Не могу…
Женщин вокруг полно. Можно найти постоянную любовницу, можно снимать шлюх – не проблема. Но я не могу.
Они все не она!
Не то тело, не тот запах, не тот голос… Не импотент, член стоит, тело сводит от воздержания, а мозги отказываются принимать чужое тело. А моего уже нет. Оно в могиле под двухметровым слоем земли… И на эту девочку тоже срабатывает физика, а эмоций и желания нет… Меня вдруг раздражает, что она спит с моим сыном в одной кровати. Словно она ему родная. Это уже лишнее.
Подхожу ближе. И мои глаза опять зависают на ее груди. Кожа белая, нежная…
Бл*дь…
– Мария, – тихо произношу, чтобы не разбудить ребенка. Хлопаю девочку по плечу. Распахивает глаза. Сонная, растерянная. Смотрит на меня испуганно. – Ты уснула, поднимайся, – холодно велю ей. И, блядь, мои глаза сами собой снова смотрят на ее грудь. Девочка следит за моим взглядом и резко запахивает пижаму.
Приняла на свой счёт.
Мне, определённо, нужна шлюха. Много алкоголя, чтобы отключить деформированные мозги и потрахаться, удовлетворив животные потребности.
Девочка аккуратно встаёт, откладывает книгу и прикрывает Артема одеялом.
Выхожу из детской, спускаюсь на кухню. На столе стоят пирожки, прикрытые салфеткой. Беру один, пробую – с картошкой и грибами. Вкусно. Жую, смотря в окно.
– Давайте я чай поставлю, – слышу позади голос Марии. Оборачиваюсь. Пижама детская, с рисунком медведей. Только вот тело под этой пижамой далеко не детское. Стискиваю челюсть. Девочка набирает воду в чайник и ставит его на плиту. – Мы вместе с Артемом их стряпали, – сообщает мне она. А я перевожу взгляд на ее бёдра, обтянутые шелковыми штанами. Прикрываю глаза. В моей голове несутся порнокартинки с этими бедрами.
Сука… Ты кто такая, Машенька? С сыном поладила за пару дней, во мне вызвала похоть?
Ты откуда такая взялась?
– Мария, – стараюсь смотреть ей в глаза. – Не допускай Артема к плите и кухонной утвари – это небезопасно.
– Ну вы что? – распахивает свои большие глаза цвета виски. – Совсем за дуру меня принимаете? – возмущённая. – Я не допускаю Тему к опасным вещам.
Тему…
– А бытовые дела очень полезны для развития малыша, – видимо, то же самое она выдала моей теще.
– Я сделал тебе предупреждение. Прислушайся.
Мария сжимает губы и принимается делать чай.
– Вы с сахаром пьёте? – оглядывается на меня.
– Иди спать, Маша, – сквозь зубы выдыхаю.
Заботиться обо мне я не просил. Начинает раздражать эта девочка. Может, потому что мое тело она привлекает.
– Хорошо, – отставляет чашку. – Спокойной ночи, – бурчит себе под нос и уходит.
Не отвечаю. Мои ночи уже давно неспокойные.
***
Спал я, как всегда, плохо. Мне снится мой персональный кошмар. Всегда один и тот же, как на репите. Мне снится Лена. Но не милая, красивая и нежная, какой я ее полюбил, а худая, без волос, со впалыми щеками и синими кругами под глазами. На больничной койке. Мертвая. И я ее целую.
Просыпаюсь всегда от панической атаки. Практически подбрасывает на кровати, боюсь снова закрыть глаза. Встаю, сердце колотится, жарко и одновременно знобит, покрываюсь холодным потом.
Это наша спальня. На этой кровати я провел много ночей с Еленой. Здесь не осталось ни одного напоминания о ней. Ни ее одежды, ни бытовых вещей, ни нашего семейного портрета на стене. Я все запер в кладовке. Выкинуть и уничтожить не смог. Но это наша спальня. Скорей всего, причина моих кошмаров в этом. Но я намеренно продолжаю спать именно в этой комнате, в нашей кровати, получая удовольствие от этой боли. Мне кажется, как только боль отпустит, я ее забуду. А забывать не хочу.
Это ненормально – да.
Я знаю.
Принимаю контрастный душ, приводя себя в порядок. Кошмар отпускает. Дышать легче. Посматриваю на часы. Уже почти девять. Это рекорд для меня, обычно просыпаюсь раньше. Но я поздно уснул, почти под утро. У меня хроническая бессонница. Помогает только снотворное или алкоголь. Но постоянно глотать химию или водку я не могу.
Надеваю черные джинсы и белый свитер, закатываю рукава, рассматривая свое предплечье. Здесь незаконченная татуировка. Пишу мастеру, назначая время.
Раньше у меня были всего две тату на плечах, за год я забил почти все руки и шею. Там знаковые фразы на латыни и кельтские узоры. Мне нравится монотонная боль от иглы. Как бы странно это ни звучало, она отвлекает меня от душевной травмы.
Спускаюсь вниз. Звучит зажигательная музыка. Давно в этом доме не звучала музыка. Особенно такая громкая и ритмичная. Я люблю рок, Елена – классику.
Прохожу в гостиную. Замираю на пороге. Маша и Артем танцуют. Она показывает ему какие-то движения, сын с удовольствием повторяет.
Девочка в той же пижаме, волосы заплела в две косы. Крутит упругими бёдрами, грудь подпрыгивает.
Бля, это просто детский танец, а я отмечаю совсем не детские детали. И меня это раздражает.
Подхожу к дивану, беру пульт, выключаю музыку.
– Ой, – произносит Мария, прикрывая рот ладонью. Артем замирает, становясь рядом с ней. Она всего несколько дней с ним, но в его жестах очень много доверия к новой няне. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Определенно, хорошо – ребёнок ожил, но, с другой стороны, она когда-нибудь уйдет. Артему нельзя привязываться к ней. А других вариантов у меня нет.
И это тоже раздражает.
Удивительная девушка. До ее появления я ничего не чувствовал. А сейчас ощущаю раздражение.
– Что происходит? – выгибаю бровь. – По какому поводу веселье?
– Для веселья нет поводов. У Артема по расписанию зарядка. Мы решили сделать ее более веселой, – самодовольно улыбается Маша. Шкодная. Посматривает на мои забитые руки. – Простите, мы вас разбудили, – в ее глазах написано, что ей не стыдно. Тоже иронично усмехаюсь. Качаю головой и ухожу на кухню.
На плите уже готов завтрак для Артема – каша, а в сковородке омлет. Чай заварен. Настраиваю кофемашину, засыпаю кофе. Беру чашку. Жду.
Маша с Артемом проходят на кухню. Сын садится за стол, утыкается глазами в свои руки, начиная играть пальцами. Он всегда так делает, когда я рядом, на меня редко смотрит. Ребенок интуитивно ощущает мое отторжение и закрывается.
Это тоже больно. Но…
Я купал его и укладывал спать, когда он был малышом, я играл с ним и уделял внимание до смерти Лены. А сейчас не могу.
Вот такая уродливая психическая травма.
Стоит переломить себя и начать с ним общаться, как положено отцу, через боль и отрицание. Но во мне ступор. Я сам, как большой ребенок, не могу сделать этот шаг. Это слабость, и она меня корежит.
Маша колдует над тарелкой с кашей, выкладывая ежевикой улыбку, и ставит перед Артемом.
– Вы будете омлет? – спрашивает у меня.
– Нет, – отрицательно качаю головой. Беру свою чашку с кофе.
– Кашу?
– Мария, корми ребенка и ешь сама. Я сам о себе позабочусь, – отрезаю все ее попытки заботы. Девушка замолкает, сжимая губы.
Ну прости. Не нужно со мной контактировать.
Открываю холодильник, беру масло, кусок хлеба, делаю бутерброд с сыром. Ем, запивая кофе, садясь рядом с сыном. Это максимум, что я могу ему дать. Совместный завтрак.
– Вчера я заметила, – снова обращается ко мне девушка, – что Тема не очень хочет заниматься плаванием.
– Это он тебе сказал? – иронично выгибаю брови.
– Он не радуется занятиям и делает всё через силу. Его тренер тоже говорит, что мальчик отказывается.
– С ним случаются приступы упрямства. Плавание ему рекомендовано врачом. Ребенку нужен спорт.
– Ну, может, тогда подобрать ему другой спорт? Тот, который ему понравится.
Втягиваю воздух.
– Мария, ты всего несколько дней в этом доме, а уже устанавливаешь свои правила и высказываешь своё мнение. Не бери на себя много. Всё, что показано моему сыну, берется не с потолка, – отрезаю я.
Выходит грубо, но людей сразу нужно ставить на место.
– Хорошо, – недовольно выдыхает девочка.
Артем прекращает есть, снова рассматривая свои пальцы. Маша тоже ковыряет вилкой в омлете. Тишина. Я испортил всем утро. Встаю с места, забираю свою чашку с кофе и выхожу на улицу покурить. Я давно ощущаю себя инородно в этом доме.
Глава 6
Мария
Артем у психолога. Вроде нормальная, улыбчивая тетка, была рада Теме, даже обняла его при встрече. Думаю, это хороший психолог, раз определила, что мальчику нужно тепло и внимание.
Меня на прием, естественно, не допустили, сообщив, что я могу забрать Артёма через сорок минут.
Выхожу на улицу подышать воздухом. Сегодня солнечно, щурюсь. Иван курит, облокотившись на машину. Такой стильный, в каком-то модном спортивном костюме и черных очках. Улыбается мне.
– Слушай, я забегу ненадолго в магазин, – указываю на супермаркет напротив. – Последи за Артемом. Мало ли, вдруг он раньше выйдет.
– Ну зачем такие красивые ножки, – выразительно осматривает мои ноги в капроновых колготках, – будут бегать на каблуках? Сядь в машину, послушай музыку, котёнок. Я сам сбегаю. Скажи, что купить.
Да, Ванечка подкатывает. Вообще, он симпатичный, весёлый. И я бы с удовольствием его поэксплуатировала, но мне нужны прокладки и гель для интимной гигиены.
– Будешь называть меня котёнком – я буду звать тебя зайчонком, – усмехаюсь.
Да, я тоже флиртую, но больше от скуки.
– Договорились, котенок, – улыбается парень.
Ух, какой! Я думала, откажется. Обычно мужчины не любят все эти «сюси-пуси».
– Спасибо, зайчонок, но, боюсь, список моих покупок тебя шокирует, – машу ему ручкой и ухожу в магазин.
Быстро покупаю необходимые вещи, захватываю на кассе шоколадку. Я шоколадная наркоманка. Если не съем в день хотя бы пару долек, меня ломает. Хочется взять и Теме, но ведьма – то есть Раиса Алексеевна – нам запретила сладкое. Нет, ну в конце концов, сахар же ему можно в чай или в кашу.
Что будет-то от маленькой шоколадки?
Прихватываю и ему молочный батончик.
Выходя из магазина, сразу раскрываю свою плитку и с блаженной улыбкой закидываю дольку в рот. И всё, мир становится ярче, а жизнь – лучше.
Иду к Ванечке, который стоит возле машины уже с двумя бумажными стаканчиками кофе в руках.
– Это тебе, – протягивает мне кофе.
– Спасибо, зайчонок, – принимаю стаканчик.
– Да не за что. Поделишься шоколадкой? – тянет свою наглую руку к моей прелести. Отламывает почти половину.
– Эй, не так много, – убираю шоколадку.
– Жадина, – усмехается. – Любишь шоколад?
Киваю.
– Учту, – отпивает кофе и внаглую закидывает руку мне на плечи, приобнимая.
– Ну ты-то не наглей, – уворачиваюсь от его рук.
Болтаем с Иваном, пока ждем Тему. Точнее, болтает Ванечка, постоянно смеша меня. Это единственный человек в окружении, с которым легко и весело. Все остальные – тяжёлые люди.
Забираю Артёма, помогая одеться. Когда надеваю мальчику кроссовки, он сжимает пальцы и хмурится. Жму на носки кроссовок и понимаю, что они ему маловаты.
