В большинстве случаев это работает именно так, как задумано природой: человек проживает острый период, но со временем возвращается к жизни. По «проводам» внутри головного мозга снова бегут импульсы, система изменилась, но функционирует как надо. Однако иногда этого не происходит.
Если человек «застревает в безвременье» слишком надолго, его внутренняя электрическая сеть может «заржаветь», ресурсы нейромедиаторов истощаются, а центры регуляции эмоций «забывают», как быть счастливым.
В этом случае самостоятельно найти выход бывает трудно. Так как же понять, находитесь ли вы в обычном, пусть и сером, тумане между «до» и «после» или застряли и нуждаетесь в путеводном клубке?
В качестве самодиагностики вы можете использовать специальные опросники. Самые простые и доступные онлайн – «Шкала тревоги Бека» и «Шкала депрессии Бека» (их автор Аарон Бек – психиатр, создатель метода когнитивной психотерапии). Если по результатам тестирования вы обнаружите у себя красные (высокие) уровни тревоги или депрессии, я рекомендую обратиться за консультацией к врачу-психиатру или психотерапевту. Не пугайтесь названия этой специальности – обращение к психиатру вовсе не означает, что у вас «с головой что-то не в порядке», как нередко думают обыватели. Вы же не идете к стоматологу, когда у вас сломан палец на ноге, верно? Каждый узкий специалист занимается своей профильной сферой, и к кому же еще обратиться, как не к психиатру, когда у человека болит душа? Ведь в переводе с древнегреческого psyche – это душа и есть.
Врач может помочь наладить работу ваших внутренних «электросетей». Иногда требуется психотерапия, иногда – фармакотерапия, к примеру антидепрессанты. К ним не бывает привыкания, зависимость от них – это миф. И они являются отличным инструментом для починки внутренних поломок, если назначаются по показаниям. Как правило, курс лечения этими препаратами занимает минимум 6–9 месяцев. Столько времени нужно, чтобы головной мозг, который вновь будет получать необходимое количество молекул нейромедиаторов, заново запомнил, какой уровень серотонина оптимален. Да, древний мозг не умеет делать это так же быстро, как новая кора запоминает наизусть стихотворение. Но наша задача – не скорость, а качество, правда же?
Даже если вы получили в тестах высокие уровни тревоги и депрессии, эта книга будет вам прекрасным помощником на пути к излечению в дополнение к назначенной врачом терапии. А если уровни не достигли критических значений, мы вполне можем справиться и сами.
Маленькая Аня не обращалась к врачу: сама она не могла об этом даже подумать, а отвести ее на прием было некому. Поэтому мы с ней не знаем, была ли у нее клиническая депрессия, или ее «серый пепел» был просто следами сгоревших надежд. Но мы точно знаем, что помогло ей выбраться.
Однажды Аня возвращалась домой из школы и услышала в кустах тонкий жалобный писк. Это оказался котенок. Весь в колтунах и блохах, с гноящимися глазами, он лежал на земле и, как поняла Аня, собирался умирать. Это было очень созвучно ее ощущению себя в те дни, только колтунов у девушки, конечно, не было. По крайней мере, снаружи. В тот самый момент Аня твердо решила, что она не позволит ему погибнуть. Малыш будет жить, чего бы ей это ни стоило.
Сказать легче, чем сделать. Мама была категорична: возвращай туда, откуда взяла, он все равно уже не жилец, а у отца аллергия на шерсть. Аня выскочила из дома, задыхаясь от ярости и бессилия, и первый раз за много недель разрыдалась. Она чувствовала, что что-то очень важное в ее жизни связано с этим едва дышащим комочком, но не знала, что делать. В соседнем торговом центре был зоомагазин, и Аня побежала туда в надежде купить хотя бы какого-то жидкого корма и лекарств. На ее счастье, продавцы оказались неравнодушны к беде и тут же направили девушку в местный приют для животных.
Это и оказалось спасением. И для Веснушки – так Аня потом назвала кошечку, – и для самой девушки. Сначала тревога о котенке, которого там приняли и оставили на лечение, заставляла ее каждый день после школы мчаться в приют. А потом, когда Веснушка окрепла, Аня поняла, что давно уже не видит своего «серого пепла», что ее жизнь обрела запахи и звуки. Как тогда, в ее прошлой жизни, только теперь это было мурчание десятков котов и острые запахи шерсти мокрых после прогулки собак.
Спасение попавших в беду зверей стало новой целью для Ани, смыслом ее жизни «после», и на свет этой цели Аня вышла из своего безвременья почти целой. Разве что отношения с родителями так и не восстановились полностью, не обрели прежнюю теплоту и близость. Но теперь, много лет спустя после тех событий, Аню согревает другое тепло – совсем старая, но еще бодрая кошка Веснушка, а еще муж, с которым она познакомилась в своем приюте, когда он пришел «усыновить» кого-нибудь из брошенных котов, и двое их детей. И внутренний огонь найденного в юности смысла жизни.
Именно поиск и обретение смысла для новой, посткризисной жизни и есть та самая ключевая опора, которая позволяет людям выбираться даже из очень тяжелых, до основания разрушающих судьбу трагедий.
О том, почему это действительно помогает и какие направления есть у этого поиска, мы и будем говорить в следующих главах этой части книги.
Глава 3
Выбор пути
«Что за ерунда! Выдумали тоже – смыслы какие-то искать! Радоваться надо, что живы да здоровы, а не философию разводить! Всем известно, что смысл у человека – пожить подольше, детишек народить и помереть в свой срок!»
Примерно такой комментарий я получила однажды в своем телеграм-канале, где делилась кусочками этой рождающейся книги с моими читателями. Многие рассказывали мне свои истории жизни, полные таких потрясений, которые не каждая мелодрама положит в основу сценария, потому что зрители не поверят сюжету. Но иногда были и такие вот слова – полные сомнений в необходимости наполнять свою жизнь смыслом, чтобы выбираться из кризисов. Чтобы вас не мучили такие сомнения, давайте посмотрим, как это работает с точки зрения психологии.
Когда человек проходит через серьезные потрясения (мы помним, что это не только потеря близкого, но и другие кризисные ситуации), он всегда теряет в них какую-то часть себя.
«Я стала матерью, а через несколько месяцев перестала ею быть, и с этой болью мало что может сравниться, – писала мне Лена, моя давняя читательница. – Моя первая беременность закончилась рождением ребенка в 28 недель, сын весил чуть больше полукилограмма и не мог дышать сам. Те первые дни в реанимации я почти не помню – настолько тяжело было видеть это крошечное тельце, опутанное трубками. Я жила там, в больнице, а после выписки ездила туда каждый день из дома, все три месяца. Мой мальчик умер от пневмонии: у таких детей очень часты осложнения из-за незрелых легких и иммунитета. Я все это знала и понимала, что врачи сделали все возможное и его было не спасти, но это не уменьшило мое горе. После похорон я почти физически ощутила эту пустоту внутри, где-то глубоко под сердцем. Там, где сначала родилась я-мать, а потом умерла вместе с ребенком. Эта пустота звала сына и постоянно тихо плакала от невозможности его обнять, подержать на руках».
Лена говорила о чувствах, которые проживали многие из нас. Ведь вместе с физической потерей мы теряем ту часть себя, которая была связана с утраченным, будь то близкий человек, дело жизни или что-то иное, очень значимое. В том месте личности Лены, где была Лена-мать, образовалась огромная пустота, и заполнить ее было нечем. Иногда, если человек уходит в свое горе слишком глубоко, пустота расширяется и поглощает другие части личности. Лена настолько погрузилась в переживания, что не смогла работать и была вынуждена уволиться, а через полгода последовал и развод с мужем.
Это случилось четыре года назад, и Лене потребовалось много сил и поддержка семьи, чтобы выбраться. Ее спасли родители, когда она почти растаяла после развода: весила 37 килограмм и не могла нормально есть сама. Родные жили в другой стране и виделись с ней нечасто, а когда приехали, обеспокоенные ее состоянием, – ужаснулись и взяли дело в свои руки. Понадобилось длительное лечение, чтобы она стала похожа на себя прежнюю хотя бы внешне. Но она признает, что до той себя, которая выбирала крошечные носочки в магазине и готовилась украшать детскую, ей еще идти и идти. Через то серое, пепельное безвременье, в котором она сейчас застряла и где все еще слышен тонкий, зовущий плач ее внутренней пустоты.
Утрата части себя случается со всеми нами в ситуациях потери, хотя, конечно, многие справляются с внутренней болью без таких тяжелых последствий, как у Лены. Но окончательно восстановиться и жить дальше можно, только заполнив эту образовавшуюся пустоту. Вот почему поиск и обретение новых смыслов так важен и для Лены, и для многих других людей в ситуациях личного постапокалипсиса. Только новые смыслы способны заполнить эту голодную бездну, и только ими она насытится достаточно, чтобы успокоиться и уснуть. И ее невозможно унять чем-то вроде «Не переживай, все проходит, и это пройдет» или «Да ладно, ты еще молодая, надо жить дальше». «Тебе надо съездить на море, развеяться» тоже вряд ли сработает, как и «Потеряла ребенка? Горе, да. Надо родить еще двоих – и неудача забудется». Это все реальные слова, которыми пытались утешать Лену ее друзья, коллеги и прочие люди, искренне желающие поддержать. Но это не помогало.
Пустота не заполняется подобием утраченного – ведь копия все равно никогда не повторит то, что было потеряно, и от этого несоответствия может стать только хуже.
Многие женщины, прошедшие через сложный развод, отмечали, что попытка ходить на свидания и встречаться с мужчинами, чтобы не быть одной, делает только хуже. Это та самая пустота на месте я-жена, я-любимая, и любящая женщина отторгает суррогатные замены.
Но она благодарно принимает в себя мягкие облака новых смыслов, пусть даже они и не про то, что было потеряно. Как, например, случилось у Ани, когда пустоту на месте Ани-спортсменки заполнило волонтерство в приюте для животных, а потом и настоящая взрослая работа в этой сфере. Эти смыслы укладываются в ноющую бездну с каждым вашим шагом по пути в безвременье, наполняют ее и убаюкивают, смягчают ее края и мягко, но настойчиво притягивают их друг к другу. И она затягивается – не сразу, конечно, потому что раны бывают глубоки и обширны. Но затягивается, как и телесная рана, если ее правильно лечить. К ссадине на коленке можно приложить подорожник, но она прекрасно заживет и без него. А вот глубокую рану мышц, достающую до кости, никаким подорожником не вылечить, и заживление ее займет не одну неделю даже с правильным лечением. Для ран внутри вас, выгрызенных потерями, таким лечением и будет обретение смысла в новой, послекризисной жизни. Но для этого нужно сделать первый, решающий шаг.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72747520&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
