Все-таки мало что может быть увлекательнее, чем наблюдать за чьей-то безответной любовью!
– Говорю же, это не так. Я просто яйца вам привез.
– Ага, так я и поверила. С тех пор как Чони появилась здесь, ты стабильно привозишь мне только по одной упаковке. Как это объяснить? Мало того, привозишь и утром, и вечером! К чему эти сложности, если можно сразу все отдать?
– Ох, госпожа Чон…
Довольно широкие, хоть и без двойного века, добрые глаза делали его похожим на котенка.
При этом сегодня он особенно напоминал Кымнам актера Чон Хэина.
– Ты парень видный. Давай, позови ее как-нибудь на ужин. Наша детка Хвадон с семи часов вечера до самого утра спит не просыпаясь. Ой, только в будни не получится. По вечерам Чони ходит на занятия по дизайну ногтей. Я уж пригляжу за малышкой, а ты пригласи Чони куда-нибудь да накорми чем-нибудь вкусным.
– Чем-нибудь вкусным? Хм, тогда, может, позвать ее поесть суп ёнпотхан с морскими ушками? Он полезен для здоровья.
– Пасту! Стейк! – Кымнам хлопнула недогадливого Ынсока по спине. – Мистер Доставщик, ты вообще собираешься ухаживать за Чони? Что толку, если лицо как у Чон Хэина. И голос Лим Ёнуна тебя не спасет, если в отношениях ведешь себя как евнух.
– Е… евнух? Госпожа Чон! – чуть не расплакался Ынсок.
Вскоре он покинул «Изумительный ланч», пообещав вернуться.
– Еле живой от переживаний, а упаковку яиц все же только одну оставил. Надо будет завтра еще его подразнить, хе-хе-хе! – Кымнам коварно рассмеялась на весь магазин.
* * *
О Тыль – так назвала свою дочь О Чони. Имя это, если быстро произнести, звучало похоже на Одри, и Кымнам стала звать девочку именно так.
– Привет, О Тыль! – Кымнам обняла малышку, которая язычком трогала свои молочные зубки, напоминавшие белые рисинки, и широко улыбнулась ей. – Наша Одри. Какое же красивое имя мама дала тебе! Пусть жизнь твоя будет такой же красивой, как это имя. А имя очень влияет на судьбу, моя дорогая принцесса Одри.
Кымнам присела рядом с детской ванной, в которой купалась девочка. Та радостно заулыбалась, словно почувствовав, с какой любовью и заботой сейчас глядят на нее.
– У вас так спина разболится. Говорю же, давайте я ее искупаю.
– Так вот она какая – радость нянчить внуков… У моей Мунчжон не получается завести детей, и я уж думала, что никогда не узнаю, каково это. Оказывается, можно таять от счастья, просто глядя на внученьку. Да ведь, Одри?
– И все же давайте я сама закончу с купанием. Позвольте мне. – И Чони присела на корточки рядом с Кымнам.
– Ну да, в тесноте будем сидеть! Идите давайте, дамочка, не мешайте мне тут. И вот еще! Малышку уже надо укладывать, а тебе уж бежать на занятия по дизайну ногтей. Ты же сама говорила, что скоро экзамен и поэтому даже сегодня, в субботу, придется идти на курсы. Так что не утруждай себя. Иди отдохни хоть немного. На диване вон поваляйся.
– Да я полна сил. Подвиньтесь!
– Ах вот как! Ну тогда давай вместе.
Кымнам протянула руку и, набрав пригоршню теплой воды, брызнула в лицо Чони. Та попыталась увернуться, но Кымнам снова ловко обрызгала ее, и малышка, глядя на это, захохотала. Кымнам еще несколько раз плеснула воды, и вдруг Чони склонила голову.
– Что такое? Вода попала в глаза? Дай-ка погляжу.
Глаза Чони покраснели от подступивших слез.
– Мне страшно. Что, если меня отправят в тюрьму? И тогда я опять расстанусь с Тыль. Боюсь, все это счастье разобьется на осколки. Потому что сейчас я живу, словно в сказочном сне.
– Это что у тебя за сон такой, что аж страх берет?
– Ну, это все словно ненастоящее. То, что я так счастлива. И то, что ничего ужасного со мной не происходит. Все это, бабушка, благодаря вам.
Чони медленно подняла голову и взглянула на Кымнам.
– Просила же, не зови меня так! Ох, не зря говорят: ненужные тревоги только судьбу портят. Тебя же полностью допросили на прошлой неделе. Ты же все им сказала как есть: что ставила печать, ни о чем не ведая. Судьи учтут все обстоятельства. Ну а если вдруг ты действительно отправишься туда, я не оставлю нашу Тыль. Буду все это время заботиться о ней. Так что не переживай. Донт край, окей?[47 - Don't cry, okay? – Не плачь, ладно? (Англ.)]
– Но дочка только научилась сидеть. А мне так хочется увидеть, как она встанет и как сделает первые шаги…
– Все ты увидишь. Ну а если даже и нет, велика беда. За всю жизнь еще насмотришься! Ребенку нужна не та мама, что поможет сделать первый шаг, а та, что покажет, как следует идти по жизни. Ты идешь правильной дорогой.
Проливая слезы, Чони ответила:
– Я не хочу, чтобы моя Тыль все время падала. Мне хочется самой научить ее ходить.
– Но падениям тоже нужно учиться. Тогда в следующий раз падать будет уже не так больно. И появится смелость подняться и идти дальше. Разве есть в мире хоть один человек, кто ни разу не падал?
Чони продолжала плакать, и Тыль, глядя на маму с бабушкой, наморщила личико.
– Гляди-ка, ребенок все зеркалит. Ты плачешь – и Тыль тоже. Ведь дети копируют даже наши скрытые от чужих глаз привычки. А вот если ты наберешься смелости, то и Тыль вырастет смелой девочкой. Думай об этом, и все выдержишь. Давай все-таки дождемся суда. Донт ворри, окей?[48 - Don't worry, okay? – Не волнуйся, ладно? (Англ.)]
– Спасибо вам, – попыталась улыбнуться Чони, сдерживая слезы.
В этот момент глядеть на нее было действительно горько.
Чони обмазала кремом лежащую на полотенце дочку, хорошенько увлажнив ее и без того мягкую кожу, после чего приступила к массажу, вращая ее коленки, похожие на две персиковые косточки. Тем временем Кымнам на кухне развела молочную смесь.
– Чони, ты что, поменяла смесь? А ей такое можно? Ты тогда написала, что от других у малышки болит живот, и я не меняла производителя.
– Соврала…
– Что?!
– Только так я могла быть уверена, что вы будете кормить ее качественной, дорогой смесью, – смущенно улыбнулась Чони.
Кымнам с удивлением взглянула на девушку. Вот это да. Как продумано! И кто кого учит жизни… Налив молоко в бутылочку, Кымнам подошла к ним.
– Я покормлю ее, а ты собирайся на курсы.
– Извините. Я непременно отплачу за вашу доброту.
– Отплатит она. Вычту у тебя немного из зарплаты в этом месяце, делов-то. Ой, дак это же уже сегодня! Совсем забыла про зарплату.
Кымнам открыла ящик кухонного гарнитура и достала оттуда конверт.
– Я и так стольким вам обязана, а тут еще зарплата. Даже не знаю, могу ли я ее принять. Спасибо вам.
– Кто трудился, тот должен получить свои честно заработанные. Но я вычла из них за еду и жилье. Ладно бы еще платила тебе кучу денег, а так… Мне только неловко от твоей благодарности.
– Спасибо, – поклонилась Чони и вышла за дверь.
Получив сертификат специалиста по дизайну ногтей, Чони планировала попасть в какой-нибудь небольшой салон и начать принимать клиентов. Теперь она была готова встать на ноги и начать совершенно новую жизнь с дочкой. Заглянув в конверт с зарплатой, Чони вынула оттуда сто девяносто тысяч вон, а затем подумала и вытащила еще десять тысяч.
Выйдя к дороге, она двинулась в сторону улицы, которая вела к университету Сонгюнгван. Оказавшись на месте, она зашла в мотель, где жила вместе с малышкой. У стойки администратора никого не было. Чони подождала несколько минут, но хозяйка не появилась. Тогда девушка просто положила двести тысяч в окошко-полумесяц и вышла из мотеля. Наконец-то она почувствовала облегчение. Этим действием она утешала саму себя, ту, которая ничего не смогла ответить, когда хозяйка мотеля назвала ее нищенкой.
Улыбка заплясала на ее лице. Со спокойной душой Чони направилась на курсы. Рано убегающее за горизонт зимнее солнце окрасило Хэхвадон ярко-оранжевым закатным светом.
Бип-бип.
Сигнал клаксона грузовика прозвучал так мягко, словно Ынсок вложил в него всю свою искренность и уважение.
Чони обернулась.
– Чони!.. – раздалось из открывшегося окна.
– Здравствуйте.
– Сегодня суббота, а вы на занятия? Подбросить? Я уже закончил с доставкой.
Всего какие-то пара фраз, но Ынсок произносил их с паузами, словно каждое слово давалось ему с трудом.
– Нет, спасибо, – на удивление резко оборвала его Чони.
– Грузовик не такой неудобный, каким кажется. Садитесь. У меня тут мандаринки есть. – Сущенно улыбаясь, Ынсок продемонстрировал мандарин.
– Мне пешком гораздо удобнее. Езжайте.
– То… тогда! Может, как закончите… закончите занятия… То есть я хотел сказать, у меня тут еще один заказ на ночную доставку. Поэтому я еще вернусь на Хэхвадон. Может, мне вас обратно довезти? Я вас встре… То есть я просто все равно поеду сюда. Ох, что я несу…
Ынсок схватился за голову и нервно почесал ее.
– Все в порядке. Не нужно. Я лучше пройдусь.
– Может, вам стыдно? Если вы стыдитесь моей машины, тогда я возьму дру…
Уже уходящая Чони вдруг резко остановилась и обернулась.
– Если уж кого и стыдиться, так это меня, – словно разозлившись на что-то, прервала его Чони. – Вам-то чего переживать? Вы правда ничего не понимаете? Уезжайте.
От ее уходящей фигуры словно подуло ледяным ветром. Чони удалялась, тяжело дыша, будто боролась с подступившей яростью, а Ынсок продолжал смотреть ей вслед.
– Ох, неужели я и правда полный профан в отношениях?
Чони поднялась по ступенькам станции «Хондэ», вечно заполненной снующими туда-сюда людьми. С трудом она протиснулась наверх и повернула направо от метро. Сегодня она опять увидела ту пожилую пару. Они разбили неподалеку от станции палатку и продавали цветы. Едва Чони заметила маленькие бутоны нежно-розовых кустовых роз, что распустились на тонких веточках, как тут же подумала о Кымнам: «Бабушке бы понравилось…»
Не потратив на себя еще ни воны, Чони не задумываясь открыла кошелек. Стоило ей представить, как она ставит букетик рядом с кассой, а Кымнам целый день с улыбкой любуется им, и руки сами потянулись за деньгами.
Вскоре Чони, держа в руках букет маленьких розочек в прозрачной упаковочной бумаге, поднялась на второй этаж здания, где она училась делать маникюр. Перед началом урока Чони хорошенько размяла запястья и пальцы. Весь день она только и делала, что ухаживала за ребенком да занималась домашними делами, и ее уставшие руки теперь дрожали. Девушка сжала и разжала правую ладонь. Затем капнула на прозрачный искусственный ноготь белый, словно снег, лак и слегка размазала его кисточкой. После того как подобным образом она нанесла белый лак еще несколько раз, Чони открыла баночку лака с блестками. Она капнула немного на серебряную фольгу и обмакнула туда маленький спонж. Затем приложила спонж к искусственной ногтевой пластине, крепко прижала, и на поверхности ногтя появилась снежная равнина, посеребренная инеем, похожим на цветы.
– Получилось. Теперь можно будет сделать и бабуле, – с довольной улыбкой изрекла Чони.
Когда после урока она спускалась по лестнице, в душе шевельнулась слабая надежда, что внизу она наткнется на грузовик Ынсока. Но она прекрасно понимала, что надеяться на что-то в ее обстоятельствах – слишком большая роскошь. Поэтому Чони расправила плечи и в гордом одиночестве зашагала домой.
– Зачем ты будешь снова напрягаться? Ведь только вернулась домой после трудной учебы, – разворчалась Кымнам, однако, несмотря на это, Чони хватило десяти минут, чтобы все-таки усадить ее на диван.
Достаточно было сказать: «Сейчас это в моде!» – и Кымнам послушно соглашалась на эксперименты.
– Да кто будет разглядывать мои ногти на ногах? А впрочем… я же смотрю на них? А значит, все должно быть красиво. Вот гляну на педикюр – и сразу настроение поднимется!
– Вот-вот. Сейчас я насыплю красивого снега вам на ногти. А сверху россыпь серебристых снежинок!
У Чони горели глаза, и Кымнам довольно улыбнулась. А еще решила, что это удобный случай выпытать у девушки сокровенное.
– Только взгляну на цветы, что ты мне подарила, и уже чувствую себя счастливой. Если уж кто-то делает для тебя добро, нужно уметь принимать. Чтобы тот, кто подумал о тебе, не упал духом. Кстати! Говорят, на следующей неделе выпадет первый снег. Что планируешь делать в этот день?[49 - Время, когда выпадает первый снег, в Корее считается очень романтичным моментом. Этот день стараются провести с любимым человеком.]
– Выпадет снег? Тогда мне бы хотелось с вами, бабуля, и с нашей Одри приготовить и съесть горячий удон[50 - Японское блюдо, представляющее собой толстую лапшу в бульоне.].
– А кто сказал, что я этого хочу?! – расстроенно воскликнула Кымнам, которая надеялась услышать новости об Ынсоке.
– Ну чего вы? Давайте сварим удон с кимчхи. С тем, которое в прошлый раз заготовили.
– Она еще предлагает мне удон. И что это опять за «бабуля»? Говорила же, не люблю это слово!
– Извините. Хочу сказать «госпожа Чон», а изо рта все время вылетает «бабушка».
– Интересно, чем занимается наш мистер Доставщик… – будто бы невзначай произнесла Кымнам и посмотрела вдаль. – А выпадет снег, не за горами и Рождество…[51 - Рождество в Корее по атмосфере напоминает День святого Валентина.] Скорей бы он нашел себе невесту. Ынсок – хороший человек. К тому же такой приятной внешности, настоящий хэндсом гай![52 - Handsome guy – красивый парень (англ.).] А голос у него – ну просто вандефул![53 - Wonderful – чудесный (англ.).]
Чони молча продолжала наносить белый лак, но остановилась перед ногтем на мизинце, который, судя по виду, ранее несколько раз отслаивался.
– Этот ноготь почти совсем отпал?
– А, этот? Я тогда работала на производстве. Что за завод-то был?.. Вспомнила! Производил глиняные горшки. Один из них упал мне на ногу. До сих пор помню, как было больно. К тому же в тот раз меня наказали за то, что разбила горшок, и лишили месячной зарплаты. Я тогда даже родным денег не смогла отправить… Или нет? Может, это у меня еще с завода по изготовлению термометров? В общем, ноготь повредила давно, еще в молодости.
– Завод по изготовлению термометров?
При виде плотной, шершавой кожи на ногах Кымнам и ее засохшего, почти неживого ногтя Чони вдруг стало не по себе. Сердце закололо от жалости к этой женщине.
– А, нет же! Кажется, это случилось со мной лет в двенадцать. Когда я впервые приехала в Сеул и стала прислуживать кухаркой в Сонбукдоне[54 - Деревня на севере Сеула, расположенная на холмах с видом на город. Бо?льшая часть домов принадлежит богатым семьям. Здесь также расположены многие посольские резиденции.]. В доме, где я работала, жила девочка моего возраста. Такая красавица, и личико белое! Не чета мне, загорелой девчонке из провинции Чхунчхондо[55 - Светлая кожа в Корее всегда считалась атрибутом аристократии и богатства. Темная, загорелая кожа ассоциировалась с тяжелым физическим трудом под солнцем.]. Когда она, стоя перед мольбертом, водила мягкой кистью по холсту, то была так хороша собой, словно сама превращалась в произведение искусства. Тогда, глядя на нее, я твердо решила – стану художником!
– Вы мечтали рисовать картины?
