– Я сама в чайхане зарабатываю!
– И что? Тебе всё равно нужен мужчина. А не захочешь – эмир может и разгневаться, отправить работать в пещеры. Тебе оно надо? Ты слышала, сколько там грязных погибает?
Да, про смерти грязных, разумеется, слышала, хотя и старалась отгородиться от этой правды жизни.
– Вот. – Силис назидательно подняла указательный палец. – Любой жених потребует, чтобы ты надела рукавицы. Так зачем рисковать, гневить эмира и воротить нос от жениха, которого тебе послал Владыка? Гафур – беспроигрышный вариант. Во-первых, он паладин, а значит, золотишко водится, в бедности не оставит…
Младшая жена Идриса продолжала говорить и говорить, размахивая руками в воздухе, от чего рукава её платья сползли до локтей и обнажили бугристую кожу предплечий. Я машинально отвела взгляд и посмотрела на ненавистные рукавицы. Словно в издевательство, они были украшены алыми рубинами – символ чистоты крови…
Кто вообще придумал украшать эти штуки? И какого черта Гафур не прислал мне нормальных драгоценностей, раз уж решил жениться?
Почему-то перед мысленным взором возникло лицо Янна с утончёнными чертами и фантастическими тёмно-карими глазами. Когда я сказала, что он должен меня бояться, цварг так смешно возмутился: «Чего-о-о?» Интересно, если бы он знал правду, то относился бы ко мне так же? Мне подумалось, что, если бы Янн делал предсвадебный подарок, он наверняка бы подарил что-то особенное, а не это уродство.
– …Ну и наконец, у него уже есть две жены. Ты будешь третьей, – закончила свою речь Силис.
– И в чём же здесь плюс? – вяло откликнулась я, всё ещё пребывая в своих мыслях.
– Как в чём? – Жена эмира всплеснула руками и понизила голос до шёпота: – Ты только подумай, это ж как тебе повезло! Ты обязана будешь остужать кровь мужа в три раза реже, чем если бы была у него единственной!
Я лишь покачала головой и до боли закусила губу.
Когда Янн меня обнимал, когда я рассматривала его одежду, гладкую кожу щек и подбородка, острый кадык… у меня и мысли не возникло, что если бы я была его женой, то хотела бы сократить наши встречи. Наоборот, от воспоминания, что у него всего одна жена, меня прошибло какой-то нездоровой завистью. Везёт же некоторым!
– Шейна?
– М-м-м?
– О чём ты думаешь?
– Ни о чём.
– Врёшь.
Я вздрогнула и посмотрела на Силис. Понятия не имею, как она догадалась, но следующей её фразой было:
– Тебе понравился этот иномирец, Йанн Робер, да?
Я сглотнула. Неужели она догадалась, где я была накануне вечером? Хотя если бы догадалась, то уже бы громко и строго отчитывала меня…
– Я не понимаю, о чём ты говоришь. С чего такие выводы?
Силис шумно вздохнула, поправила свою вуалеску и села в кресло, знаком показывая, чтобы я заняла диван напротив.
– Я вынуждена признать, что составила о нём неправильное первое впечатление. Он не только силён и ловок, как несколько паладинов, но ещё красив и богат…
– Откуда ты знаешь, что он красив? – вырвалось непроизвольно.
Мы рассматривали его издалека, а когда цварг прибыл во дворец, Силис должна была работать на кухне.
В ответ подруга посмотрела с укоризной:
– Так и знала, что всё дело в нём. Я сегодня уже была у Идриса, показывала ему посылку Гафура. Мой супруг завтракал вместе с цваргом, так что довелась возможность внимательно его рассмотреть.
О как…
– Пойми, Шейна, у него действительно экзотическая внешность, эти длинные блестящие волосы, гладкое лицо без бороды, чёрные рога, хвост с шипом и тёмные глаза… И в нём чувствуется настоящая мощь. Про богатство я и вовсе молчу. Идрис сам обращается к нашему гостю как к равному и выделил на сегодня в качестве проводника Ихмера.
– Старшего сына?!
Проявление немыслимого почтения к иномирцу.
– Да. – Силис некоторое время помолчала. – Я признаю, таким мужчиной легко увлечься, он слишком сильно не похож на наших, но в этом и вся беда, Шейна! Почему ты думаешь, что он просто тобой не воспользуется? Что останется содержать и защищать тебя здесь, в Аль-Мадинате, а не улетит на своей железной птице на далёкую родину? Что ты не умрёшь с голоду или, что ещё хуже, закончишь свои дни как продажная девка?! Шейна, очнись! Ты же ведь его даже не знаешь!
Я качала головой, внутренне понимая, что Силис ведь права. Есть Гафур – нормальный мужчина, понятный мне паладин с чёткими запросами, которые я тоже осознаю в полной мере. Может, от него не очень приятно пахнет и он слишком много употребляет вина, но ведь у него уже есть две жены, и обе хорошо себя чувствуют. Следы воспитания, по крайней мере, пропадают быстро, он считается совсем не жестоким паладином.
А есть Янн…
Совершенно чуждый, не знающий наших правил, с лёгкостью нарушающий абсолютно все запреты: взял меня на руки, усадил на постель, расстегнул тунику и… ничего не сделал. Хотя опозорил, узнай об этом кто-то из домашних. А если он точно так же играючи случайно растопчет мою жизнь? Он ведь чётко сказал, что второй женой брать меня не намерен, а по законам Цварга у них вообще может быть только одна супруга.
– Прояви уважение к эмиру, – тихо продолжала увещевать Силис. – Он взял тебя с улицы, удочерил, воспитал, подарил всё это золото. – Она обвела рукой многочисленные жемчужные нити и заколки в моих волосах. – Ты встала на одну ступень со всеми его дочерьми, когда могла бы умереть на улице от голода! Ты – принцесса, и у тебя есть обязанности перед эмиром. Гафур – отличная партия. Отплати эмиру добром за добро.
– Но наручи – это ведь больно, – прошептала я.
От одной мысли, что придётся их надеть, холодели стопы и ладони.
– И что? – Она нарочито закатала рукава, показывая бугристую кожу предплечий. – На всё воля Владыки. Испытания даются, чтобы проверить крепость нашего духа. Твоя мать провалила испытание, не надев на тебя наручи, но у тебя есть шанс это исправить. Я искренне желаю лишь здоровья тебе и твоим рукам.
Я судорожно вздохнула.
– А если я не хочу терпеть боль? Если вдруг это неправильно и не все должны носить наручи?
Лицо Силис неуловимо изменилось.
– Надеюсь, ты никому больше не высказывала таких крамольных мыслей? Это попрание «Саги Первых Дней». У тебя недостаточно богобоязненности, Шейна. Тебе повезло, что это слышу я, но если ты выскажешься так при старшей жене эмира, то плети не миновать. Все рано или поздно надевают наручи, а те, кто сопротивляется, – умирают в пещерах. Владыка так завещал.
– Спасибо за поддержку. Ты права, – ответила я, чувствуя при этом, как сердце обливается кровью. – Мне надо идти на работу, а то Файона будет ворчать, что все дела лишь на ней.
– Конечно, иди. – Младшая жена Идриса поднялась с кресла и направилась к выходу. Уже на пороге она обернулась и добавила:
– Шейна, Гафур обещал приехать свататься уже завтра. Постарайся не наделать глупостей до этого момента.
Глава 12. Суд
Янн Робер
Честно говоря, не думал, что во Вселенной найдётся хоть один гуманоид, который способен меня раздражать так же сильно, как Эсмеральда, но у Ихмера это получалось делать виртуозно. Я мысленно поразился, как у столь адекватного, уравновешенного (по меркам людей) и имеющего деловую хватку эмира может быть настолько неприятный старший сынок.
В суд нас сопровождала четвёрка Деорсы, и, кажется, даже они вздохнули с облегчением, когда Ихмер приказал ждать у дверей. Но если я думал, что на суде будет передышка, то глубоко ошибался.
– Не понимаю, зачем отец спустил столько денег на это убогое заведение! Решали же проблемы как-то раньше сами, – отпустил он комментарий во время первого дела, которое мы застали.
Двое мужчин обратились в суд. Кузнец подковал купцу клячу, но в неожиданный момент подкова слетела, животное оступилось и сломало ногу. Теперь купец требовал с кузнеца не только стоимость подковы, но и всей лошади, потому что скотину пришлось убить. Судья, или «кверант», как здесь к нему обращались, решил дело в пользу купца. У меня мелькнула мысль, что неподкованные лошади просто так ноги не ломают, но, очевидно, до проведения следствия и тщательной экспертизы на Террасоре пока ещё не додумались. Что ж, всё ещё впереди.
– Ваш отец поступил мудро, что отстроил это здание, – спокойно ответил я. – В конце концов, Аль-Мадинат растёт, население увеличивается, у всех возникают конфликты. Люди должны знать, куда приходить, чтобы их решить.
– Пф-ф-ф, ну допустим, ладно, построить стены и крышу – это хоть и большие, но разовые траты. – Ихмер пригладил только-только начинающую отрастать бороду. По эмоциональному фону чувствовалось, что молодой человек крайне доволен собой. – Но зачем разрешать другим вот так свободно заходить и смотреть на судебный процесс? Это же рассадник инакомыслия! А вдруг кто-то решит воспользоваться системой для собственного обогащения?
– Предполагается, что судьи всегда решают конфликты честно и незаконное обогащение невозможно.
– М-да?
Такая концепция явно была Ихмеру в новинку. Он покрутил её и так, и сяк, и когда я уже подумал «ещё одно дело, и можно будет уйти», старший сынок эмира выдал:
– И всё-таки я не понимаю, почему отец разрешил женщинам заходить в суд. Зачем им это? Я уже молчу о том, что женщинам-секретарям можно было бы и вовсе не платить.
– За вход?
– За работу. – Ихмер поправил претенциозно-малиновый тюрбан на голове и небрежно кивнул на террасорку, которая старательно записывала слова судьи. – Всем известно, что достижение женщины – это заслуга её мужа.
Несколько секунд у меня ушло на то, чтобы переварить слова собеседника, настолько сильно они шокировали.
– А сейчас, – я кивнул на замотанную по ноздри брюнетку, которая старательно обмакивала перо в чернильницу и записывала слова судьи, – сколько она получает?
– Одну треть от ставки, будь на её месте мужчина, – недовольно ответил собеседник. – Вы представляете?!
Одну треть! Это, выходит, террасорка должна втрое больше вкалывать, чтобы заработать ту же сумму.
– Не представляю… – ошеломлённо пробормотал я.
Наш тихий разговор прервал пожилой судья с глубокими морщинами на лбу и уставшим взглядом. Он поднял жестяной колокольчик и несколько раз позвонил.
– Следующее дело!
Сразу после объявления в зал вошла террасорка. За неполные сутки на этой планете я уже начал привыкать к скромным взглядам в пол, длинным тёмным одеждам и бесшумно-шелестящим движениям женщин, а потому был поражён той, что показалась на людях с высоко поднятой головой. По ментальному фону от неё исходили страх и волнение, но ещё я почувствовал привкус чего-то пряного… чего-то острого. Бета-колебания разумных гуманоидов иногда настолько необычные, что их сложно переложить на конкретную эмоцию, но я готов был поклясться, что женщина чувствовала себя правой в той ситуации, которая с ней случилась.
Почувствовал это и Ихмер, потому что вдруг резко и часто задышал через нос. Он цепко высматривал в террасорке что-то, но что именно, я так и не понял. Женщина в угольно-сером платье села на длинную, выкрашенную свежей краской деревянную скамью напротив судьи. С противоположной стороны зала зашёл тучный бородатый мужчина в пёстрых лимонно-салатовых одеждах и головном уборе, украшенном пером павлина.
Я поймал себя на мысли, что террасорцы напоминают небесных трубадуров – рыбок с планеты Миттария, чьи самцы обладают яркими и длинными плавниками, а также издают мелодию под водой, в то время как самки имеют невзрачный серый окрас и всегда молчаливы. В ментальном фоне от вошедшего пованивало тухлятиной. Он опустился на точно такую же скамью напротив женщины.
– Итак, Инна Фархас обращается в суд с заявлением, что её супруг, уважаемый Бартл Фархас, поднял на неё руку, – зачитал судья строки с листочка, услужливо протянутого секретарём.
По залу прошли осуждающие шепотки, а тот самый Бартл, что удивительно, даже не смутился. Наоборот, гаденько улыбнулся и закинул ногу на ногу. Ихмер показательно фыркнул.
– Вот потому я и говорил, что суд – это пустая трата денег из нашей казны.
Судья вновь позвенел в колокольчик, призывая всех к спокойствию:
– Уважаемая Фархас, вы читали священное писание «Сага Первых Дней»? – обратился пожилой мужчина к террасорке.
Та с готовностью кивнула.
– Разумеется, уважаемый кверант. Я обучена грамоте и знаю заповеди Владыки наизусть.
– Что ж, если вы знаете текст наизусть… – Судья кашлянул. – Прочтите, пожалуйста, главу шестую, параграф третий.
– Жена должна во всем слушаться своего Мужа, ибо он её глава и покровитель. Жена должна быть покорной и смиренной, ибо это лучшая добродетель, не перечить Мужу и не роптать на него, ибо это греховно. Если Жена не будет послушна Мужу и будет роптать на него, то муж имеет право наказать её.
«Что за Средневековье, Фабрис, куда ты меня послал?!»
До этих строк я «Сагу Первых Дней», очевидно, не долистал, или мой мозг вычеркнул эту информацию из памяти как абсолютно ненужную и фанатичную.
– И что же, Инна Фархас, вы считаете, что обратились в правильное место? – чуть строже продолжил судья. – Вы понимаете, что совершили грех, придя сюда?!
– Уважаемый кверант, – голос женщины впервые дрогнул, – но ведь в этой главе есть четвёртый параграф. «Наказание может быть словесным или физическим, но оно не должно быть жестоким. Муж должен наказывать Жену с любовью и милосердием, а не со злобой и ненавистью».
Взгляд судьи помрачнел, он посмотрел на её супруга:
– Санджар Бартл Фархас, что вы скажете в своё оправдание? Вы наказывали свою жену жестоко?
– Нет, уважаемый кверант, – охотно отозвался тучный террасорец. – Я ударил её всего лишь ладонью.
Ладонью?
Всего лишь ладонью?!
Бартл выглядел крупнее жены раза в два, если не в три, и у меня закипела кровь от ярости, когда я представил, сколько силы он физически может вложить в удар. На Цварге женщины – драгоценность нации. Девочек рождается исчезающе мало, и чтобы просто прикоснуться к цваргине, принято спрашивать разрешение. Сделать больно цваргине – немыслимо! Невообразимо!
Здесь же…
Я прикрыл веки, пытаясь взять чувства под контроль.
«Муж должен наказывать Жену с любовью и милосердием».
Какая же всё-таки омерзительная религия…
«Спокойствие, Янн. Фабрис предупреждал, что ты не должен вмешиваться», – напомнил самому себе.
– Уважаемый кверант! Ладонью или нет, но это было жестоко! – Внезапно Инна встала со скамьи, расстегнула несколько верхних пуговиц горловины, перекинула толстую косу вбок и продемонстрировала вначале судье, а потом и нам сломанный хрящ ушной раковины и фиолетовое – почти как кожа цваргов – пятно, которое растекалось по шее, линии челюсти и уходило под почти глухую маску. Увы, для людей этот цвет означает серьёзнейшую гематому.
«Один космос знает, как у неё выглядит остальное тело и лицо, но показать она его не может, так как это будет оскорблением судьи…»
По ментальному фону от Инны до меня дошло столько боли и отчаяния, что если бы в мой живот кто-то воткнул кинжал, и то дышалось бы легче.
Я с силой потёр виски, стараясь унять собственную боль. Высокая чувствительность резонаторов для цварга – и дар, и проклятие. Дар – потому что мы сильнейшие среди сородичей… проклятие – потому что порой выдержать пытку чужими эмоциями могут не все. Я слышал о смертях цваргов на заданиях на других планетах, но не из-за природных условий, травм или пыток, а именно от переизбытка рваных бета-колебаний.
