***
Меня качало на волнах. Дул тёплый ветер, а надувной матрас под щекой пах… Я вдохнула: не показалось – пахло кожей.
– Не нравится мне это, – словно сквозь вату услышала я мужской голос. – По сути, это незаконно.
– Это не твои проблемы. Добронравов сказал, что всё решит – пусть решает. Наше дело отвезти её в клинику. Дальше пусть разбирается сам. Выполняй свою работу и не забивай голову.
Добронравов… Это было не море – меня везли в машине, а тёплый ветер был климат контролем.
Я попробовала встать, но тело не слушалось, голоса не было, я не могла даже пошевелиться. Мгла опять стала сгущаться вокруг меня, сознание затягивало чернотой.
Тот, что сидел рядом, ответил, но я не расслышала. И опять зазвучал голос с переднего сиденья:
– Ей нужно было думать, когда связывалась с этой семьёй. Не хрен со свиным рылом соваться в калашный ряд.
– Они все хотят набитый кошелёк отхватить. И…
Я ещё слышала голоса, но уже не могла различить слов. Нет! Не нужен мне кошелёк! Да где Марк?! Он не мог бросить меня!
– Марк! – закричала я. – Марк!
Только крик был внутри меня, на деле – ни звука, тишина и темнота.
***
Пить хотелось невозможно. С трудом я разлепила веки, и в глаза ударил свет. Слишком яркий, и запах… Меня замутило. Пахло лекарствами и стерильностью.
На этот раз рассудок вернулся быстро. Я дотронулась до живота и испытала облегчение.
– Не бойся, – прошептала малышу, хотя сама не знала, куда деваться от страха.
Язык ворочался с трудом и прилипал к нёбу. Кое-как приподнявшись, я осмотрелась. Моя одежда исчезла, вместо неё на мне был тонкий халат. Попытка подняться окончилась фиаско – я повалилась на постель.
В палату, толкая перед собой маленький столик, вошла медсестра.
Она протёрла сгиб моей руки салфеткой. Я уловила запах спирта, и меня затошнило сильнее.
– Я возьму у вас кровь, – сказала она, и игла вошла в сгиб локтя.
– Мне нужно уйти отсюда, – прошептала я. – Прошу вас, помогите мне. Он хочет убить моего ребёнка. Пожалуйста.
Она покосилась на меня. Я уловила в её взгляде сочувствие, но не более.
– Пожалуйста, – повторила я. – Помогите мне.
Набрав шприц, она положила его на столик. Перевязала мне руку.
– Извините, – сказала она тихо и ушла.
Отчаяние охватило меня, как никогда прежде. Я лежала, а из уголков глаз катились слёзы.
– Я не отдам тебя, – скомкала халат на животе и сделала попытку присесть.
Наверное, я опять отключилась и пришла в себя от движения воздуха. Посмотрела на дверь.
– Марк, – прошептала я срывающимся голосом. – Слава Богу, Марк…
Тело слушалось плохо. Марк подошёл ближе: тёмные волосы длиннее среднего, тёмные глаза, пухлые губы.
– Мар…
Я потянулась к нему, пальцы мазнули по белому халату.
– Не волнуйтесь, – прозвучал чужой голос. – Всё пройдёт быстро и безболезненно. Скоро вы будете дома.
Это был не Марк. Образ растаял, и я увидела возле постели врача. Я сглотнула и замотала головой. Он посмотрел на планшет и на капельницу.
Капельница? Когда мне поставили капельницу?
– Я не…
– Всё будет хорошо, Лилия Александровна. – Он повернул колёсико на капельнице.
Крик снова рвался из груди, но я всего лишь тихо застонала. Я проваливалась в небытие, и не могла противостоять этому. Кажется, в палату вошёл ещё кто-то, кажется, люди вокруг говорили.
– Всё, поехали, – услышала я голос врача, и отключилась.
Глава 3
Мирон
Виски до окончания рабочего дня я позволял себе в редких случаях. Сегодня был именно такой. Серое небо сливалось с асфальтом и серыми, словно грязными домами. Весной жизнь должна просыпаться. Должна… Стоило бы это объяснить самой жизни.
В дверь кабинета постучали, и я обернулся.
– Мирон Фёдорович… – с опаской глядя на меня начала было помощница.
Я остановил её жестом.
– Меня нет, Кристина. Разве я тебе неясно сказал?
– Да, но…
Напоровшись на мой взгляд, она замолчала и вспыхнула. Неловко извинилась и исчезла, словно её и не было. Я с досадой отпил виски и опять повернулся к панорамному окну. Напряжение не отпускало.
Сам того не желая, я думал о девчонке.
Тощая, кожа разве что не просвечивает. Моль самая настоящая. А хотя.... В глазах вызов, прямо-таки огонь. Не каждая решилась бы заявиться ко мне и гнуть своё. А она решилась.
У моего младшего братца всегда было полно баб. Деньги, спортивная тачка, его харизма и наглость: они липли к нему, норовя залезть сперва в штаны, потом в кошелёк. Но Марк, при всей его сумасбродности не дебил, и дальше штанов добраться никому не удавалось. А эта вон куда зашла.
Лежавший на столе телефон зазвонил, и я напрягся сильнее. Предпочёл бы, чтобы на звонок ответила помощница. К сожалению, это бы ничего не изменило.
– Да, – сказал сдержанно.
Мышцы натянулись, плечи сковало, я сжал в руке стакан.
Смотрел на серое небо – оно казалось бесконечным. Виски обжёг глотку, прокатился теплом и оставил во рту горький привкус. Сегодняшний день отлично подходит для того, чтобы пить виски до вечера.
– Да, я услышал тебя, – сказал сдержанно. – Что же… Новостью это не стало. Я приеду вечером. И да, я отправил его девчонку на аборт.
На мгновение в трубке возникла тишина. Мне она не понравилась.
Но тишина продлилась недолго.
– Я понял тебя!
Крепко выругавшись, я оборвал звонок и, на ходу схватив пиджак, вышел из кабинета.
Кристина, увидев меня, вскинула голову.
– Сегодня меня не будет, – бросил ей. – Отмени всё, что на сегодня запланировано. Слепаков принесёт документы – отправь их мне курьером. В ближайшие два часа я не на связи.
– А что говорить, если будут вас спрашивать?
– Что-нибудь, – ответил с раздражением и быстро пошёл к лифтам.
Чёрт! Провались оно всё пропадом!
Лилия
Меня снова качало на волнах, а на руки и лицо дул тёплый ветер. И я не лежала… Открыла глаза, застонав от дикой боли в висках. Замутнённое сознание не дало мне обмануться ни на миг. Я была в машине. Сидела на переднем сиденье, пристёгнутая ремнём. От движения за стеклом голова заболела сильнее, тошнота стала едва преодолимой, но это не мешало мне жутко хотеть пить.
– М-м-м…
Голову словно ватой набили. Куда они меня везут? Те двое мужчин?
На колени мне вдруг упала бутылка с водой. Открыв её, я сделала несколько жадных глотков. Клиника, медсестра…
Сердце бешено заколотилось, я положила ладонь на живот. Нет, мне не привиделось и не приснилось! Я была в клинике, и…
– Всё твоё на месте, – услышала голос и повернулась.
За рулём сидел Мирон Добронравов.
Смерив меня уничижительным взглядом, он отвернулся к дороге. Я попыталась сглотнуть. Язык казался распухшим, а от выпитой воды легче не стало.
Лицо Мирона покрывала тёмная щетина, глаза у него, в отличие от брата, были холодные – холодные.
Меня охватили разом ярость, отвращение, страх. Но их сожрало другое чувство.
– Я вас ненавижу! – просипела я. – Вы – чудовище! Как только у Марка может быть такой брат?! Теперь я поняла, почему он не говорил о вас! Вы… Ненавижу! – голос сипел и срывался, горло драло.
Я закашлялась. Облизнула сухие губы.
– Остановите машину.
Он на меня не посмотрел.
– Остановите эту чёртову машину! Немедленно!
Я хотела отстегнуть ремень. В этот момент он, не сбавляя скорость, подался ко мне.
– Сидеть! – рявкнул он.
Сжал мою руку. Я вскрикнула от боли. Добронравов припечатал меня к сиденью. Я застыла, забыв, что нужно дышать.
Он посмотрел на меня со злостью и презрением. Как ни в чём не бывало опять устремил взгляд на дорогу, и плевать ему было на мою ненависть.
– Что вам от меня нужно?!
– Твой ребёнок.
– Только что вы хотели от него избавиться!
Я заметила, как он напрягся, как выступили сухожилия на крепких запястьях, как изогнулась жёсткая линия рта. Руку с живота не убирала. Только так я могла защитить своего ребёнка, пусть это была лишь иллюзия.
– Обстоятельства изменились, – сухо ответил Мирон. – Ты носишь наследника нашей фамилии. Выносишь и родишь его. До этого момента ты будешь под присмотром.
От циничности его слов, от того, как он это говорил, по коже мурашки бежали, а злость становилась сильнее.
– Под присмотром? Запихнёте меня в психушку?!
