слух. Профессионально петь научиться мне не хотелось. Мне просто показали, какие возможности могут быть у голоса, у музыки. Я так, на каком?то своем уровне, учился у Ираиды. Как строить терцию, определял на слух, не по музыкальным законам, не по нотам. Я и сейчас смогу без проблем спеть в терцию. Как гитаре учишься во дворе, так и тут привыкаешь слышать, как правильно, а как нет.
У меня вообще песни на тот момент были достаточно мечтательные. Ничего не понять. Но я верил во все, что пел. Да и сейчас верю. Я так верил, так писал, так жил. Был максимализм, высокие фразы. Мир во всем мире… Очень непонятные, абстрактные вещи, но очень позитивные. «На твоем лице капли хрусталя». Почти ничего и не помню из того своего творчества.
Я тогда не знал, зачем пишется песня, почему. Хотел что?то писать, но не знал причину. Поэтому я просто что?то выдумывал, какие?то наборы слов, которые звучали под музыку. Иногда слова попадались мудреные, которые я даже не всегда понимал. Но я писал, и мне нравилось. Я не старался кому?то подражать, писал просто околесицу. Сидел и придумывал, шлифовал. Для меня тогда была важна не идея, не посыл от себя, а именно результат как достижение цели. А цель – песня. О смысле не задумывался вообще. Нужна ли она мне, людям? Интересно было само ремесло – как пишутся песни. Мне нужно было придумать куплет, музыку и чтобы это как?то все вместе звучало.
Я писал песни, а стихи – никогда. Это было чуть ли еще не в Мариуполе, когда я решил написать песню на чужие стихи. Дома валялась книжка какого?то советского поэта, который про какие? то ромашки писал, про поля, про Родину. Я открыл стих и ради прикола придумал музыку. Просто на готовый текст сочинил мелодию. У меня было несколько песен, для которых я сначала придумал музыку, а потом под нее написал слова. Я сидел, напевал что?то, придумывал квадрат аккордов с мелодией, которая пришла мне в голову. И бормотал какие?то слова под эту музыку, вообще не связанные друг с другом. «Ля-ля-ля… солнце… ветер… ля-ля-ля… хочется…» – фигню какую?то. Мне просто жутко хотелось петь. «А-а-а вьюга… снежинки… ля-ля-ля вечность…» Ерунда полная! А потом я придумал песню, которая уже немного была со смыслом, но я все равно еще ничего не понимал.
Веселей зима, вьюга веселей.
Береги меня от дурных вестей.
Я ни к кому конкретно не обращался. Просто такая песня. Типа группа «Воскресенье», там же песни тоже ни о чем. Вот такую зимнюю песню написал тогда. Лирическую, романтическую.
На твоем лице капли хрусталя.
Уходя, оставь в письме холод января…
На чердак я свои песни не приносил. Эта уже в постчердачный период была написана. А вот для той песни Ираида потом дописала куплет, который очень органично туда лег. Вышло здорово. Мы пели эту песню с ней на два голоса.
Плач озябших свеч,
Наших встреч… что?то… та-та-та…
Типа о том, что встречи сказочные были, и оставь тепло, уходя… Припевов тогда не было, были одни куплеты.
Мама, папа
Мама хорошая. Мама стерпела все. Она много терпела – всю мою жизнь. Всю мою юность. Пыталась как?то влиять, хотела, конечно, лучшего для сына. Но по большому счету она не особо верила в то, что у меня что?то получится с музыкой. Ну увлекается парень – хорошо! Играет на концертах – хорошо. Ходила даже на концерты, слушала.
Приходил я домой очень поздно. Бывало, тусил по три-четыре дня на каких?то квартирах. С кем?то пили, играли, ездили куда?то. Были, конечно, скандалы, потому что я часто не предупреждал ее, что не вернусь ночевать. Мобильных телефонов же тогда не было. Домашнего телефона тоже. Так что приходилось приезжать домой и говорить, что уезжаю. Не всегда получалось… В последние года два моей жизни в Таганроге она уже смирилась, что я пропадаю, что у меня своя жизнь.
Один раз я пришел домой и не смог открыть дверь сам. Решил никого не беспокоить и лег прямо на пороге. А мама утром уходила на работу и не могла открыть дверь, потому что я под ней лежал и спал. Она меня, конечно, отодвинула, сказала: «Рома, иди спать!» А я: «Да я и так сплю, все нормально». – «Иди в кровать быстро!»
Но я редко позволял себе такое. Обычно просто не приходил. А зачем приходить, если ты плохо выглядишь? Лучше где?то прийти в себя и вернуться нормальным человеком. Да, мама волновалась. Но под конец научилась не волноваться. Она воспитывала меня, а я воспитывал ее. Так получилось. Я же гордый был. Наглый, упрямый. Я все время думал, что если мне мама что?то советует, это плохо, это неправильно. Она ничего не понимает. Поэтому я буду жить как хочу. Если мама хотела, чтобы я поступил в медицинский институт, стал доктором, я говорил, что не хочу и никогда не буду доктором, я буду строителем.
Мама всегда хотела только хорошего для меня. Но я с ней спорил и оказывался прав в конечном счете. Она хотела, чтобы я поступил в Ростовский строительный университет. Я туда подал документы, не поступил. Хотел подать документы в наш строительный колледж, но было уже поздно. Помню, пришел домой и говорю: «Ну что, доигралась? Хотела на своем настоять? Теперь меня даже в колледж не берут! Еще один год терять?» Она пошла в колледж, дала взятку, чтоб у меня приняли документы. Так получалось, что из ее советов для меня ничего хорошего не выходило. И я понял, что нужно действовать самому.
Насчет моих отношений с девушками – то же самое. Она привыкла. Понимала, что это все несерьезно. Нет, она пыталась, конечно, ладить с ними, улыбалась, здоровалась. Хорошо, что девушка есть. Некоторые ей нравились, некоторые нет. Она привыкала к тем, с которыми я более-менее долго общался. А с другими: «Ну Рома, ну кого ты опять себе нашел! Ты посмотри внимательнее, у тебя все впереди, столько еще будет девушек!» Высказывала замечания. Например, если девушка наглая. Критиковала не по красоте, а по поведению: «А кто она? А чем занимается?» – «Мам, я не знаю кто». – «Рома, ну надо же знать! Где она живет, где учится, кто у нее родители?» В провинции так. Но она в принципе никогда не высказывала мне претензий типа: «Вот это плохая девочка, не встречайся с ней!» Она хитро подходила. Если у меня была какая?то проблема и я начинал что?то ей рассказывать, она говорила: «Да-да, Рома, правильно. Я тоже так думаю». Она как?то оберегала меня. Но все?таки не уберегла, судя по городу Новороссийску… Позже расскажу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72318178&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
