– Я с трех не сплю, – заверил тот.
– Присаживайся, проходи на кухню, это самая теплая комната в доме.
– Я принес ржавые гвозди, – объявил Сохара.
– Отлично! Я очень на это надеялась…
Сохара запустил руку в рюкзак и вынул коробочку с гвоздями. С начала месяца жители острова ходили за Сохарой по пятам и даже звонили ему домой с просьбой дать им пару-тройку ржавых гвоздей. Если в кастрюлю, где варятся черные бобы, добавить немного ржавых гвоздей, то бобы приобретают удивительный блеск. Готовясь к праздникам, Сохара всегда откладывал горстку гвоздей, а потом раздавал их женщинам, чтобы те клали их в воду с бобами куро-мамэ.
– Разве Тока-тян не приедет в этом году на новогодние каникулы?
– Она собирается приплыть на следующем корабле. Завтра, если море позволит…
– Мы ждем ее, чтобы лично поздравить! – улыбнулась женщина. Затем, повернувшись, воскликнула: – Флоренция! Кто бы мог подумать!
– Просто восхитительно, – добавил муж, доставая из буфета две рюмки и бутылку сакэ.
– Да, потрясающе… – пробормотал Сохара.
– Давайте выпьем за здоровье маленькой Токи.
– Одну рюмочку можно, – перебила его жена, – но потом сразу за работу. Наверное, у Сохары сегодня много дел. Не стоит его задерживать!
Сохара улыбнулся и глотнул мутноватую жидкость. Госпожа Судзуки повертела в ладони ржавые гвозди и, вернувшись на кухню, положила их на столешницу.
– Наш сын Такахару в этом году не приедет, – сказал господин Судзуки, – много работы.
– Да, Йоко говорила.
– Дети острова улетают, – пробормотала госпожа Судзуки, не оборачиваясь. – Все рано или поздно уезжают.
– Но некоторые возвращаются, – тихо заметил Сохара.
6
Для большинства уроженцев острова рано или поздно наступал день, когда они пытались уехать. Сохара не был исключением и пробовал покинуть остров сначала в юности, а потом в более зрелом возрасте.
В первый раз он лишь мечтал о городе, мечтал о том, как будет ходить на концерты и фестивали, случайно встретится с кумирами, купит модную одежду и станет гулять в ней по улицам Харадзюку и других районов столицы. Во второй раз ему удалось уехать по-настоящему.
К тому времени Сохаре исполнилось двадцать лет, и он уже успел подзаработать некоторую сумму денег. Пожилые островитяне всегда щедро вознаграждали труд молодых и даже, бывало, просили у них о помощи под вымышленным предлогом. В этом присутствовала трудноуловимая печаль: помогая молодым уехать с острова, они всем сердцем надеялись, что молодежь останется. «По крайней мере у них будут приятные воспоминания о доме», – думали они и незаметно помогали не только с отъездом, но и с возвращением на остров.
В молодости Сохара не только занимался ремонтом вещей, но и читал вслух тем, у кого в силу возраста ослабло зрение. Он читал романы, газеты, волшебным образом приукрашивая хорошие новости, а также устраивал культурные мероприятия. Всякий раз, когда Сохара осваивал что-то новое, его охватывал неодолимый восторг. Он мог неделями крутить в голове новые знания, а затем устраивал танцевальные вечера и шоу фейерверков собственного изготовления (требовался лишь бумажный купол, взлетающий в небо на пару метров, и спичечный коробок). Однажды он превратил школьный спортзал в кинотеатр с красным занавесом и показывал там фильмы, от которых у стариков на глазах выступили слезы ностальгии.
Сохара с удовольствием ходил в школу, но смог получить только восьмилетнее образование. Он хотел учиться в старших классах, но для этого нужно было отправиться в город, а у матери не было денег на трехлетнее обучение на большой земле. Поэтому после окончания средней школы Сохара сразу пошел работать. Он ходил по домам с лестницей, белым защитным шлемом и рабочим поясом с инструментами и карманами. По завершении работы он всегда задерживался на крыльце и читал книги, щедро оставляемые специально для него. Мальчик понимал, что каким-то таинственным образом эти бумажные гармошки могут стать большим подспорьем в жизни людей. В итоге все жители острова стали возлагать на него большие надежды, и Сохара как будто оправдал их.
Когда ему исполнилось двадцать два, он сообщил матери о своем решении уехать («Я отправлюсь в столицу, освоюсь, найду работу, закончу учебу, накоплю денег и стану профессором»). Сын напомнил матери одного из тех сказочных героев, о чьих славных подвигах она читала ему в детстве. Затем настало время, когда сын читал вслух, а мать слушала. Женщина решила, что не стоит мешать мальчику предаваться мечтам.
К концу июля, когда дожди перестали и небо прояснилось, Сохара отправился в столицу. После сезона дождей жители острова, истосковавшись по свету, высыпали на согретые солнцем улицы и ныряли в море, где уже вовсю резвились дельфины и скользили легкие лодки. Летом бельведер превращался в место дружеских встреч с пивом и бесконечными разговорами. Целыми днями люди наслаждались свежим воздухом и делились мыслями и рассказами. Сохаре показалось, что лучшего времени для отъезда не найти.
С переездом ему помог дядюшка из Токио. Он ничего не знал об острове, но смутно помнил, как когда-то в детстве ездил туда летом с родителями. На острове еще жили дальние родственники, которых он каждый год поздравлял с праздниками. Получив письмо с просьбой помочь далекому племяннику, он согласился лишь потому, что помнил рассказы матери о родине дедушки – красивом и цветущем острове, жителям которого, однако, приходилось очень трудно, потому что им не хватало денег на переезд. Однажды в детстве, возвращаясь с очередных каникул, проведенных на острове, он сказал матери, что местные жители показались ему свободными. Они наслаждались жизнью, всегда улыбались и могли купаться в чистом море сколько угодно. На что мать ответила фразой, запомнившейся ему на всю жизнь: «Когда нет выбора и ты не можешь уехать, даже если очень этого хочешь, свобода лишена всякого смысла».
Дядя стал гарантом договора аренды крошечной однокомнатной квартиры, в которой поселился Сохара, и предложил помочь с поиском работы, чтобы юноша сразу начал зарабатывать себе на жизнь. Однако дядя совершенно не понял, ради чего племянник решил переехать в город.
До этого момента Сохара подрабатывал небольшими ремонтными работами и помогал матери в парикмахерской. Его переезд в столицу в первую очередь преследовал цель наверстать упущенное. Сохара мечтал о столичных библиотеках и бесчисленных книгах, хранившихся там. Он верил, что усердный труд, даже если он потребует пойти на лишения, принесет ему аттестат о полном среднем образовании и предоставит доступ к сдаче вступительных экзаменов в университет. Он осведомился о стоимости аттестатов, составил список необходимых учебников и рассчитал, что ежедневные занятия по шесть часов позволят ему успешно сдать выпускные экзамены уже через год.
Когда мать Сохары разговаривала с дядей по телефону, связь была очень плохой, и дядя услышал только обрывки фраз о том, что сын занимается «ремонтом, крышами, неисправной бытовой техникой». Вместо того чтобы найти для мальчика временную подработку, которая позволила бы ему немного заработать и одновременно учиться, дядя предложил ему подписать годовой договор в качестве плотника с крупной строительной фирмой в Токио.
Когда Сохара понял, что за бумагу он подписал, было уже поздно. Он не хотел держать зла на мать и так и не спросил ее, знала ли она о подробностях договора. О договоре он узнал вечером по прибытии в столицу, после утомительного одиннадцатичасового путешествия на корабле и автобусе. Дядя почувствовал, что обязан пригласить племянника на ужин, и заказал ему рис с мясом и овощами.
Мальчик ел горячее, а дядя приговаривал: «Молодец! Ни пуха ни пера! Вот и началась твоя жизнь в городе! Наконец-то ты выбрался с острова, ты справился!» Затем он расплатился и канул в пучину будней, столь непохожих на будни, в которые предстояло погрузиться племяннику.
Юноша не стал разбираться в этом недоразумении и не потому, что пасовал перед лицом трудностей, а потому, что ему показалось, будто он сам виноват в сложившейся ситуация. Скорее всего, ему не хватило ума, чтобы толком все объяснить, или же он неправильно понял дядины слова. Ведь дядя хотел бескорыстно помочь Сохаре, и юноша не хотел разочаровывать его. Если бы он отказался от этой работы, то не только его семья, но и все жители острова были бы опозорены. Осознав, что изменить судьбу он уже не в силах, наутро Сохара явился на первую из семи строек, где ему предстояло работать весь этот бесконечный год. Он протянул прорабу договор, громко сказал: «Меня зовут Сохара, рад знакомству с вами», – и поклонился так низко, что вокруг него образовался воздушный пузырь.
Он сразу понял, что новая работа, какой бы простой она ни считалась, требовала полной отдачи и не позволяла заниматься по ночам. Сохара решил набраться терпения, и это решение помогло пережить унижение, вызванное отсрочкой экзаменов. Каждый день с рассвета до заката он взбирался со строповкой по многоэтажным высотным зданиям, которые прежде видел только на экране телевизора. Он научился смешивать и дозировать тошнотворные на запах вещества с такой точностью, словно это были волшебные зелья. С огромным интересом он погружался в изучение причудливых рабочих инструментов, требующих исключительной осторожности: малейшая оплошность при работе с ними могла привести к летальному исходу.
Со временем Сохара освоил множество новых навыков. Поначалу он не хотел даже думать об этом, но вскоре понял, что однажды все эти навыки пригодятся ему на острове и помогут местным жителям. Сохара любил работать руками и с удовольствием учился строить, укреплять каркасы, разбираться в устройстве сооружений, монтировать гидравлику, электрику и даже канализацию. В свободное от работы время ему приходилось гораздо тяжелее.
Прежде всего он не понимал, как можно испытывать столь мучительное чувство одиночества среди такого огромного скопления людей. Даже если бы Сохара собрал на одной улице всех людей, которых встречал за всю свою жизнь, это не могло бы сравниться с той толпой, которую он увидел в Токио. Но это разнообразие ничего не значило, потому что о людях, проходивших мимо него, он ничего не знал и никогда не узнает.
– Попробуй подружиться с товарищами по работе! – посоветовала мать во время телефонного разговора из будки, в которую он едва успевал опускать монеты.
В тот день Сохаре просто захотелось услышать ее голос. Он не стал рассказывать маме, что большинство его коллег были иммигрантами и с трудом говорили по-японски. К тому же на работе он предпочитал заниматься делом, а не вести разговоры. По правде говоря, больше всего он опасался ностальгии, которая охватывала его всякий раз, когда его спрашивали, откуда он родом. В таких случаях ему приходилось рассказывать о россыпях звезд, украшающих ночное небо над островом, о крутых склонах, на которых стояли дома, о пряном аромате гигантских лилий сакуюри, распускавшихся в дождливые дни и покрывавших все луга к востоку и западу от деревни. Или о сладком аромате женщин, которые в любом возрасте смазывали кожу и волосы маслом камелии, чтобы придать им блеск.
– А главное – не забывай об отдыхе! – весело сказала напоследок мать.
Сохара кивнул:
– Ты права, мама. Наверное, я просто устал.
Он повесил трубку, так и не признавшись в том, что самыми тяжелыми были дни, когда он не работал. Дни, когда он бродил по чужим местам и чувствовал себя потерянным в толпе вечно торопящихся людей в поездах.
По субботам и воскресеньям Сохара вставал рано, по будильнику, и выходил из дома вскоре после рассвета. Но он шел не на стройку, а на станцию, где садился на первый попавшийся поезд, доезжал до конечной остановки и гулял по окрестностям до вечера. Он где-то обедал, затем устраивался на обочине и отдыхал. С наступлением сумерек покупал обратный билет и, чувствуя себя совершенно обессиленным, возвращался домой.
Спустя годы, оглядываясь назад, Сохара думал о том, что, возможно, его бесконечные странствия были поиском смысла в пустоте города, границы которого он не обнаружил ни на земле, ни на море. Тогда Сохара не смог принять простую истину: нет у Токио ни конца, ни края.
Как-то в выходной день он написал старому школьному учителю длинное письмо. Письмо о том, как он устал, не сделав ничего конкретного, как ему одиноко, как он долго ждал этого момента, а теперь разочарован, словно вовсе не хотел уезжать, может быть, он ошибся и должен был остаться дома.
«Много дорог надо пройти, а выйти только на одну», – коротко ответил Каваками-сэнсэй на очередное письмо Сохары, в котором юноша недоумевал, почему Токио кажется таким прекрасным по телевизору и в рассказах других людей. Ему же город напоминал дракона из западной сказки или слона, который на картинке кажется очень милым, а в жизни выглядит устрашающе. Получив письмо, Сохара решил, что в следующее воскресенье он не станет бродить по столице и вместо этого пойдет в зоопарк.
Дома он видел только собак, кошек, дельфинов, белоглазок мэзиро и пестрокрылых буревестников. Эти таинственные птицы умели легко парить над океаном, но на суше становились до того неуклюжими, что за рулем приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы не наехать на них. Теперь, в Токио, он наконец-то увидит настоящих животных! Так думал Сохара, проходя через ворота зоопарка Уэно. Он смутно представлял себе, что его там ожидает, помимо палящего августовского солнца и криков школьников. И вот он увидел невероятно длинную шею и язык жирафа, неуклюжую морду и страшные ноздри носорога, стал свидетелем неловкого процесса испражнения бегемота и столкнулся с надменным безразличием льва.
Спешить ему было некуда, и Сохара простоял шесть часов в нескончаемой очереди, чтобы увидеть недавно привезенную из Китая панду. За те три минуты, дарованные ему толпой, он успел увидеть, с какой безмятежностью панда поглощала бамбуковые стебли, разрывая их на мелкие кусочки, проглатывая и начиная заново.
В тот день он последним вышел из зоопарка, и смотрители с поклоном затворили за ним высокие железные ворота. Тогда Сохара понял, что рассказать о зоопарке ему было совершенно нечего. Его ошеломил не только организм города с его многоквартирными домами, растущими упрямо, как сорняки в огороде, и толпами людей, снующих по улицам, поездам и ресторанам. Все эти люди спали по ночам, но не умели отдыхать. Казалось, что каждый из них существовал отдельно от остальных. Даже животные разочаровали Сохару, хотя в детстве он с упоением рассматривал их в книжных иллюстрациях и документальных фильмах. Ему показалось, что его обманули. Много дорог надо пройти, а выйти только на одну.
«Много дорог?» – написал Сохара учителю и тут же побежал на почту, чтобы приклеить марку и опустить письмо в почтовый ящик. «Чтобы выйти на верный путь, нужно по крайней мере пять раз свернуть не на ту дорогу. Так было со мной», – одной строчкой ответил Каваками-сэнсэй.
После окончания договора, подписанного со строительной компанией, Сохара продержался в городе еще полгода. Некоторое время он продолжал свои поездки по выходным. Он побывал на всех конечных остановках железнодорожных и автобусных линий, ходивших в его районе. А потом и вовсе прекратил свои вылазки. По выходным он просто лежал в однокомнатной квартире, смотрел в потолок и тосковал по звездам, книгам, старикам и огромным волнам.
Двенадцать суббот и воскресений он провел в своей комнатушке, погруженной во мрак тоски и тишины, и в конце концов понял, что так продолжаться не может, иначе он заболеет. Сохара попросил выплатить ему выходное пособие, оставил дяде, с которым не виделся уже больше года, сообщение на автоответчике («Благодарю тебя за все, ты был очень щедр ко мне»), собрал немногочисленные пожитки и уехал.
Зима выдалась, как всегда, суровой. Сохара терпеливо ждал разрешения выйти в море и четыре ночи подряд спал на скамейках в порту, куда приходил корабль. Он питался онигири и гораздо реже мясными шашлычками. На пятый день он, наконец, отчалил и навсегда вернулся на остров.
7
Господин и госпожа Судзуки подняли тост за здоровье Токи. Затем хозяйка взяла рюмки с сакэ и отправилась на кухню. Сохара последовал за хозяином в глубь дома.
– Вчера мы почистили потолки и осиирэ, – сказал Судзуки. – Осталось только привести в порядок татами.
Они трудились целый час, пока не сняли все циновки. Воздух наполнился ароматом тростника и призраками, которые возникали из клубов пыли и сажи. Аккуратно пропылесосив пол, они повесили на крюк, специально принесенный Сохарой, плетеные тростниковые циновки татами и тщательно вычистили их со всех сторон.
– Тряпка готова. Я уже смочила ее чаем, – сказала госпожа Судзуки, войдя в комнату с двумя чашками ароматного напитка.
Она передала мужу свернутое потрепанное полотенце, источавшее запах чайных листьев, и тут же исчезла. Мужчины неторопливо приступили к чаепитию, беседуя о сыне Судзуки, чья карьера в городе складывалась весьма успешно. Он работал в IT-компании в Токио и по вечерам возвращался домой очень поздно. Порой, когда требовалось пересмотреть всю систему безопасности, ему даже приходилось ночевать на работе.
– Жена волнуется за него, потому что у Такахары нет девушки. Он говорит, что времени на личную жизнь не хватает, но недооценивает тяготы жизни. Когда некому тебя поддержать, приходишь домой вечером, а тебя никто не ждет. Никто не приготовит вкусный ужин, а у тебя нет времени на готовку, разве это можно назвать жизнью? Он питается дрянной готовой едой из магазинов комбини.
Сохара молча кивнул.
– Мы так ждали его к Новому году, – признался Судзуки с волнением в голосе, – но в итоге пришлось опять побеспокоить тебя, чтобы ты помог с уборкой. Нам очень жаль.
– Даже если бы Такахара приехал, я все равно помог бы вам. Ему бы следовало отдохнуть.
– Это верно, – пробормотал Судзуки, склонив голову.
– К тому же, вы меня не беспокоите. Давайте я закончу, – сказал Сохара, увидев, что Судзуки собрался встать. – Присядьте, иначе вечером у вас заболит спина.
Тот ответил благодарной улыбкой.
– Кстати, господин Судзуки, я давно хотел вас спросить кое о чем.
– Конечно, спрашивай.
– Иногда я задаюсь вопросом: каким было детство на острове до появления интернета, когда в домах были только телефоны? Каким было ваше детство? Наверное, было бы интересно собрать все ваши истории и составить книгу воспоминаний жителей острова. С рассказами о детских играх, о том, каким был остров в те времена.
– Мне кажется, все бы с радостью согласились поучаствовать! – оживился Судзуки. – В детстве, говоришь? Как мы только ни шалили. Жизнь в те годы была трудной, но мы были счастливы.
Ответ на этот и следующие вопросы Сохара знал наизусть. Судзуки уже тысячу раз рассказывал ему о детстве, да и мать Сохары, которой сейчас было бы примерно столько же лет, будь она жива, любила делиться воспоминаниями и рассказами других жителей острова.
Постепенно вопрос возымел нужное действие, на которое и рассчитывал Сохара: Судзуки расслабился, и тоска по сыну уступила место радостным воспоминаниям о школьных годах, когда дети любили подшучивать над учителями. Потом Судзуки рассказал о том, как однажды, будучи семилетним мальчиком, положил два дергающихся хвоста ящерицы на руку матери, отчего та в испуге выскочила в окно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/keyko-esimura/108-udarov-kolokola-72582484/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
