В вине двух апостолов – Иуды Искариота, который предал Христа, и апостола Петра, который трижды отрекся от Христа, – есть очень важный аспект. Иуда после предательства и преступления раскаялся и повесился, тем самым совершив гораздо больший грех, потому что не поверил в возможность искупления. Осознание своего преступления стало для него непереносимым, и он покончил с собой, потому что был уверен, что ему не может быть прощения.
Петр, который трижды отрекся от Христа, предал свою веру и любовь, тоже глубоко раскаялся и бесконечно страдал, но не отчаялся и до конца своих дней проповедовал веру Христову. Он не просто получил прощение, а стал первоверховным апостолом.
Глава 1
Вина и ее сотоварищи
Нет более гордого заявления, чем сказать: «Я буду поступать по совести».
ЭРИХ ФРОММ
Давайте порассуждаем о том, что такое вина, совесть и стыд, ответственность и тревога. При этом неизбежно придется обращаться к определениям этих понятий, которые дают философы, лингвисты, юристы, богословы и психологи. У вас есть выбор, читать или нет эти отсылки, размышлять или нет над теориями «великих».
Со своей стороны могу сказать, что читать и думать всегда полезно, ибо, как сказал святитель Игнатий (Брянчанинов), «в рассуждении соединены премудрость, разум, духовные чувства, отличающие добро от зла, без которых внутренний дом наш не созидается и духовное богатство не может быть собрано»[3 - Святитель Игнатий (Брянчанинов). Советы относительно душевного иноческого делания (часть II), опубликовано в «Полном собрании творений» (том 4).].
Такие размышления дают возможность задуматься о себе, своих ценностях и мировоззренческих позициях. Начать разделять свое и стороннее, истинное и привнесенное извне. И в конечном итоге помогут отделить свои ошибки, свою истинную вину от вины чужой и навязанной, пройти путь осознания и искупления, очистить совесть и вернуть душевный мир. Как же это будет хорошо!
Вина и совесть
В самом начале пути к счастливому бытию «без страха и упрека» мы сталкиваемся с первым сомнением: Альберт Швейцер[4 - Альберт Швейцер (1875–1965) – выдающийся гуманист XX века, немецкий философ, богослов, врач.] говорит, что чистая совесть как таковая вообще невозможна. Если совесть – значит, обязательно больная. Чистую совесть Швейцер считает изобретением дьявола: «Тот, кто говорит, что его совесть чиста, просто не имеет совести, потому что совесть как раз и есть инструмент, указывающий на уклонение от долга. Люди постоянно грешат, попустительствуют своим слабостям, и, значит, чистая совесть – не более чем иллюзия, или самообман»[5 - Швейцер А. Культура и этика. – М.: Прогресс, 1971; Швейцер А. Благоговение перед жизнью. – М.: Прогресс, 1992; Швейцер А. Письма из Ламбарене. – М.: Наука, 1989.].
А что же с чувством вины? Если чистая совесть – изобретение дьявола, то мучения, вызванные чувством вины, – это для нас благо? И тогда не надо от чувства вины избавляться? Цицерон, напротив, был очень категоричен: «Не существует никакого великого зла, кроме чувства вины»[6 - Цицерон М. Т. Тускуланские беседы. – М.: Рипол Классик, 2016.].
И кому же верить? Кто из великих прав?
В «Реальном словаре классических древностей по Любкеру»[7 - «Реальный словарь классических древностей по Любкеру» – энциклопедический словарь имен, понятий и терминов, описывающих быт, мифологию, право, экономику, политику Древней Греции и Древнего Рима. Перевод на русский язык издан в 1885 году.] дано следующее определение понятия вины:
Вина Culpa в обширном смысле – всякий безнравственный или нарушающий право поступок, в тесном смысле неоказание должной заботливости. Учение о Сulpa имеет большее значение в гражданском праве для вознаграждения убытков, происшедших от Culpa, a в уголовном – для определения тяжкости преступления.
Таким образом, из этого определения очевидно, что вина – достаточно сложное понятие и переживание. Налицо связь вины с нравственными принципами и нормами человека и общества, в частности с тем, что мы называем совестью.
Рассмотрим это переживание с разных позиций.
Позиция первая – это сфера закона, и связана она с нарушением устоев общественной жизни. В науке уголовного права неоднократно высказывалось суждение, что по степени глубины учения о вине измеряется развитие уголовного права[8 - Лист Ф. фон. Учебник уголовного права. Общая часть. – М., 1903. С. 177; Фельдштейн Г. С. Учение о формах виновности в уголовном праве. – М., 1902. С. 53.]. Вина представляет собой отражение внутренних процессов, происходящих в человеке, совершившем преступление, и ее определение не может быть простым делом. Однако отношения виновного человека и закона имеют четкую схему: признание вины, наказание и освобождение.
Позиция вторая – отношения между виновным и неким абсолютом, в который он верует. Это высочайшая сфера, в которой отношения человека и Бога реализуются через признание греха, раскаяние и искупление в его различных формах. Обратимся к определению вины, данному в «Библейской энциклопедии Брокгауза»[9 - Ринекер Ф., Майер Г. Библейская энциклопедия Брокгауза. – Тверь: Триада, 2012.]. Каждый отвечает за свои дела, и, становясь виновными перед людьми, мы в конечном счете оказываемся виновными перед Богом. Только прямое обращение к Святому и Живому Богу приводит человека к полному осознанию своей вины и постижению всей ее глубины.
Наконец, третья позиция – отношения между человеком и его совестью. Считается, что среди всех известных живых существ лишь человек способен взглянуть отстраненно не только на свое окружение, но и на самого себя. Поэтому он может сам для себя становиться объектом, который можно как поддерживать, так и осуждать. А человеческая совесть, таким образом, может осуждать не только его действие, но и бездействие, не только реализованные решения, но и отсутствие решений, даже образы и желания, которые только что возникли или вдруг всплыли в памяти. Совесть осуществляет нравственный самоконтроль, формулирует нравственные обязанности, требует их выполнения и производит самооценку совершаемых поступков.
Основоположник аналитической психологии Карл Густав Юнг говорит об истинной и ложной совести: «Парадоксальность, внутренняя противоречивость совести издавна хорошо знакомы исследователям этого вопроса: помимо "правильной" есть и "ложная" совесть, которая искажает, утрирует, превращает зло в добро и наоборот… Без этой парадоксальности вопрос о совести вообще не представлял бы проблемы, поскольку всегда можно было бы целиком полагаться на решение совести»[10 - Юнг К. Г. Психология совести (1958). Полное собрание сочинений К. Г. Юнга.].
Юнг добавляет, что по этому поводу имеется огромная и вполне оправданная неуверенность: «Требуется необычайное мужество или, что то же самое, непоколебимая вера, когда мы желаем следовать собственной совести. Мы послушны совести лишь до какого-то предела, заданного как раз извне нравственным кодексом. Тут начинаются ужасающие коллизии с долгом, разрешаемые по большей части согласно предписаниям кодекса. Лишь в редких случаях решения принимаются индивидуальным актом суждения. Там, где совесть не получает поддержки морального кодекса, она с легкостью впадает в пристрастия»[11 - Там же.].
Философ Поль Анри Гольбах писал, что «совесть – это наш внутренний судья, безошибочно свидетельствующий о том, насколько наши поступки заслуживают уважения или порицания наших ближних»[12 - Гольбах П. А. Система природы, или О законах мира физического и мира духовного. – М.: Ленанд, 2019.].
К этому вопросу мы еще вернемся позднее, в частности в главе, посвященной переживанию подлинного чувства вины, а пока хочется сделать вывод, что чувство вины тесно связано с голосом совести и выполняет функцию самоконтроля. Вина возникает, когда мы нарушаем собственные принципы и разделяемые нами принципы и законы общества, которому принадлежим, поступаем вразрез со своими убеждениями, своей совестью, предаем свои ценности, а значит – предаем себя.
Чувство вины является результатом глубокой духовной переработки конкретного события. Здоровое чувство вины – это прежде всего опыт ответственности. Анализируя ситуацию, которая глубоко нас затронула, мы сравниваем свой поступок и его естественные последствия со своими принципами и ценностями. Если они не нарушены, мы испытываем чувство радости, гордости и удовлетворения, ощущение собственной целостности. Если же мы понимаем, что своим действием или бездействием попрали собственные нормы и убеждения, то попадаем в ситуацию внутриличностного конфликта, одним из последствий которого может быть острое чувство вины.
Таким образом, чувство вины дает нам понять, что под угрозой оказалось что-то по-настоящему ценное и важное для нас, для нашего самоуважения, нашей самоценности и цельности. То есть то, что является ключевым фактором личностного благополучия, внутренним стержнем.
Моральным результатом этих переживаний является раскаяние и искупление вины, которые дают возможность вновь обрести нравственную целостность и вернуть самоуважение. Так как прошлое нельзя отменить, остается исправить последствия в настоящем.
Вина и стыд
По моему мнению, принципиально важно разделять понятия «вина» и «стыд». В том числе и потому, что когда в дальнейшем мы будем говорить о так называемой ложной, невротической, навязанной вине, то очень многое будет в ней перекликаться с переживанием чувства стыда.
Итак, в психологии главное отличие стыда от вины заключается в предмете негативной оценки. Вина – это эмоциональная реакция на действие, которое человек считает неправильным или неприемлемым для себя. Она связана с поступками: «Я сделал что-то не так». Стыд – это переживание, связанное с ощущением, что изъян содержится в самом человеке. Он направлен на личность: «Со мной что-то не так».
Вина возникает при нарушении своих внутренних правил, это глубинное осознание того, что так, как мы поступили, поступать было нельзя. Стыд – при несовпадении своего поведения, мыслей, чувств с собственными представлениями о себе.
При чувстве вины фокус внимания сосредоточен на человеке, которому нанесен ущерб. При стыде – на себе и на страхе столкнуться с чужой оценкой.
Проживая вину адекватно, мы готовы действовать, исправлять последствия, компенсировать нанесенный ущерб. В этом созидательная для психики функция вины. Стыд, напротив, сковывает по рукам и ногам: человек ощущает себя неуместным, жалким. В стыде быть активным крайне трудно, потому что появляется желание исчезнуть, спрятаться.
Человек, который чувствует себя виноватым, после бурной ссоры предложит конструктивные способы исправления или решения ситуации. А человек, который сгорает от стыда, будет стоять неподвижно и просто отчаянно осуждать себя.
Психолог Кэррол Изард[13 - Кэррол Изард (1923–2017) – американский психолог, автор книги «Психология эмоций» (Изард К. Э. Психология эмоций. – СПб.: Питер, 2003).] отмечает, что неверный поступок может вызвать и стыд, но только в том случае, когда поступок осознается неверным не вообще, а только в связи с осознанием своего поражения, своей несостоятельности, неуместности своего поступка. Человек чаще всего испытывает стыд оттого, что ему не удалось скрыть свой проступок.
Американский психолог и психиатр Дэвид Аусубель предложил концепцию «неморального стыда» – разновидности стыда, причиной для которого могут стать поступки, не вступающие в противоречие с моральными, этическими и религиозными нормами. «Моральный стыд», по мнению Аусубеля, возникает при осуждении проступка другими людьми с позиции нравственности. Причем это осуждение может быть как реальным, так и воображаемым.
Испытывающий стыд человек ощущает себя так, словно он выставлен напоказ, опозорен, ничего не стоит, отвратителен, ничтожен. При этом качества, способные прикрыть эти недостатки, игнорируются.
Испытывающий чувство вины человек видит себя плохим, порочным, злым, полным раскаяния. Виноватого переполняют мысли о его поступке, о тех, кого он обидел, и о том, что нужно сделать, чтобы исправить случившееся. Его преследуют мысли о своих непростительных ошибках. Вина стимулирует его на действия, направленные на улучшение ситуации или компенсацию вреда.
Важно отметить, что стыд и вина могут иметь определенные позитивные стороны, которые также различаются:
? стыд – гуманные чувства, скромность, чувство компетенции и автономии;
? вина – моральное поведение, инициатива, действия по исправлению.
Притча «Осколки в сердце»
Однажды молодой человек шел по улице и увидел слепого с кружкой мелочи у ног. То ли настроение у человека было дурное, то ли еще что, только бросил он в эту кружку осколки битого стекла и пошел себе дальше.
Прошло тридцать лет. Человек этот многого добился в жизни. И дети, и внуки, и деньги, и хороший дом, и всеобщее уважение – все у него было. Только этот эпизод из далекой молодости не давал ему покоя. Мучила его совесть, грызла, не давала спать. И вот на склоне лет он решил найти того слепого и покаяться. Приехал в город, где родился и вырос, а слепой по-прежнему сидел на том же месте с той же кружкой.
– Помнишь, много лет назад кто-то кинул тебе в кружку битое стекло? Это был я. Прости меня, – сказал человек.
– Те осколки я выбросил в тот же день, а ты носил их в своем сердце тридцать лет, – ответил слепой.
Вина, тревога и ответственность
Тревога, по словам греческого православного писателя Андрея Конаноса, – это мучительное состояние, которое мы сами себе придумали; благодаря ей мы стареем раньше времени, терзаемся сами и терзаем других. «Есть люди, которые особенно остро переживают все происходящее вокруг и считают себя ответственными за это. У них сильно развито чувство вины, и им очень сложно сохранять мир в душе. Что бы ни случилось, их охватывает паника, хотят они этого или нет. Эту особенность своей личности человек должен знать, тогда он научится управлять тревожностью, контролировать ее для того, чтобы не мучить ни себя, ни других»[14 - Архимандрит Андрей (Конанос). Не бойся радоваться! Беседы о православии. – М.: Сретенский ставропигиальный мужской монастырь, 2018.].
Действительно, в основе чувства вины всегда лежит тревога. Когда вина подлинная, эта тревога связана с тем, что мы осознаем ущерб, который причинили конкретному человеку либо миру в результате нашего действия или бездействия. Именно вина выражает нашу ответственность за нанесенный вред тем или тому, что нам очень дорого и ценно. Тревога и ответственность заставляют нас что-то предпринять, как-то исправить ошибку, изменить ситуацию, а иногда изменить и себя. Но эта ответственность может быть разрушительной.
Нашу эпоху называют золотым веком тревоги. И речь сейчас даже не о великих социальных потрясениях ХХ и ХXI веков, не о страшных мировых войнах, а о том времени, когда люди решили, что они цари природы, что могут поворачивать реки вспять, исцелять все болезни, «дергать Бога за бороду», что они самодостаточны, в конце концов. Вот в тот момент, когда нам показалось, что мы обрели свободу, мы на самом деле потеряли опору под ногами.
Когда мы решили, что мы свободные и сильные, мы лишили себя поддержки, которая была у наших предков. И ведь действительно, раньше у людей была масса способов заглушить экзистенциальную тревогу и облегчить чувство вины. Существовали многочисленные социальные институты, которые поддерживали человека и помогали ему, – институт семьи, Церкви, общины. Всегда было с кем разделить ответственность. Всегда была возможность переложить право выбора на других. Традиции, устои, патриархальное общество, важность мнения соседей и окружающих людей – все, что, казалось, так серьезно ограничивало личную свободу, одновременно давало поддержку. Предлагались образцы, примеры, которым надо было следовать, и, таким образом, избежать трудного выбора и, соответственно, не нести за него ответственность. Именно по этой причине тревога была сведена к минимуму: ее с человеком разделяло общество, оно брало на себя ответственность, оно устанавливало четкие правила.
Сегодня большинство семейных социальных институтов претерпели серьезные изменения и потеряли безусловную власть над человеческим обществом. Те образцы и традиции, которые раньше использовались безусловно, теперь утратили обязательность. Мы можем выбирать: верить или не верить в Бога, жениться или не жениться, рожать или не рожать, где работать, как жить, – мы получили много свободы. Вместе со свободой мы приняли на себя тяжесть ответственности за свой выбор. Теперь мы, и только мы отвечаем за все последствия наших решений. Вот вам свобода: не только выбирайте, но и несите ответственность.
Это оказалось не очень приятно. Вместе с уровнем личной свободы возрос и уровень тревоги.
Тревога – это симптом, который указывает на возможность, пусть не реальную, но точно нереализованную. Если возможности нет, то тревожиться не о чем, а если возможность есть, создается ситуация неопределенности и выбора и, соответственно, ответственности за этот выбор. Выбирая, мы автоматически берем на себя ответственность за то, что произошло либо не произошло в результате наших действий. И мы понимаем, насколько важен наш выбор, потому что из всех многочисленных вариантов мы можем выбрать только один. Следовательно, мы тут же лишаемся всех прочих возможностей. Нам не удастся вернуться в исходную точку и перевыбрать, нельзя сначала написать «черновик». Земная жизнь дана нам в единственном экземпляре.
Быть свободным – значит нести издержки за свой выбор. За то, что он был сделан неправильно, за допущенные ошибки. Конечно, материальные затраты – это неприятно. Но потери психологические, среди которых досада, разочарование, вина, та самая тревога, – вот то, что нас действительно разрушает. Если бы мы могли отменить происходящее, у нас бы не было чувства вины. Но это невозможно, потому что случившееся уже состоялось.
«Почему мы не поехали на лечение в Израиль или Германию?», «Почему мы раньше не поняли, не увидели, не сделали, не потребовали?». Эти вопросы задают родители, которые действительно сделали все возможное для своих детей. И вот они возвращаются домой после похорон своего ребенка и говорят: «То есть все было зря? Все эти годы борьбы, мучений, надежды и веры – все было зря?! В чем мы ошиблись, где поступили неправильно? Что надо было сделать по-другому, чтобы наш ребенок не умер?»
Бесполезно убеждать их: «Вы сделали оптимальный выбор, исходя из тех возможностей, которые у вас были. Вы сделали все, что было в родительских и человеческих силах». Они возражают: «Да, но… Но если бы мы поступили по-другому, возможно, наш ребенок был бы жив».
Это мучительное состояние, в котором доминирующим чувством является вина из-за сделанного выбора. Это ощущение, что уже ничего не удастся исправить. Все, конец. У живого человека можно попросить прощения, повиниться. Когда человек умер, уже ничего сделать нельзя – и ты виноват, потому что не использовал все возможности: можно было поехать в другую клинику, можно было лечиться у другого доктора, можно было купить лучшее лекарство и т. д. Вокруг масса возможностей, и они кажутся безграничными. Хотя в действительности они, конечно, ограниченны.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72601351&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Notes
1
Паскаль Б. Мысли. – М.: АСТ, 2023.
2
Франкл В. Воля к смыслу. – М.: Альпина нон-фикшн, 2018.
3
Святитель Игнатий (Брянчанинов). Советы относительно душевного иноческого делания (часть II), опубликовано в «Полном собрании творений» (том 4).
4
Альберт Швейцер (1875–1965) – выдающийся гуманист XX века, немецкий философ, богослов, врач.
