– Нельзя отдавать его Головину, – тихо проговорила она. – Что бы это ни было, оно слишком опасно в руках тех, кто создал погашей и блэкаут.
Денис молча кивнул. Задача усложнялась: теперь им нужно было не только найти и уничтожить компрометирующие Головина документы, но и решить, что делать с амулетом, способным изменить баланс сил в этом разрушенном мире.
Когда они пошли к выходу, шаги гулко отдавались в пустых коридорах. Позади осталась пустота – разграбленные витрины, разбитые артефакты, следы исчезнувшей цивилизации. Впереди ждала неизвестность и опасности поверхности, которую должны пересечь, чтобы выполнить миссию – официальную и свою собственную.
Поднимаясь по ступеням, Денис чувствовал тепло амулета сквозь ткань. Око Далии напоминало о своём присутствии, о своей силе. Теперь это было не просто задание Головина, не просто реликвия для нового культа. Это был ключ к чему-то большему – возможно, к свободе от тирании Изолиума, а возможно, к ещё более страшной форме контроля. И выбор, что делать с этим ключом, лежал на них.
Утренний свет едва пробивался сквозь тучи, когда они снова вышли на Красную площадь. Око Далии, спрятанное под курткой Дениса, грело у сердца, как живое существо в убежище. Хаос и отчаяние бывшего символа государственной мощи предстали во всей красе: бесконечные ряды наспех сколоченных прилавков с жалкими остатками прошлой жизни, крики торговцев, меняющих последние ценности на энергетические карты, вонь немытых тел и гниющего мусора. Здесь, среди обломков былого, люди стали примитивной версией себя – существами, для которых выживание превратилось в единственный закон.
Площадь, покрытая грязью и лужами, напоминала средневековый рынок – только вместо сукна и специй здесь продавали старые батарейки, консервы и самоделки. Мавзолей без имени вождя, ставший чем-то вроде языческого капища, возвышался над толпой – напоминание, что когда-то тут была страна с идеологией и системой. Теперь только борьба за жизнь, день за днём.
Денис и Даша шли сквозь толпу, стараясь не привлекать внимания. Их потрёпанная одежда не выделялась среди оборванцев, но рюкзаки и крепкие ботинки могли выдать обладателей ценностей. А ценности здесь значили смертельную опасность.
Возле полуразрушенной стены Василия Блаженного несколько человек, сидя прямо на камнях, ели из консервных банок серую массу, больше похожую на собачий корм. Худая женщина с впалыми глазами кормила ребёнка с ложечки, тщательно собирая каждую каплю обратно, если малыш не успевал проглотить. Рядом сидел старик без левой руки, вылизывая свою банку до блеска.
– Смотри, – шепнула Даша, коснувшись локтя Дениса.
Она показала в сторону рынка рабов. Старик в лохмотьях, похожих на остатки дорогого пальто, стоял над белоглазой девочкой. Теперь он не просто предлагал её прохожим – он бил ребёнка с яростью, неуместной даже среди всеобщего одичания.
– Встань, дрянь! – хриплый голос разносился над площадью. – Как ты привлечёшь покупателя, если будешь сидеть, как дохлятина? Встань!
Каждое слово сопровождалось ударом грязного кулака по спине или плечам. Девочка не плакала – только сжималась при каждом ударе, будто уже привыкла и знала, что слёзы только сильнее разозлят старика. Её глаза с молочно-белыми зрачками и бледными радужками смотрели в пустоту, словно видели что-то недоступное другим.
Денис почувствовал, как внутри поднимается гнев – горячий, почти ослепляющий. Рука скользнула под куртку, нащупывая рукоять пистолета. Один выстрел – и этот изверг больше никогда не ударит ребёнка.
Даша крепко сжала его запястье.
– Нет, – её голос звучал твёрдо, но тихо. – Не здесь. Не так.
– Я не могу просто смотреть, – процедил Денис.
– И не надо, – Даша посмотрела ему в глаза. – Позволь мне.
Она быстро достала из кармана маленький пластиковый футляр, вынула энергетическую карту – крохотный чёрный прямоугольник с пульсирующей внутри серебристой жилкой. Пятиминутная карта – достаточно энергии, чтобы зарядить фонарик или радио на несколько минут. Стоимость недельной порции еды в этом новом мире.
– Что ты делаешь? – Денис нахмурился.
– То, что нужно, – ответила она и, не дожидаясь возражений, направилась к старику с девочкой.
Даша шла с уверенностью, как во время телеэфиров – прямая спина, поднятая голова, идеальная осанка. Старик заметил и перестал бить девочку, настороженно следя за незнакомкой. Его глаза – мутные, с жёлтыми белками – оценивающе скользнули по её фигуре, задержавшись на рюкзаке и куртке, выискивая, что можно украсть или выманить.
– Чего тебе? – прохрипел он, когда Даша остановилась в нескольких шагах.
– Девочка, – Даша кивнула на ребёнка, по-прежнему сжавшегося на земле. – Сколько хочешь за неё?
Старик прищурился, губы растянулись в подобии улыбки.
– А что? Нравится? – он снова ударил девочку, теперь не с яростью, а показывая товар. Её белые глаза на миг вспыхнули, словно отразив невидимый свет, но лицо осталось бесстрастным. – Крепкая. Не хнычет. Работать может. Три карты.
Даша покачала головой:
– Одна, – она показала карту между пальцами. – Пятиминутная. Полный заряд, новая.
Старик сплюнул под ноги.
– За эту малявку – нормально прошу. Две карты минимум.
Даша не сводила глаз, взгляд оставался холодным и оценивающим.
– Она даже встать не может. Какой толк? Я просто пожалела тебя – вижу, обуза на шее. Одна карта. Забираю прямо сейчас.
Денис наблюдал с расстояния нескольких метров, готовый вмешаться в любой момент. Но Даша полностью контролировала ситуацию. Говорила на языке этого нового мира – твёрдо, без эмоций, как о вещи, а не о живом ребёнке. И это работало.
Старик ещё раз окинул девочку презрительным взглядом, прикидывая, стоит ли она хотя бы одной карты.
– Ладно, – наконец проскрипел он, сплюнув тёмную слюну на брусчатку. – Забирай. Толку от неё никакого – только жрёт. И не вздумай вернуть, когда поймёшь, что совсем без пользы.
– Не верну, – коротко ответила Даша, протягивая карту.
Старик выхватил энергетический прямоугольник с жадностью наркомана, получившего дозу. Глаза расширились, когда увидел целую серебристую жилку внутри – действительно полная карта. Сунул её в карман изношенного пальто и брезгливо махнул рукой в сторону девочки.
– Забирай этот хлам. И чтоб я вас больше не видел.
Даша подошла к девочке, осторожно опустилась рядом на корточки. Та всё ещё сидела, сжавшись в комок, белые глаза были полуприкрыты бесцветными ресницами.
– Привет, – голос Даши смягчился, стал почти ласковым. – Меня зовут Даша. А тебя?
Девочка молчала, не поднимая головы. Даша осторожно тронула её плечо, и ребёнок вздрогнул, но не отстранился.
– Не бойся, – продолжала Даша. – Я не обижу. Мы с моим другом Денисом хотим помочь. Ты хочешь есть?
При слове "есть"девочка приподняла голову, белые глаза попытались найти лицо говорившей.
– Маша, – прошептала она еле слышно. – Меня зовут Маша.
– Очень приятно, Маша, – улыбнулась Даша. – Пойдёшь с нами? Найдём что-нибудь поесть.
Она протянула руку, и после секундной паузы маленькие грязные пальчики Маши осторожно коснулись её ладони. Даша помогла девочке встать. Та стояла шатко, слегка покачиваясь, будто затёкшие ноги плохо слушались.
Денис подошёл к ним, двигаясь медленно, чтобы не напугать ребёнка. Маша вздрогнула, услышав шаги, и прижалась к Даше.
– Всё хорошо, – Даша погладила её по спутанным волосам. – Это Денис, мой друг. Он тоже хороший.
Они медленно пошли прочь от невольничьего рынка. Маша шла между ними, держась за руку Даши, а Денис прикрывал их с другой стороны, внимательно следя за прохожими. Но никто не обращал на них особого внимания – в мире, где каждый занят собственным выживанием, судьба одной слепой девочки никого не волновала.
Покинув Красную площадь, они свернули в сторону Ильинки – старой улицы, ведущей к центру Китай-города. Здесь было меньше людей, но больше разрушений. Некогда роскошные фасады банков и офисов зияли пустыми окнами, обугленные пожарами и разграбленные до последнего куска металла. На тротуарах громоздились остовы сгоревших машин, ставших убежищами для крыс и бродячих собак.
Маша постепенно привыкала к их присутствию. Всё ещё крепко держала Дашу за руку, но перестала вздрагивать от каждого шага Дениса. Они шли молча, пока Даша вдруг не заговорила – тихо, почти мечтательно:
– Знаешь, Маша, раньше здесь было очень красиво. Особенно летом. Люди спешили на работу, машины сигналили, из кафе пахло свежей выпечкой. В метро всегда толкучка, все куда-то бежали, опаздывали, хмурились. А потом выходили на улицу, и солнце заставляло их щуриться и улыбаться.
Маша слушала, наклонив голову, словно пыталась представить этот мир, которого никогда не видела – или не помнила, если была слишком маленькой во время блэкаута.
– А на Чистых прудах, – продолжала Даша, – в жару продавали мороженое. Оно таяло так быстро, что приходилось есть его, наклонив голову, чтобы капли не падали на одежду. Всё равно падали, конечно. Но это было неважно.
Денис слушал с удивлением. Не ожидал от Даши такой нежности, такого умения говорить с ребёнком. Её голос, обычно твёрдый и деловой, теперь звучал мягко, мечтательно.
Они пересекли Ильинку и вышли на Маросейку – ещё одну старую московскую улицу, изрезанную узкими переулками к Чистым прудам. Здесь когда-то жили купцы и дворяне, а теперь руины их особняков стали временным пристанищем для тех, кто не смог или не захотел уйти из города после блэкаута.
– Расскажи ещё, – вдруг попросила Маша, и Денис заметил, как дрогнули уголки её губ – первый намёк на улыбку.
– Конечно, – Даша на миг задумалась. – Знаешь, что было удивительным? Свет. Свет повсюду. В окнах, в фонарях, в витринах. Ночью город светился, как огромная ёлка. И никто не ценил этого, не задумывался, откуда он берётся. Просто нажимали кнопку, и он появлялся. Как волшебство.
Они свернули в Потаповский переулок – тихий, почти пустой, с рядами старых домов, уцелевших после пожаров, охвативших Москву в первые дни блэкаута. Денис почувствовал, как сбилось дыхание. Знал этот переулок. Знал каждый камень брусчатки, каждый изгиб стен.
– Мы почти пришли, – сказал он тихо, почти шёпотом.
Даша вопросительно глянула на него, но не стала спрашивать вслух. Просто кивнула и крепче сжала руку Маши.
Они остановились перед воротами небольшого двора. Старинный дом сталинской постройки возвышался над ними – с толстыми стенами, высокими окнами и лепниной, местами обвалившейся. Но сам дом стоял крепко, словно построенный навечно.
У ворот сидел седой мужчина в телогрейке и вязаной шапке до бровей. Рядом лежал обрез охотничьего ружья, а в руках он держал самодельную трубку с дымком – курил какую-то смесь трав вместо табака.
– Кто такие? – хрипло спросил он, щурясь.
– Свои, – ответил Денис, шагнув вперёд. – Я здесь жил. Корпус 4, квартира 86, второй этаж.
Старик присмотрелся, взгляд медленно скользил по лицу гостя, будто искал что-то знакомое.
– А, Денис, – наконец произнёс он. – Мы думали, ты погиб.
– Почти, – парень слабо улыбнулся. – Можно войти? Ненадолго.
Старик пожал плечами и махнул рукой в сторону двора.
– Проходи. Только там всё уже не так, как помнишь. И смотри, – он вдруг настороженно уставился на Машу, – девка-то твоя не погаш? Глаза белые.
– Она альбинос, – быстро сказала Даша. – С рождения.
Старик ещё раз оглядел их троих, но больше ничего не сказал. Денис осторожно открыл калитку, и они вошли во двор.
Двор был таким, каким Денис его помнил, и одновременно совсем другим. Те же стены домов, образующие уютный квадрат, та же детская площадка в центре – но теперь всё в ржавчине и запустении. Старые качели с обломанными сиденьями, облезлая горка с голым металлом, песочница, заросшая чахлой травой. У стены стояли рамы от велосипедов – колёса давно сняли, переделав под какой-то транспорт или механизм.
Денис медленно шёл по двору, Даша и Маша следовали за ним. Взгляд был устремлён на окна второго этажа – большие, с характерными сталинскими рамами, сейчас частично заколоченные досками. Но одно окно оставалось целым, и в нём отражалось утреннее небо – бледное, но уже не зимнее, с намёком на весеннюю голубизну.
– Домой, – тихо произнёс Денис, ни к кому не обращаясь.
Его правая рука коснулась груди, где под курткой висел амулет. Око Далии, тёплое и пульсирующее, как второе сердце. Левой рукой он вдруг взял маленькую ладошку Маши, и девочка не отдёрнула её – может, почувствовав что-то особенное в этом месте, в этом человеке, в этом моменте.
Они стояли во дворе, окружённые призраками прошлого и руинами настоящего, но почему-то сейчас Денис ощутил странное чувство – не отчаяние или горечь, а какую-то хрупкую, неуверенную, но всё же – надежду. Словно среди разрушения начинало прорастать что-то новое. То, чему ещё предстояло обрести форму и имя.
Глава 4
Старая дверь поддалась неохотно, с протяжным скрипом петель. Денис замер
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksey-nebohodov/vozvraschenie-v-izolium-72763996/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
