Что-то внутри меня вспыхнуло, как сухая солома от искры. Жар, зародившийся в районе сердца, вмиг поднялся к шее, окрасив её в бордовый цвет.
Горло перехватило от возмущения.
– Никак нет! – громко отчеканила я, выпрямляя спину и расправляя плечи.
Конрад хмыкнул, и уголок его рта дёрнулся в насмешке.
– Звучит хорошо, но поздно, – припечатал он, обходя меня по кругу, и нос уловил слабый запах можжевелового одеколона. Кажется, теперь у меня будет неприязнь к такому приятному аромату. – Эти два чудесных слова надо было говорить своим родителям, которые спросили у своей кровиночки: “Хочешь на женский боевой?”
Своим родителям…
Рёбра сдавило так, что я едва не согнулась пополам, на радость проклятому декану. Раздражение охватило меня с головы до ног, как жаркий прилив лихорадки, впилось мириадами иголочек в тело!
Каждый звук его низкого голоса царапал что-то внутри, заставляя дышать чаще и усилием воли загнать подступающие слёзы как можно дальше.
– Господин декан, – произнесла я, удивляясь, как ровно звучит мой голос. Думала, не выдержу и здесь же разревусь, но, похоже, что предательство Гаретта успело меня закалить. – Ответьте, пожалуйста, в Воинской Школе, которую вы закончили, преподаватели тоже требовали от вас проявить чудеса импровизации? Или сначала чётко и внятно объясняли правила, а потом наказывали за неисполнение?
По ряду девушек пробежала волна охов. Они удивлённо переглядывались между собой, а некоторые смотрели на меня с откровенным удивлением. И в их глазах я уже летела за ворота, а следом за мной документы с красной печатью “Отчислена”.
Сам же Конрад замер, словно натолкнулся на невидимую стену. Тяжёлый и острый взгляд копьём пронзил меня насквозь.
– Как твоё имя?
– Мэделин Блэр, господин декан.
Он кивнул, осматривая меня с ног до головы.
Медленно и придирчиво.
– Правила будут даны для тех отчаянных, кто решит остаться, – объявил он, обращаясь ко всем. – Все поняли? Пока вы студентки женского боевого – я ваш враг. Повторяю это снова, и буду повторять ежедневно. Уйдёте на мирную специальность – буду улыбаться вам при встрече и сыпать комплиментами. И когда неприятель снова покажется у ворот… Заметьте, не “если”, а “когда”… Так вот, вы, птички мои, помогая с тыла, а не гибнущие в первых рядах от рук вооружённых до зубов мужиков, первые скажете мне за это спасибо. Всё поняли?
– Да, господин декан, – вразнобой выдохнула шеренда.
– Тогда разойдись! – махнул рукой Гримстон. – И надеюсь, завтра на построении здесь не окажется ни одной из вас.
Я с облегчением развернулась, ощущая, как пот на спине холодит разгорячённую кожу. Надо срочно связаться с Мэдди и сказать, что я хочу перевестись подальше от этого козла. По другому и не скажешь!
Учёба под тиранией декана Гримстона – это кошмар, к которому я не готова. Мне бы с одним мерзавцем разобраться, а тут их сразу два нарисовалось.
– Блэр, а ты не торопись, – голос Конрада догнал меня, когда я уже сделала несколько шагов. – Давай-давай, ко мне, живо!
Глава 8
Ну, начинается…
Тяжело вздохнув, я развернулась и подошла к декану Гримстону. Тот хмуро смотрел вслед притихшей стайке студенток и пристальный взгляд пригвождал к земле каждую, кто попадал в поле его зрения.
Воздух вокруг мужчины ощутимо сгустился, наполнился неестественно растущим напряжением. Предчувствуя очередной разбор полетов, я осторожно спросила:
– Звали, декан Гримстон?
– Ты удивительно догадлива, Блэр, – произнёс декан и медленно перевел взгляд на меня. Губы сжались в горизонтальную линию, а глаза вмиг похолодели, став похожими на вечные льды, что на вершине горных пиков.
Он молчал секунд пять, рассматривая мое лицо вплоть до самых мелочей, и всё внутри меня сжалось в тугой узел.
Гримстон понял, кто я такая?
Увидел мой портрет во всех утренних газетах и узнал в студентке сбежавшую невесту?
Язык во рту онемел, отказываясь шевелиться, а горло перехватило невидимой удавкой.
И меньше всего я ожидала, что он со всей серьезностью скажет:
– Будь осторожна, пчёлка.
Неожиданно.
Кончики пальцев закололо, как будто в них впились тысячи крошечных иголочек.
– Господин декан, а почему пчёлка? – растерянно спросила я, кое-как справляясь с дрожью в голосе.
Конрад опасно ухмыльнулся, обнажив ровный ряд белых зубов. Склонился надо мной, и я снова уловила аромат можжевелового одеколона.
– Потому что пчёлы отчаянные. Кусают тех, кто им заведомо не по зубам. А ещё невероятно глупые, – ответил вполголоса, чтобы лишь я могла его услышать. – Используют свое жало, не подумав о последствиях, и погибают.
Внутри меня всё начало покрываться тонкой корочкой льда. По позвоночнику пробежала волна озноба, сковывая каждый позвонок.
– Вы мне угрожаете, господин декан? – тихо поинтересовалась я, сама удивляясь своей смелости. Или отчаянной глупости, как он только что сказал. – Сходу записали меня во враги всего лишь за то, что я отстаиваю свои границы?
Гримстон вскинул бровь, точно не поверил, что я и тут ему дерзила. Морщинки вокруг его глаз чуть разгладились, а уголки рта красноречиво дрогнули.
Он с явным трудом сдержал рвущийся наружу смешок, но желваки на скулах заметно напряглись.
– Не трать на меня свой яд, – глядя на меня свысока, припечатал декан. – Иначе останешься без жала. А оно тебе когда-нибудь действительно понадобится, понимаешь?
– Не совсем, – честно призналась я.
– Вот когда поймёшь – тогда приходи, только не с пустыми руками. Чем приятнее дары, тем добрее господин декан. А теперь свободна, у меня от тебя разболелась голова.
Гримстон повернулся ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен. Всё что мне оставалось – уйти в полной прострации, физически ощущая, как мысли путаются и цепляются друг за друга.
Что именно он имел в виду?
К чему столько загадок?
Какие дары?
Он намекает на то, что хорошее отношение надо купить?
Внутренний голос зудел, твердя об опасности, а интуиция била тревогу.
А может, он меня раскрыл?
Ещё бы, он же боевик, а они глазастые по самое не могу.
Да и Гаретт наверняка уже растрезвонил по всем газетам о пропаже новобрачной.
Чем ближе я подходила к общежитию, тем отчетливее понимала, что хочу перевестись. Воздух в коридорах общежития гудел от возмущенных голосов. Девчонки на лестнице и в холле сбились в тесные группки, и обрывки их фраз доносились до моих ушей.
– Я не хочу ползать по земле! – жаловалась одна из студенток.
– А я не люблю насекомых! – вторила ей другая, нервно поправляя выбившуюся прядь.
– Мне говорили, что он злой, но я думала, преувеличивают, – грустно вздыхала третья.
– А с Дельвиг, ой то есть Орхард, он был не так суров, – обиженно проворчала та, кто стремилась попасть в центр шеренги.
– Да брось, – удивлённо посмотрела на неё рыжеволосая подружка. – Сестра говорила, он поначалу чуть ли не ежедневно отправлял её к ректору.
Голоса слились в один непрерывный гул, и я решила пока не рубить с плеча.
Подумаю ещё.
Если Гримстон захочет сдать меня страже, он сделает это вне зависимости от того, на каком я факультете. К тому же, если вдруг все девочки разом запросят перевод, не будет же одна я учиться на женском боевом? А значит меня тоже переведут, и не придется оправдываться перед Мэдди.
Слегка повеселев, я подошла к своей комнате и увидела, что дверь приоткрыта на ладонь Сердце ёкнуло.
Кажется, это соседка приехала?
Я толкнула дверь, и петли тихо скрипнули. В комнате спиной стояла девушка, неторопливо разбирая вещи. Воздух пропитал яркий аромат жасмина.
– Привет… – начала было я, но слова застряли в горле.
Девушка медленно обернулась, и я почувствовала, как время замедлилось, а звуки извне будто отключились.
Передо мной, с лукавой улыбкой на холёном лице, стояла Арья Холзен.
Кузина Гаретта.
Глава 9
Конрад Гримстон
– Живее! Живее! – раздражённо покрикивал я, наблюдая, как первокурсники неуклюже перебирают ногами по утоптанной земле.
Ну и что, что бегут семнадцатый круг?
Пускай терпят.
Превозмогают и побеждают свою лень.
Они будущие защитники королевства.
– Вы пришли сюда не помирать, а становиться сильнее! Нечего ныть, эта привилегия только для женского факультета!
Выговорившись, я хлопнул в ладоши с такой силой, что некоторые из сопляков аж вздрогнули. А затем, вспомнив о чём я говорил перед пробежкой, нестройным хором подпрыгнули.
– Какой кошмар, – я потёр указательными пальцами переносицу.
И это лишь первый день.
Губы сами собой растянулись в недоброй ухмылке. Терпкий запах пота, смешанный с ароматом примятой травы, облаком витал в воздухе.
Сейчас я в своей знакомой обстановке. Привычной и комфортной.
Не окружён стайкой карамелек в ярких обёртках, пахнущих цветочками и ванилью.
– Как заборы перепрыгивать, удирая от папаш своих девиц, так вы проявляете чудеса мастерства! – рыкнул я, наблюдая за их красными от натуги лицами. Чтоб не думали расслабляться. – А тут похожи на сонных мух! Активнее! И где радость на лицах? Вы же теперь студенты! Счастливы?
В ответ раздалось натужное пыхтение и чей-то вымученный стон. Из тридцати совершеннолетних лбов, всего лишь пятеро страдальчески воскликнули:
– Да, господин Гримстон!
– Поколение какое-то слабое, – проворчал я, потирая ладонью подбородок. – Может, и правда, плюнуть на всё и пойти преподавать в Воинской Школе?
Правда, стоило представить, как я прохожу через набившие оскомину ворота, то сразу скривился от этой мысли.
Нет, там снова владения Орхарда, который будет ежедневно трепать мне нервы. И даже после женитьбы на Дельвиг, он всё такой же дотошный и въедливый.
Я устало прикрыл глаза, чувствуя, как прохладный ветер остужает разгорячённое лицо. Но как бы я ни пытался отстраниться, мысли против воли возвращались к сегодняшнему утру и нахальной девчонке, которая посмела мне перечить.
Как там её… Мэделин?
Да какого хрена я себе лгу. Я, кажется, буду помнить её имя до гробовой доски.
Стояла, выпрямившись в струнку и вздёрнув подбородок, а её глаза сверкали вызовом.
Стройная, но с приятными округлостями. Талию можно обхватить пальцами обеих рук. Ухоженная, руки нежные, волосы блестят.
Такая должна мечтать о выгодном замужестве и сражаться разве что с вышивкой, а не лезть через препятствия, вывалявшись в грязи.
