– Ладно, побудь здесь. Я сейчас приду.
Получается, это она себя хозяйкой вообразила, раз отдаёт приказы? Мне?
Дождавшись, когда она подойдёт к двери, я неласково схватила её за руку.
– Нет-нет, подождите, кажется, Максимилиан опять описался.
– Правда?
Няня изумлённо вскинула брови.
– Отсюда мне кажется, вон там лужа. – Я демонстративно указала пальцем в сторону люльки.
– Да нет же, это старое пятно. – Нянюшка всплеснула руками, пытаясь освободиться от моей цепкой хватки. Кажется, ей приспичило, а я её не пускаю. Какая досада.
– Вы посмотрите, там вон коричневые разводы на пелёнке, неужели не было чистой? Что скажет герцог, если увидит?
Более того, я потащила её к люльке, к слову, прикладывая немало усилий. Она ни в какую не хотела отходить от двери.
– Что ты удумала? – Её прямой вопрос остался без ответа. Я вновь и вновь макала её в прямые обязанности, которые она исполняла без должного рвения. Но главное, я показывала ей, что хозяйка здесь я, а не она. И кажется, после моей пятой придирки, да простит Максим, что я его немного в этом использовала, до неё дошло, как себя нужно вести рядом со мной. Но…
– Я поняла, – сказала она.
– Не так, – я помотала головой, не выпуская, – скажи, я поняла, моя госпожа.
– Что?
– Уважительная форма. Почему-то все слуги в этом поместье уже уяснили, что я им госпожа, но только ты смеешь со мной фамильярничать и позволяешь себе лишнего.
– Это…
Она раскрыла рот от удивления.
– М-м?
Вежливо, но непоколебимо посмотрела на неё, заочно обещая ещё больше проблем, если не подчинится. Приподняла бровь, дожидаясь её ответа.
Недолгая перестрелка взглядами, и она уступила, прямо выжимая из себя:
– Я поняла, моя госпожа.
– Вот и отлично, а теперь не смею задерживать.
Демонстративно разжала пальцы и выпустила бедняжку, желающую поскорее вернуться к себе в спальню, чтобы достать собственный личный горшок. Вот ещё одно неудобство, к которому не привыкну никогда. Но внимание заострять не стала.
Могло быть и хуже.
Кстати, разве в скором времени не должны изобрести паровой двигатель? Или я что-то путаю?
Глава 8
Тёмный чердак был полон звуков. Дождь барабанил по крыше настоящей канонадой. На полу собрались лужи, слышалась капель. Было холодно и сыро. Плотные слои паутины окутывали каждый угол. Кругом стояла темнота кромешная.
– М-м-м! – промычала пленница, пытаясь в который раз оглядеться сквозь плотную повязку на глазах. Связанные руки и ноги ей в этом сильно мешали. Её цветное платье потускнело от пыли и грязи. Волосы были всклочены, а на затылке алело место удара тупым предметом.
Превозмогая боль, она приподнялась на колени и истерично подвигала плечами, пытаясь освободиться. Красные следы от верёвки изрядно саднили, но она не обращала внимания. Как вдруг впереди послышался громкий скрежет, будто ключ провернулся в замке.
– Очнулас? – произнёс незнакомец в плаще. Гэльский акцент коверкал слова, но она его хорошо понимала. – Нужда здеса, в углу. В ведро. Еду принесу, если ты будет паинькой.
– М-м-м-м!
– Зачем ты здеса? – хрипловато спросил тот, склоняясь со злорадной ухмылкой на обезображенном шрамами лице. – Хозяин наказал стеречь тебя до его возвращения. Мне неведомы его замыслы.
– М!
– Отпустить не могу-с и не проси-с. Всё, не мычи, никто-с тебя не услыхает.
В этот самый миг внизу послышались спешные шаги.
– Корб! – окликнул слугу хозяин. – Ты где?
– Наверху, сэр! – охотно отозвался съёмщик верхних комнат.
Секунду спустя на узенькой лестнице на чердак послышались громкие шаги.
– Что ты тут делаешь? – грозно спросил хозяин своего слугу. Аристократический прононс говорящего подсказал похищенной – дело дрянь. Она присмирела и отползла к стене, лишь бы оказаться подальше от обладателя низкого баритона.
– Цыганка изволила мычат-с.
– Иди отсюда, – прогонял его хозяин. – Корми два раза в день, пока я её не увезу.
– М-м-м-м!
Поняв, что разговор неизбежен, пленница, наоборот, подалась вперёд и взмолилась, всем своим видом демонстрируя покорность.
– Корб, вон отсюда! – аристократ обернулся на любознательного проныру, который не спешил покидать чердак. Испуганный злым нагоняем, съёмщик проворно закрыл за собой дверь, но ключами не гремел, отчётливо понимая: запирать хозяина себе дороже.
Едва шаги стихли внизу лестницы, мужчина перехватил удобнее трость и, протянув её вперёд, поддел тряпку и стянул её с лица жертвы. И вместе с тем пригрозил:
– Будешь кричать, к шишке на затылке добавится ещё кровоподтёк у виска.
– Простите меня, я не виновата. Я ни в чём не виновата, прошу… – взмолилась цыганка. – Я лишь видела его мельком, где он – не знаю, куда его увезли – тоже. Я п-посредница, пожалуйста!
– О чём ты толкуешь? – аристократ хищно оскалился, скрипя подошвами кожаной обуви по влажному полу.
– Мальчик, малютка, вы же его ищете, так?
– Может быть и так, – неопределённо ответил незнакомец. Он не спешил раскрывать своего интереса, дабы не поставить себя в невыгодную переговорную позицию.
– Аза, она должна знать, куда его увезли, а я совсем в этом ничего не смыслю, сэр!
– Не кричи!
Мужчина замахнулся тростью – девица отпрянула назад, отчаянно шепча:
– Простите, сэр, я глупая, ничего не знаю, умею только карманы обчищать, за этим меня и держат на первых ролях.
– Твоя приятельница нам уже ничего не расскажет, – признался аристократ, опустив руку. – А тебе я советую сейчас же поумнеть. Иначе ты очень скоро к ней присоединишься.
– Я знаю, знаю! – воскликнула шёпотом цыганка. – Есть ещё одна, кто может рассказать. Она приняла малыша. Она может…
– И как её звать?
– Фи… – девица начала припоминать, сморщив лоб. – Фи…
– Фидения мертва.
Немой ужас отразился на лице жертвы, едва она поняла, что не представляет для человека, довлеющего над ней, подобно плахе, совершенно никакой ценности, чтобы выторговать жизнь. Её жизнь, которую она хотела прожить, как прежде, вместе со своим табором и возлюбленным, который ждал её возвращения. Но теперь всё тщетно, теперь она скоро присоединится к Азе. Вот только одна мысль вырвалась против воли:
– А откуда вы знаете имя кормилицы?
Хлёсткий удар по щеке вызвал тупую боль.
– Вопросы здесь задаю я! – Аристократ показал цыганке её подлинное место. – Что ты помнишь о том дне, рассказывай всё! И, быть может, я тебя пощажу в этот раз, отпущу назад, но только если ты докажешь, что можешь быть полезна.
– Я могу! – хрипло попросила Захра, сплёвывая кровь из разбитой губы.
Пощупав языком десну, она с ужасом поняла: зуб, на который пришёлся удар металлического фигурного набалдашника трости, шатается. А место удара саднит, как от открытой раны.
– Что ж, – мужчина аккуратно подобрал края дорогого пиджака и присел на корточки, – расскажи-ка мне, что ты ещё помнишь?
Глава 9
Вечер после нашей перепалки с мужем и воспитанием няни прошёл на удивление спокойно и почти без эксцессов, если не считать мой выбор литературы на ночь.
«Тит Андроник» Шекспира казался мне увлекательным чтивом, но ровно до тех пор, пока не дошло до кровавых сцен. И ведь, как назло, оторваться было уже невозможно. Королева готов, Тамора, прибывает в Рим вместе со своим пленителем, римским полководцем, Титом Андроником, который должен был стать новым правителем после смерти римского императора. В плен взяты её дети и, как ни странно, тайный любовник по имени Аарон. Поразительная история, наполненная человеческими слабостями, взаимной ненавистью и откровенной жестокостью, произвела на меня неизгладимое впечатление и оставила после себя липкое ощущение ужаса, от которого хотелось поскорее избавиться и забросить чтение, чтобы совсем не впасть в депрессию.
Собственно, в этой связи я и попросила Нию набрать кадку, чтобы помыться.
Устроенная в соседней комнате большая деревянная бадья была наполнена всего-то за час с небольшим. Оставалось только вздохнуть и посочувствовать «простым смертным», чьи неряшливые наряды периодически мелькали в окне кареты, когда мы выбирались из Нориджа. Респектабельный образ жизни могли позволить себе далеко не все городские жители, молчу про провинциальных деревенских из числа арендаторов (вольных крестьян), хуже подневольных, но тех в Англии уже осталось немного, если верить книжечке новостей. В этой связи многие из нуворишей – буржуа, ростовщиков, кораблевладельцев, чайных плантаторов и далее по списку – большую часть своей прибыли получали за рубежом, используя невольный труд завоёванных народов. Наверняка по этой причине новости чаще всего касались Ост-Индской компании, которая, по сути своей, являлась частным инвестиционным партнёрством – получила легализацию от правительства. Была выпущена хартия, которая закрепляла монополию на торговлю со странами Индо-Тихоокеанского региона за этой компанией. Кто-то явно сорвал джекпот. Как бы цинично это ни звучало, но поражало меня другое – пафос и гордыня, с которыми в новостях отражались списки захваченных территорий с целями, конечно же, торговли и процветания. Список разорённых островных государств оказался довольно внушительным даже на текущую дату. И кругом, в каждой статье подсчитывались деньги, деньги, одни лишь деньги. Смерти и потери – вскользь, будто нечто несущественное.
А ведь купцы прибывали туда не только с грузом для торговли, но и солдатами, основывали колонии, грабили, жгли, убивали, переманивали на свою сторону местных вельмож. Сама по себе Англия имела скудный потенциал, земельных ресурсов – кот наплакал, в Шотландии так вообще заниматься земледелием и скотоводством без удобрений и современных технологий чаще всего себе в убыток. Призадумалась, ныряя рукой в остывающую тёплую воду. Эрозия – выветривание плодородного слоя могло быть тому причиной. Частые неурожаи, падёж скота и прочие напасти.
Настало время вылезать, но я никак не могла отделаться от мысли, будто что-то делаю неправильно. Словно что-то упускаю и зря трачу время на чтение и выяснение окружающего меня мира. Какой толк от этих знаний, когда мне нужно решить вопрос с финансами и как бы заставить супруга вернуть мне шкатулку с драгоценностями? Поступать радикальным образом, устранять личную горничную Софии только потому, что она оказалась невольно втянута в наши семейные дрязги – нечестно. Нет, я бы даже сказала, бесчестно. Её выгонят без рекомендаций. А в таком возрасте это почти что смертный приговор. Нигде в городе в её возрасте она не сможет найти работу, если только не устроится куда-нибудь на мануфактурное предприятие, взвешивать товар и упаковывать в бумагу.
Попробовать другой способ?
Вздохнула, припоминая резьбу на полудрагоценных камнях. Новости про храм Падмавати изобиловали разными названиями, припомнить бы, что меня заинтересовало?
Я быстро вскочила на ноги, едва перед глазами промелькнул образ гравюры на малахитовом камне. Глиптика! Точно ведь!
Брызги полетели в разные стороны, но мне было не до того.
Так, и что дальше? Заставить мужа раскошелиться на моё хобби, а самой заняться контрабандой или просто откладывать драгоценности на чёрный день? И вообще, вдруг это занятие сильно энергоёмко? Сколько камней я испорчу, пока не получу годный продукт?
Нет, во всяком случае, можно сделать вид, будто я этим интересуюсь и хочу заняться, а там посмотрим, выгорит ли идея?
Вошедшая в комнату Ниа застыла, глядя на мою наготу.
– Госпожа, – взвилась служанка, – вы простынете! Надо было позвать меня!
– А, да, благодарю, – нехотя отвлеклась, полуобернувшись в её сторону, тотчас чистая простынь укрыла меня до талии.
Спешно выбралась из кадки и спряталась за ширмой, где была приготовлена одежда. Волосы я не мочила, предварительно заколола на затылке туго заплетённые косы. Иначе никак. В умах людей ещё гнездились старые суеверия. Часто моешься – ведьма или больная. В какой-то степени жизнь сама диктовала условия и правила проживания. Вот только мне, привычной к современным удобствам, даже при наличии личной горничной было тяжко приспособиться и ощущать себя хотя бы просто сносно.
Однако информационный голод мучил сильнее всего, точнее нечто конкретное. Почему именно сейчас? Почему я попала в это время и что должна сделать? Какая миссия на меня возложена? Неужели воспитать Максима и только? Я должна доказать себе, что могу справиться с задачами материнства в любых условиях? Или дело в моей прошлой потере, боли и затаённой скорби, которую я глушила карьерой и дедлайнами?
Нет, не время предаваться глупым мыслям. Отпустив служанку спать, я отдала распоряжение лакеям – убрать кадку и унести ширму. А сама отправилась менять «Тита Андроника» на что-то более нейтральное. Да хотя бы «Макбет» того же Шекспира подойдёт. Или видела совершенно незнакомые произведения Томаса Мора и его «Утопия», или «Государство» Платона, или ещё один Томас Гоббс «Левиафан».
Мысли вновь вернулись к Томми и словам Нии. Порылась в недрах памяти и не смогла откопать ничего стоящего. Сейчас мысли об этом имени возвращали меня к библиотечному стеллажу в герцогском кабинете, где я обнаружила полку, посвящённую произведениям Шекспира.
Жаль только, я не учла, что его светлость может меня застукать в этот поздний час, блуждающую по коридорам. Я уже взялась за ручку двери нужной мне комнаты, как вдруг Саймон меня окликнул:
– Ты что-то хотела?
– Только книгу поменять.
Стук набоек его ботинок по паркету подсказывали о приближении первой проблемы из моего списка. Ведь я никак не могла понять Линдерброса и тем более особой симпатии к нему не испытывала. А потому сочла своим долгом держаться отстранённо и не подавать никаких надежд на взаимность. Да он и не выказывал своего ко мне расположения, что несказанно радовало.
Но сейчас, когда он, будучи разнузданный, в расстёгнутой рубашке, с бокалом горячительного напитка в руке стремительно приближался, словно таран к воротам неприступной крепости, я ощутила некоторую опасность собственной благодетели, если можно так выразиться. В уме были живы воспоминания о прошлом замужестве, и к новым отношениям я ещё попросту не готова. Нет.
– М-м… Тит Андроник? – Саймон резво перехватил книгу и взвесил её в руке, а на устах заиграла злая ухмылка. – Не слишком ли тяжёлый труд на ночь глядя? Или ты пожелала взбодриться и не спать всю ночь?
Что это? Тайный намёк на наличие любовника?
– Просто выхватила первое попавшееся произведение из собрания Шекспира.
Я обхватила руками плечи, чтобы скрыть озноб, пробежавший по телу, неужели замёрзла после купания или подхватила какую-то заразу?
– С вашего позволения, возьму «Макбет» и пойду.
