– Цыганка. – Умник из толпы сплюнул себе под ноги. – Воровка, стащила у меня два кошеля.
– Так это ты её?
– Нет, ну что вы! – воскликнула жертва обстоятельств. – Я её не догнал в тот раз. Видать, кто-то сделал это за меня.
– Разговорчики, – прервал его другой полисмен. – А ты пойдёшь с нами.
– Да как же это, у меня лавка. У меня сладости. Не могу.
– Закроешь её, коли вздумал трепаться. Всё, не до разговоров. Уходите, сейчас приедет труповозка.
– Погоди, – остановил его первый констебль. – Кто обнаружил тело? И есть ли в толпе тот, кто знает, как зовут жертву?
Прачка герцогского поместья подняла дрожащую руку. Толпа вокруг неё расступилась.
– Я… я… её увидела, но не знаю, кто это…
– Заза её зовут, – ответил всё тот же торговец сладостей. – Она представилась мне, прежде чем нагадать утрату и пополнение. И ведь ни словом не соврала, а сама в ящик сыграла.
– Сожгут её. – Констебль кивнул в сторону убитой. – Вряд ли найдётся тот, кто будет её оплакивать, поэтому в землю закапывать точно не станут.
После этих слов толпа принялась расходиться, а торговец сладостей и прачка остались дожидаться собственной участи. Неожиданно погожий денёк превратился для них самым мрачным событием на долгие и долгие годы, стал судорожным воспоминанием, от которого так хотелось поскорее избавиться. А констебли лишь делали свою работу, сыпали вопросами, поочерёдно записывая ответы в собственные блокноты.
Прибывшая телега и работник коронерской службы, не дрогнув лицом, подхватил жертву и вынес из узкого переулка на улицу, где и погрузил её в кузов.
– Говорите, кёльнеры в питейных на окраинах должны её знать? – записывал первый полисмен. – Что ж, проверим.
– Не могу сказать наверняка, это её слова, – лавочник охотно делился информацией, не юлил. Оба констебля пометили себе сей факт. – Она предлагала найти её, если пожелаю узнать подробности предсказания. А!
Он ненадолго умолк, но тотчас вскинул брови, припоминая подробности:
– С ней была ещё одна, молодая, наглая, пальцами лезла в мой товар. Вышел её прогнать, Заза и заступилась, отвлекла меня. Кстати, карманы у неё пусты? Уже успели обчистить, или есть моё добро?
– Так вот зачем ты остался? – констебль усмехнулся. А лавочник признался без обиняков:
– Я же здесь пострадавший, поймите, семь соверенов, эти деньги нужны мне как воздух. Поставщик должен прибыть вот-вот. А я сижу без пенни в кармане.
Один из констеблей поднял сощуренный взгляд на лавочника:
– А пополнение, о котором нагадали, это у нас…
– Племянница родила сына. Вот и думаю, угадала ли эта, или на самом деле знала, что так будет? Увидела по ладони? Вы думаете, она и впрямь гадалка?
– Обманщица, – фыркнула прачка, справившись с первым шоком. – Мало ли рожениц в вашем окружении, мистер. Все мы что-то теряем и находим, вон как я сегодня. – Она горько вздохнула, прежде чем поделиться новыми соображениями: – Их табор стоит за городом. Не первая и не последняя цыганка шляется тут по рынкам. Видать, не одного врага себе нажила, обчистила кого-то ещё.
Переглянувшись, констебли задали последние вопросы, записали адреса очевидцев и отправились в участок с совместным докладом, чтобы успеть заполнить бумаги, пока коронер не раскрыл дело за них после вскрытия трупа, как бывало неоднократно. Прибывший молодой сотрудник из Лондонского Скотланд-Ярда демонстрировал чудеса в буквальном смысле.
Глава 6
Мысли о Томасе и детках кормилицы не давали покоя, и я, едва дождавшись возвращения няньки, ушла, ничего ей не сказав. Думаю, выговор получу обязательно по возвращению, потому что Максима нужно будет кормить через минут сорок. А до тех пор, раз это моя прерогатива, слуги не будут вмешиваться. Значит, надо успеть закончить дела до этого момента.
Впереди, за дверью кабинета, слышалось громкое восклицание:
– Ты офицер моего полка, исполняй приказ!
– Но, сэр, погода?
– Успеешь. Возьми моего рысака. – Голос герцога звучал грозно. Испугалась, что и мне влетит, попади я под горячую руку, отступила за стену как раз в тот момент, когда кто-то дёрнул за ручку двери. Повезло ещё, путь гостя пролегал через анфиладу, а не коридор, связывающий кабинет и детскую. С неудовольствием пришлось признать, что наши комнаты находятся близко, в одном крыле.
– Сесилия, покажись, – позвал меня Саймон. – Я вижу край твоих юбок.
Усмехнулась в ответ.
Никак не привыкну к здешним нарядам. В них то душно, то холодно. И сквозняки по дому гуляют, так и хочется заставить слуг забить ватой и обклеить бумагой окна, чтобы заделать щели между кривыми откосами. Иной раз насквозь видно кусочек неба. Особенно сверху.
– Сесилия?
– Иду.
Нехотя вышла из укрытия.
– Я лишь хотела узнать про деньги на моё содержание, – ответила на ходу, опережая вопрос а-ля очередной допрос: кто, зачем и почему?
– Деньги ты не получишь, все расходы будешь согласовывать со мной, – припечатал муж. Вот так новости! Неужели боятся, что я сбегу?
Но этим он не ограничился, дальше больше:
– И шкатулку с драгоценностями будет хранить у себя личная служанка моей матушки.
Прикусив губу почти до боли, решила, что настало время поговорить по душам. Раз он в открытую объявляет мне войну, хотелось хотя бы узнать – за что? За что такое строгое обращение? Я ему враг?
Зашла в комнату и закрыла дверь, встречаясь с хмурой синевой его глаз. Он будто видел меня насквозь и просчитывал каждый ход заранее. И почему в голове возникла ассоциация с шахматами?
– Е2-Е4? – пошутила я, чтобы разрядить обстановку.
Не удалось.
– Первый ход для детского мата? – понял меня, как оказалось, игрок. – Это тут при чём?
– Притом, что я чувствую себя пешкой, – парировала, не глядя. – Сколько ещё меня будут унижать непонятно за что? Что я вам сделала такое, чтобы поступать так со мной?
– О, теперь давим на жалость? – парировал герцог. – Это мы уже проходили.
– А ты всегда о себе в третьем лице говоришь? – уколола я.
– Иногда бывает.
Он лишь отмахнулся.
– Мне нужны личные средства.
– Зачем? – упирался несговорчивый поставщик. Буду считать его таковым, чтобы легче было дожимать.
– М-м? – сделала вид, что раздумываю. – Мне перечислить все женские штучки или пожалеть твои уши? Косметика, элементы туалета… – начала было я.
Но он продолжил вместо меня:
– А также подарки прислугам, чтобы они были к тебе более лояльны, не так ли? Хотя правильнее сказать взятки, я прав?
– И это тоже проходили?
– Как я вижу, ты решила поиграть со мной в игру «здесь помню – здесь не помню»?
– А что, если так и есть? После лихорадки у меня есть некоторые проблемы с памятью.
– Кто он?
– Кто? – удивилась я.
Прямой острый взгляд герцога пугал до дрожи в поджилках, но я выдержала это испытание и не дрогнула.
– Ты знаешь, о ком я.
– Вот и нет.
Герцог устало выдохнул и отвернулся.
– Одна брачная ночь, одна, необходимая для выполнения сделки, и ты задрала нос, будто герцогиня?
– Не понимаю, о чём это ты?
А перед глазами проплыла череда образов, вгоняющих в краску.
– Не знаю, в какую игру ты со мной играешь и на чьей стороне, но я это непременно выясню! А теперь вон! Вон из моего кабинета!
Он указал на дверь и воззрился на меня так, будто сделает что-то очень плохое, если я ослушаюсь.
– Но как же няня, как же дети? – прибегла я к последним аргументам. Уж если ненависть ко мне столь велика, детей-то он любит? Или в нём совсем ничего человеческого не осталось?
Оказалось, было хоть что-то. Но немного.
– Если успеют до них добраться вперёд остальных, то их привезут мои офицеры. Весть отправлена в город. А тебе положено терпеливо ждать и кормить Максимилиана, если уж ты решила сама этим заниматься.
Глянув на часы, он ещё больше меня удивил:
– Ему осталось спать час без четверти, а затем он проснётся голодным.
– Знаю, – ворчливо ответила я. Вместе с тем исполнила волю муженька, избавила его от столь ненавистного ему общества. И только одна мысль прочно засела в голове. Кто же это стучит ему с таким рвением, раз он знает весь распорядок дня ребёнка и график кормления?
Нянюшка – бесспорно. Тут даже без вопросов. Но замешана ли Ниа? Вот в чём главный вопрос, на который нужно найти ответ. Непременно.
Ожёгшись на молоке, дуют на воду? Я это тоже уже проходила. Люди бывают разные, и этот факт я себе хорошо уяснила, набив немало шишек в процессе.
Глава 7
Что ж, раз со мной так неласково, значит, и я не должна ощущать никакие угрызения совести за то, что произойдёт дальше. Манипулировать людьми можно не только с помощью денег. Зачастую деньги – самый ненадёжный способ заставить кого-то сделать то, что тебе нужно. Они имеют свойство быстро заканчиваться, и тогда ощущение одолжения проходит, а тому, кто получил взятку, хочется ещё.
Что легко пришло – легко и уйдёт, не осев в карманах. Как правило, со многими эта схема работает. Но только не со мной. Не зря же я позволила себе купить двухкомнатную квартиру на Долгопрудной, закрыла ипотеку за три года и планировала семейный бюджет на несколько месяцев вперёд? Замечу также, что и взятки я не брала, хотя были случаи, когда мне их прямо подсовывали, пытаясь добыть пальчики на меченных купюрах. Кто-то из конкурентов стуканул в нужные структуры, и меня пытались устранить чужими руками. Они хотели, чтобы я изменила заявку на тендер, предлагали деньги. Но ничего не вышло.
А теперь пришло время продемонстрировать супругу Сесилии, что я не просто красивая белокурая куколка или ещё хуже – корова с выменем. Жаль только, развернуться будет сложно. Придётся всячески отводить от себя подозрения в шантаже и прочем. Но здесь имеется и другая сторона медали, я – мать герцогского наследника, и меня так просто никуда не упрячут. Теперь-то я уверилась в этом. Если бы хотели, сделали бы это до путешествия сюда. Могли бы прикончить меня ещё там, в Норидже, пока я бредила.
Замерла перед дверью детской и попыталась додумать мысль, пролетевшую перед глазами. А вдруг лихорадка как раз следствие того, что Сесилию пытались убить?
Мурашки пробежали по коже от запоздалого страха – осознание догоняло неспешно.
Замешан ли герцог в смерти кормилицы и про кого он меня спрашивал с такой ненавистью? Вот уже второй раз он говорит о ком-то мне неизвестном. Мне, Светлане, начальнице отдела закупщиков крупной фирмы-поставщика продтоваров в разные сети. В нашем распоряжении были арендные площади во всех областных распределительных центрах. Сроки жесточайшие, дедлайны, контракты, обязательства. И я работала безвынимачки, попутно тянула ещё несколько должностей, пока искали замену. Занималась тендерами и согласованием полного пакета документов перед выкладкой на Фабрикант.
Зачем я всё это делала? Зачем столько времени убила на курсы документооборота? Глядя сейчас на свою новую жизнь, на дверь, пережившую не одно поколение герцогов норфолкских, я с ужасом поняла, насколько ничтожно мало полезного я знала, полезного в этом времени, здесь и сейчас. Но вот желания жить и умения крутиться у меня не отнять.
Перво-наперво надо избавиться от няни-надзирательницы, которая сливает любую информацию обо мне. Поскорее бы вернулась Ниа с хорошими новостями. Лишь бы детей успели забрать до того, как увезут в Уэльс или отдадут цыганам.
– Вот ты где, – ворчливо приветствовала меня нянюшка, едва я открыла дверь. – Он уже ворочается во сне. Пелёнки я ему поменяла.
За что можно сказать «спасибо», так это за сноровку. Но во всём остальном спокойно жить и работать рядом с ней просто невозможно. Тем более откуда мне знать, что ей взбредёт в голову рассказать обо мне герцогу? Вдруг она клевещет и по большей части выдумывает?
Прищурилась, разглядывая её суровое, испещрённое морщинами лицо, и пришла к выводу – она почти никогда не улыбается. У улыбчивых людей расположение складок вокруг рта другое. У угрюмых они направлены вниз к скуле. Прямая черта от носа и выше – складка, которая образуется, когда сводишь брови. В молодые годы она не видна, но когда становишься постарше, начинаешь замечать малейшие детали своего лица, особенно если каждый день смотреть на себя в зеркало перед выходом.
Мне кажется, краситься я умею теперь уже даже будучи вдрабадан или на автопилоте из-за недосыпа. Абы как на работу не придёшь, поэтому и приходилось приобретать навыки экстренного мейкапа и таскать с собой в сумке половину домашнего набора косметики на всякий случай.
– Что ты на меня уставилась? – Няня не выдержала пристального внимания, отвела взгляд. Оно и понятно. Не каждому нравится, когда тебя разглядывают, будто скульптуру. Итак, первое оружие против неё найдено. Она не любит, когда на неё пялятся. Люди, которым есть что скрывать, очень не любят пристальное внимание. Оно их раздражает, выводит из состояния равновесия. Этим я иногда пользовалась, затягивая переговоры.
Зато тех, кто юлит и пускает пыль в глаза, выводит на чистую воду. Никогда не позволяла себе выбирать лёгкий путь. Да, я прекрасно знаю и прочувствовала неоднократно методы «сушки» и прочие манипуляторские штучки. Когда в назначенный срок подписант просто не является на встречу. Он может в этот самый миг находиться в СПА-салоне или застрять в пробке. Не это важно. Факт оставался фактом, редко когда на моей памяти сделки совершались день в день, минута в минуту, как и было назначено за несколько месяцев до всех этих дополнительных согласований условий контракта. Обязательно вылезет где-то очередной юрисконсульт со своими советами, и процесс получения итоговой формы договора, считай, запускается по-новому.
Так вот, пережив все мучения, ты сидишь и ждёшь подписания, а лицо, визирующее договор с другой стороны, просто не явилось на встречу в назначенное время. Два часа, три часа. Допекающая изжога из-за кофе с печеньками, которыми тебя пичкают в извинение, – стандартное заболевание любого договорника.
Знаю об этом не понаслышке. И тогда, когда ты уже проклянёшь весь свет и наконец дождёшься какого-нибудь очередного и.о. директора, тебе вишенкой на торте попытаются подсунуть совершенно другую форму договора с теми пунктами, от которых отказались ещё на начальных этапах согласования.
Вздохнула, припоминая прошлую жизнь.
– Ты глухая? – няня вновь умудрилась меня уколоть, а я продолжила молча стоять и откровенно пялиться на неё с улыбкой на лице.
