Алекс Ключевской (Лёха) "13 демон Асмодея. Том 5"

– Проверили на подъезде. Не тупи, ты что, не видел идентификационную сеть, сквозь которую мы проезжали? – я бросил на него быстрый взгляд и вышел из машины. – Курсант Давыдов, – представился я майору, подошедшему ко мне.

– Майор Васильев, – он посмотрел на Мазгамона, только что соизволившего выйти. – А это…

– Курсант Довлатов. Его, хм, укачало, – я отвечал быстро, не давая демону открыть рот. – Что у вас произошло?

– Не знаю, – Васильев потёр лоб. – Идёмте, это лучше видеть.

Он пошёл впереди нас, показывая дорогу. Шли мы вниз, у здания оказался как минимум один подземный этаж, что, в общем-то, было разумно. Васильев остановился перед массивной металлической дверью, охраняемой двумя бойцами.

– Только что ещё одного притащили, – сказал один из них. Бойцы были чем-то явно напуганы, настолько, что позволяли себе нарушать устав, и Васильев их не одёргивал. Видно было, что ему тоже не по себе.

– Вашу мать, – процедил майор и указал на дверь. – Открывайте, полковник Былин докторов прислал.

Дверь медленно приоткрылась. Как по мне, так не хватало только скрипа, чтобы полноценно охарактеризовать царящую вокруг атмосферу. Я как-то запоздало понял, что мы не надели защитные костюмы. С другой стороны, если это инфекция, передающаяся воздушно-капельным путём, то мы уже заразились, как только вышли из машины.

Майор зашёл в открывшуюся дверь, и мы с Мазгамоном поспешили за ним. Это был какой-то большой зал, переоборудованный в огромную палату. Всех заболевших отделяли друг от друга только тряпичные перегородки. Подбежавший фельдшер протянул нам перчатки и указал на ближайшую кровать.

– Что с ними со всеми? Если бы я не знал, что это невозможно, то решил бы, что они одержимы, – быстро проговорил он. Я же смотрел на его значок. Как только мы подошли поближе, его змеюка перестала светиться, снимая с него всю ответственность и перекладывая её на нас.

– Не-е-е-т, – протянул одержимый демоном Мазгамоном курсант Довлатов. – Быть такого не может. Такое массовое вселение ни одна канцелярия не одобрила бы. Если только это не легионеры, и не готовится вторжение. С другой стороны, зачем легионерам тела смертных при вторжении? Все эти условности были бы отменены на высшем уровне, и демоны явились бы в истинном обличье. Но Велиал нам бы об этом сказал? Хотя, Денис, зачем ему тогда в этом случае лук? Ох, не нравится мне всё это.

– О чём он говорит? – фельдшер подозрительно посмотрел на успевшего себя накрутить Мазгамона. Я же показал демону кулак так, чтобы никто не видел, и поспешил успокоить этого сержанта.

– Он рассуждает вслух о гипотетической одержимости. Николай Владимирович любит рассуждать вслух, правда, иногда не по делу. Почему вы решили, что они одержимы? – и я направился к тому пациенту, на которого указал фельдшер.

И тут пациент, привязанный к кровати, рванулся в своих путах, словно пытался наброситься на меня. При этом его глаза горели нездоровым огнём, а лицо перекосилось от гримасы ненависти.

– Рядовой И. С. Сомов, – прочитал я на табличке, прибитой к кровати. – И что же на тебя нашло, рядовой Сомов? – тихо, на пределе слышимости, спросил я.

– Вот видите? – устало проговорил фельдшер. – Этот ещё не самый буйный. Что с ними, доктор?

Я удивлённо посмотрел на него. Впервые меня здесь, в армии, назвали просто доктором. Но эти люди, похоже, были уже на грани.

– Ну, нет, это точно не одержимость, – послышался за спиной голос Мазгамона. – Где вы такого тупорылого демона найдёте, в крайней степени шизофрении? Да ещё и много демонов, – добавил он, заглянув за условную перегородку к другому пациенту. – А, может, сейчас всех неугодных ссылают сюда? Посмотрели, что труд и земля номер тринадцать делает из демона какого-то неподдающегося здравому смыслу и логике монстра, вот и решили закрепить успех, так сказать, – прошептал мне на ухо Мазгамон.

– Ага, теперь ходи и бойся, что сам превратишься в нечто непонятное, – огрызнулся я. – Хотя для тебя исход будет исключительно таким же, как для всех этих бедолаг.

– Почему ты вечно меня оскорбляешь? – обиженно отвернулся от меня демон перекрёстка и непозволительно близко подошёл к пациенту.

Рядовой в это время начал с такой силой дёргаться, что смог порвать путы. Сомов вцепился в руку нерасторопного Мазгамона и завалил демона на кровать, начиная без всякого сожаления душить.

Рванувшие на помощь солдаты, выполняющие роль санитаров, ловкими и уже привычными движениями что-то вкололи буянящему пациенту и смогли разомкнуть тому руки, высвобождая из захвата уже посиневшего Мазгамона.

– Это психоз, – я задумчиво смотрел на беснующегося бойца. – Массовый психоз. И это не инфекция, иначе вы бы тоже уже заболели. Где-то я такое уже видел, – я потёр подбородок, стараясь не обращать внимания на тяжело и часто дышащего Мазгамона, потирающего шею.

Картина была знакомая, я точно нечто похожее уже видел, причём именно как демон перекрёстка, а не как Денис Давыдов. Как Денис я такое вижу впервые.

– А что это за пятна такие? – Мазгамон удивительно быстро очухался, взял себя в руки и начал действовать более рационально. Он бубнил уже за перегородкой, я даже не заметил, как демон туда зашёл. – Да не рвись ты, мешаешь. О, и на ногах тоже. Денис, а эти пятна не заразные?

– Какие пятна? – я встрепенулся и бросился к нему. – Что ты здесь де…

Не договорив, я замер, глядя на склонившегося над пациентом Мазгамона. Этот придурок сильно наклонился, что-то разглядывая на животе совсем молодого парня, бьющегося в своих мягких оковах. Похоже, жизнь этого кретина ничему и никогда не учит.

– Вот пятна, – Мазгамон выпрямился и указал на живот, а потом на ноги. На коже действительно было много слившихся геморрагических пятен. Голень одной ноги была уже просто красной, и эта гиперемия напоминала рожу, во всяком случае, очень была схожа с языками пламени.

– Вот чёрт, – я побежал к растерянному федьдшеру. – Помоги мне, – и принялся закатывать на ногах «моего» пациента штанину. – Почему ты о них ничего не сказал? – рявкнул я на сержанта.

– Их не было, – он уставился на геморрагии как баран на новые ворота. – Правда, не было, клянусь!

– Что происходит? – ко мне подошёл майор, наблюдавший за нами в отдалении. – Вы знаете, что с ними? Это инфекция?

– Нет, я уже говорил, что это не инфекция, – ответив, я закрыл глаза и прошептал. – Огонь святого Антония.

После этого провалился в воспоминания из той, прежней жизни. Демона вызывал молоденький священник в монастыре одного из миров. Это было очень необычно и очень хорошо поощрялось. Всё-таки святоши – лакомая добыча для любого демона перекрёстка. Мне повезло, я принял вызов первым.

В монастыре полыхала эпидемия, все монахи были похожи на одержимых, но экзорцизмы не помогали. Вдобавок ко всему на телах заболевших монахов начали появляться пятна, потом их начинали бить судороги, у некоторых открывались кишечные кровотечения. Смерть была настолько мучительной, что священник не выдержал и вызвал демона. Он готов был рискнуть своей бессмертной душой, чтобы избавить братьев от мучений.

Эта сделка меня тогда очень хорошо подняла по карьерной лестнице, ну а потом случился тот случай, когда Асмодей собственноручно отправил меня в реанимацию… В общем, неважно. А важно было другое: эти пятна называли «огнём святого Антония». Я знаю, что здесь произошло, но нужно было убедиться.

– Давыдов! – я резко открыл глаза. Передо мной стоял майор, и недоумённо хлопающий глазами Мазгамон. Фельдшера видно не было. – Что с моими людьми?

– Господин майор, вы хлеб сами печёте? – спросил я, тряхнув головой, прогоняя воспоминания, вызвавшие во мне непонятное отторжение.

– Нет, – Васильев даже растерялся от этого вопроса. – В деревне соседней закупаем, а что?

– Покажите мне его, – твёрдо сказал я, и тут к нам подбежал фельдшер.

– У них, у всех такие пятна появились, – выпалил он. – Что это? Какое-то кровотечение?

– Да, почти, – я кивнул своим мыслям. – Но больше всё-таки мозг страдает. Покажите мне хлеб, – почти по слогам повторил я.

– Денис, ты есть, что ли, захотел? – нахмурившись, спросил Мазгамон.

– Заткнись, – бросил я ему, вопросительно посмотрев на майора.

– Идём, – немного подумав, ответил Васильев и направился из палаты.

Я пошёл за ним, а за мной почти бежал Мазгамон. Шли мы недалеко. Кухня располагалась за соседней дверью. Двое парней в огромных поварских колпаках варили что-то в огромных кастрюлях. Пахло, кстати, вполне съедобно.

– Кирьянов, покажи курсантам хлеб, – распорядился майор.

– Какой? – тут же отозвался один из поваров и, в ответ на мой вопросительный взгляд, пояснил: – Хлеб мы закупаем, но я бездрожжевые лепёшки пеку. Некоторым они больше нравятся.

– Муку где берёшь? – деловито спросил я, подходя к столу и беря протянутую булку. Бросив её на доску, принялся резать, чтобы внимательно рассмотреть, что у неё находится внутри.

– Из гарнизона с остальными продуктами привозят, – вместо повара ответил Васильев.

– Это хорошо, – пробормотал я, внимательно разглядывая нарезанные куски. – Есть! – воскликнув, я жестом подозвал к себе Васильева и Мазгамона, показывая им чёрно-красные вкрапления, отчётливо видимые в белом мякише.

– Что это? – Васильев хмуро разглядывал эти вкрапления, и на его лице застыло брезгливое выражение.

– Это спорынья, – я бросил заражённый хлеб обратно на доску. Почему-то сильно захотелось помыть руки, несмотря на то, что я всё ещё был в перчатках. – Болезнь называется эрготизм. Ваших людей отравили, господин майор. Вы, скорее всего, предпочитаете лепёшки, которые печёт ваш повар, как и все, кто остался на ногах.

– Вы уверены, Давыдов? – майор смотрел на меня, не мигая.

– К сожалению, да, – я посмотрел на него сочувственно.

– Кирьянов, проверь, – глухо произнёс майор. – Хлеб сегодня на стол не ставить! Лепёшек побольше напеки. Вы сможете их вылечить?

– Я не знаю, – я стиснул зубы. – Противоядия не существует. Будем пытаться, что нам ещё остаётся. Но при таком поражении нервной системы их нежелательно перевозить. Дорога слишком дальняя и плохая. Я свяжусь с полковником Былиным и попрошу прислать ещё хотя бы пару фельдшеров и побольше лекарств с реанимационным оборудованием, просто на всякий случай.

– Да, хорошо, – майор потёр переносицу. – А я, пожалуй, навещу эту проклятую деревню. Проблема в том, Давыдов, что мы находимся фактически на вражеской территории, так что всякое возможно. Но просто так я этого точно не оставлю! – и он ударил кулаком по ладони.

– Не наделайте глупостей, господин майор, – я смотрел ему прямо в глаза. – Нужно сначала выяснить, был ли это злой умысел, и только потом предпринимать что-то радикальное.

– И как это выяснить? – спросил Васильев язвительно. – Вряд ли пекарь, у которого мы хлеб закупаем, сразу же сознается.

– Очень просто, нужно выяснить, заболел кто-то из местных или нет, – снова встрял Мазгамон. – Если заражённое зерно перемололи в муку по ошибке, то таким вот хлебушком со странной начинкой кормили всех, и своих тоже. Ну а если ни одного «одержимого» в деревне нет, то тут даже спрашивать не о чем.

– Ты иногда говоришь удивительно здравые вещи, – сообщил я Мазгамону, удивлённо глядя на него. – Может, тебя почаще душить нужно? Недостаток кислорода, похоже, неплохо стимулирует твою мозговую деятельность.

– Я не тупой, что бы ты обо мне ни думал, – огрызнулся демон.

– Вы же поможете мне разобраться? – немного подумав, принял решение майор. – Поедете со мной в деревню и посмотрите на больных, если нам кого-то попытаются подсунуть?

– Ну-у, – протянул я. Ехать и кого-то разоблачать не хотелось, а с другой стороны, если они действительно не знают, что мука заражена спорыньёй? – Если не получим другой приказ, – наконец, сказал я. – А пока мы с курсантом Довлатовым начнём лечить наших парней и свяжемся с полковником Былиным.

– Я сам с ним свяжусь, – Васильев направился к выходу из кухни. – Если что-то будет непонятно, тогда вы присоединитесь.

– Может, сделку заключим? – зашептал Мазгамон, когда мы уже шли по коридору к палате. – Ну, Фурсамион, ну что тебе стоит? Раз – и все здоровы, это же круто!

– Ни слова о сделках, могущих повлиять на исход заболеваний, ты меня понял? Ни с каждым отравившимся по отдельности, ни с командиром. Если узнаю, не обижайся, – улыбнувшись демону улыбкой голодной акулы, я стремительно вошёл в палату, стараясь не прислушиваться к бормотанию про то, что я козёл, и что сам даже с Велиалом умудрился договорчик подписать, а бедному демону перекрёстка всё время по рукам бью.

Ладно, не до задетых нежных чувств Мазгамона сейчас. Надо все нейролептики, какие есть, собрать и растворы. Дальше тянуть уже нельзя. И я, отловив носящегося по палате фельдшера, начал скороговоркой надиктовывать ему назначения.

***

Велиал открыл глаза, осматривая уставшим взглядом Мёртвую Пустошь. Хорошо, что аномалию им удалось убрать без особых проблем, и теперь можно было перемещаться в пространстве, используя свои способности. На небольшие расстояния, правда. Но и короткими прыжками добираться до места явно было проще, чем пилить на обычном транспорте этого мира.

Вокруг царила подозрительная тишина, и нигде, вплоть до горизонта, не было видно ни одного движения. Лишь несколько раскатов грома и сгущающиеся над Пустошью тучи навевали на Падшего непонятную тревогу.

– Ну и где они? – сквозь зубы процедил Велиал, стараясь сконцентрироваться и почувствовать сущности двух архангелов, которых он оставил здесь на какие-то несколько часов.

Ничего! Лишь лёгкий остаточный фон их аур царил вокруг. Приложив руку ко лбу, Падший выругался сквозь зубы и присел на корточки, рассматривая следы, отпечатанные в пыли и прахе этих проклятых несколько веков назад земель. Судя по всему, братья не стали его слушать и пошли к стоявшему в отдалении от места их появления замку.

– И чего вам не стоялось-то на одном месте? – прорычал Велиал, поднялся и чуть ли не бегом двинулся в сторону замка, куда вели следы его взбалмошных младших братьев. – Михаил! Люцифер! – он остановился возле ворот и, усилив голос, позвал архангелов.

Звук его голоса разнёсся по Пустоши, вспугнув стаю изменённых ворон, больше похожих на раскормленных летающих телят, по крайней мере, размерами. В небе сверкнула молния, и начал идти мелкий, противный дождь. Усилившийся ветер, сформировался в небольшие смерчи, быстро затерев все следы, по которым Падший мог хоть немного ориентироватьс.

– Да что б вас всех! – саданул он кулаком по воротам замка. Их окутало приятное голубоватое свечение, и Велиала отбросило назад на приличное расстояние прямо в центр одного из вихрей. Выбравшись из него, выплёвывая изо рта пыль, Падший сжал кулаки, усмиряя вырывающееся из него раздражение, чтобы ненароком не уничтожить здесь всё живое. – Фурсамион! Я уже ненавижу этого мелкого демона, – процедил Велиал, почувствовав знакомую ауру от активизирующейся на его прикосновения защиты.

Внезапно он ощутил чужое присутствие. Неприятное, липкое и такое знакомое. Подняв голову, он всмотрелся в тучи и усмехнулся, призывая свой лук и беря его в руку.

– Покажитесь, – тихо и требовательно произнёс он, расправляя свою ауру на всю мощь. Тень от крыльев накрыла Пустошь, захватывая большую часть Петровки.

– Велиал, – прямо в воздухе, высоко в небе, начали проявляться силуэты четырёх всадников, лица которых были скрыты глубокими капюшонами. Молнии начали бить чаще, а от участившихся раскатов грома дрожала земля.

– Что вы здесь забыли? Вас сюда никто не звал, – тихо и твёрдо проговорил Падший, и в его глазах начали пробегать красные молнии. Ещё только этой четвёрки здесь не хватало.

– Двое братьев здесь, вместе на этой земле. Каждая их встреча приводит к одному и тому же финалу, и никто не в силах изменить это, – прогремел голос одного из всадников. Спускаться вниз, как и приближаться к плохо контролирующему себя архангелу, никто из них пока не спешил.

– Вам нечего здесь делать. Они здесь не для этого. Этот мир не будет разрушен, – как можно уверенней проговорил Велиал. Ему бы тоже хотелось в это верить, но пропажа оставшихся наедине братьев не внушала оптимизма.

– Не говори ерунды, – рассмеялся ещё один, облачённый во всё чёрное.

– Убирайтесь отсюда, – стиснул зубы Падший, не понимая, почему он должен был разбираться с этим неприятным явлением, каким являлись всадники.

– Ты не вправе нам приказывать. Что ты делаешь? – сбавил тон тот, кто был облачён во всё красное, увидев, как Падший накладывает на тетиву сразу четыре стрелы. – Ты где его нашёл? Он же считался утерянным! И вообще, ты нас убить не можешь, мы творения…

– Проверим? – ласково улыбнулся Падший, натягивая тетиву. Воздух вокруг Велиала начал сгущаться, а фигуру юноши окутало приятное, успокаивающее сияние.

– Мы будем жаловаться! – прокричал всадник, восседающий на белом коне, и, развернувшись, пришпорил скакуна, уносясь куда-то ввысь первым.

– Да-да, считай, что докладная на тебя обеспечена! Больше мы не станем отвечать за опоздание, если эти агрессивные братья набросятся друг на друга. Ты никогда, Велиал, не смотрел на всю картину целиком, за это ты и поплатился.

В очередном раскате грома и яркой вспышке молний все четыре всадника исчезли, а над Пустошью засветило яркое солнце, выглянувшее из-за рассеивающихся туч.

– Дела, – Велиал убрал лук и в очередной раз прикрыл глаза. – Они только своим появлением здесь дел наворотить смогли. Ну кто их просил лезть-то? Так, вернёмся к нашим баранам. Где мне их искать? Ладно, если бы их кто-нибудь приговорил из Петровки, я бы это точно смог почувствовать. Мурмур! – неожиданно воскликнул Падший, вспоминая, что где-то здесь вместе с братьями он оставлял павшего в немилость герцога. Велиал щёлкнул пальцами, вкладывая в призыв немного силы.

Раздался хлопок, и прямо возле его ног появился непрезентабельного вида мужчина, возраст которого Падший вот так сразу назвать бы и не смог. Он пристально посмотрел на Велиала блуждающим стеклянным взглядом и, громко икнув, завалился на землю.

– Мурмур, – властным голосом произнёс Велиал, наклоняясь к мужчине, сразу почувствовал сильный запах алкоголя и уже сформировавшегося перегара. – Ты что, пьян?! – удивлённо воскликнул он, переворачивая на спину захрапевшее тело.

– Я… нет… немного, – еле ворочая языком простонало тело и открыло мутные глаза. – Они такие милые все. Мы это… просвещались, вот! – он вытянул перед собой руку, рассматривая на ней пальцы.

– Да быть того не может, – выдохнул Падший и приложил руку ко лбу герцога Ада, очищая тело его вместилища от губительного действия спиртного. Из Юрчика сразу же начал выходить дурно пахнущий туман, поглотивший закашлявшегося Велиала, не спеша рассеиваться.

– Как голова болит, – простонал Юрчик и сфокусировал взгляд на Падшем, когда облако этого странного пара наконец-то смогло рассеяться. – А ты кто такой? – внятно произнёс он, схватившись за голову.

– Мурмур! – Велиал не сразу понял, что происходит, но, когда до него дошло, он вновь приложил ладонь ко лбу старающегося отстраниться от него Юрчика. Прошло несколько секунд, и герцог наконец смог взять контроль над телом смертного.

– Велиал, это не я! То есть я, но не совсем, – затараторил он, вскакивая на ноги. – Он смог подавить меня и вышвырнуть на задворки сознания, когда те мужики предложили ему вместе с ним выпить и подлечиться. Это такой позор, только никому об этом не говори, хорошо?

– Где они? – раздражённо повёл плечами Падший.

– Мужики? Так там они, в Петровке…

– Братья где?! – не выдержал и рявкнул Велиал, сжимая кулаки.