Но он снова удивляет.
– Хочешь посмотреть, как я подчиню ее окончательно? – тихо усмехается бандит. – Ты очень вовремя ворвался, Макар. Думаю, под твоим пристальным взглядом нашей булочке будет… еще жарче.
Он усаживается на край постели и тепло, почти ласково хлопает меня по бедру.
– Давай, золотце, раскрой для дяди Германа свою сладкую пещерку. Дай мне ее снова полизать.
Козлище! Вот же бесстыжая сволочь!
Я смотрю на него во все глаза, кусаю губы до крови. И все потому, что от его грязных властных слов мое тело отвечает диким стыдным трепетом.
Да, именно так! Я всегда смеялась над сокурсницами, взахлеб читавшими любовные романы со всеми этими «пульсирующими членами» и «влажными лепестками».
А теперь мне не до смеха.
Во все глаза смотрю на Макара. Откажись! Я же не в твоем вкусе, козлина! Но он не отказывается.
– Почему бы и нет? – ухмыляется Макар, поправляя заметную выпуклость в штанах. Его член за время, что он здесь стоит, стал только тверже и больше. – Посмотрю, как наша гордая пышка кончает.
Боже, дай мне сил это вынести! Отчаянно позвякиваю наручниками и понимаю всю глубину своей ловушки. Что же делать? Господи! Герман снова этим своим уверенным жестом раздвигает мои ноги.
– Смотри, Макар… она будто специально готовилась, – его пальцы скользят по моим нежным складочкам, запуская новую огненную волну удовольствия. Я не выдерживаю и слегка веду бедрами. – Побрила все… так тщательно.
Я всегда брею, животное! Но я молчу, стиснув зубы. Перевожу взгляд с одного бандюка на другого. Глаза Макара темнеют от желания. Он забирается на постель и снова нагло меня осматривает, его взгляд будто оставляет следы на коже.
– Ничего такая… сучка… – хрипло произносит он. – Гладкая, нежная… идеальная для наших членов.
– Хамло, – цежу сквозь стиснутые зубы, сверкая на него глазами.
– Да, я такой, – он беспардонно приближает свое лицо к моему и, глядя прямо в глаза, цепляет мою нижнюю губу зубами, заставляя вздрогнуть.
– Ты не в моем вкуфе! – фыркаю, пытаясь отстраниться, но чертовы наручники не дают мне и сантиметра свободы!
А Герман тем временем методично, неспешно возвращается к своему мокрому делу. И я поддаюсь. Точнее, поддается мое собственное тело, изголодавшееся по ласке, по прикосновениям, по этой дикой, животной страсти. Да когда же он устанет?!
Внизу живота все сжимается в тугой горячий клубок, и я чувствую, что вот-вот сорвусь в бездну…
Но тут…
Глава 8
Нина
Он отступает.
И на меня обрушивается цунами. Слепящая, унизительная волна разочарования.
Она смывает все мысли, оставляя лишь жгучую горечь неудовлетворенности. Слезы предательски подступают к глазам, а подбородок ходит ходуном.
Черт! Мое тело, еще секунду назад летевшее к вершине, теперь падает в бездну.
– Ну что, золотце. Это была лишь демоверсия, – ухмыляется Герман, его голос звучит сладко и ядовито. Он встает, и я завороженно слежу за тем, как он натягивает мягкие домашние штаны, скрывая мощь, которая только что доводила меня до безумия. – Если захочешь кончить по-настоящему… попроси. Как следует.
Еле сдерживаю рыдание, кусая губу до крови. Садист! Изверг! Чудовище! Я ненавижу его за эту власть. За то, что он играет моим телом, как игрушкой.
– Смотри-ка, Гера… наша булочка тебя ненавидит, – раздается голос Макара. Я совсем забыла о его присутствии.
А я и правда горю от злости. И не могу это скрыть. Какой позор! Я, будущий сексолог, поддалась животному удовольствию.
Значит, вот ты какой, Герман? Не джентльмен, а жестокий кукловод? Сначала довести до пика, предвкушения экстаза, а потом оставить одну на краю пропасти? Хотя, чего я хотела? С самого начала было ясно, этот мужчина опасен и коварен.
Получи, распишись, Орешкина!
Я с силой заталкиваю ком неудовлетворенности обратно внутрь. Эти подонки не увидят моих слез. Никогда не услышат моей мольбы.
Герман натягивает футболку, подчеркивающую рельеф его торса, затем открывает ящик тумбочки.
Сердце замирает в груди, надежда вспыхивает крошечным огоньком. Ключик? Он выпустит меня? Позволит уйти, спрятаться, прийти в себя?
Но эта сволочь…
– Держи, – он бросает маленький блестящий ключ Макару, и тот ловит его с хищной грацией.
Эээ… Я не понимаю!
– Если захочешь, освободи ее. Или пусть полежит, подумает над своим поведением, – ухмыляется Герман, и в его серо-голубых глазах я вижу холодную и беспощадную темную сторону. Я задела его мужское самолюбие? Моим отказом подчиниться?
Оно и понятно. Он опасный бандит. Наверняка ломал и не таких. А я всего лишь девственница-сексолог с завышенной самооценкой. Моя психика для него на один зуб. Но что-то упрямое и гордое внутри не позволяет мне сдаться или попросить.
Герман уходит. В комнате остается Макар. Упс…
Он медленно поворачивается ко мне, и его взгляд, тяжелый и изучающий, скользит по моему обнаженному телу, будто ощупывая каждый изгиб. Затем бандюк растягивается в ухмылке. Он демонстративно вертит в пальцах ключ.
– Хочешь освободиться, детка? – его голос, лишенный привычного рычания, звучит низким бархатным баритоном, и в темных глазах я вижу что-то… нечитаемое. Это мягкость? Капля нежности? Меня же глючит?
Грубый бандюк, что вчера кричал о моей непривлекательности, сейчас смотрит на меня почти ласково? Невольно ежусь, стараясь забиться глубже в изголовье кровати. Так, на всякий пожарный.
– Ну так что? Я жду ответ, – говорит Макар, и его голос ласкает слух. Он красив. Чертовски красив. Я сглатываю и, не в силах выдержать этот взгляд, согласно киваю.
– Хорошо. Но с условием, – его лицо снова расплывается в похабной ухмылке.
Да кто бы сомневался!
– Я не стану с вами спать… вы можете меня заставить, но я…
– Мы не насильники, детка, – перебивает Макар, наклоняясь ко мне. Я вдыхаю его запах: дорогой, древесный, терпкий парфюм, смешанный с чисто мужским животным ароматом. Он приятно щекочет ноздри.
Щелк!
Наручники расстегиваются. Опускаю затекшие руки, потираю покрасневшие запястья и смотрю на бандита с вызовом. А он на меня.
– Что же в тебе такого, а? – тихо, почти задумчиво произносит он.
– Что… – не успеваю сообразить, как его губы налетают на мои. Его поцелуй жадный, властный, глубокий. Боже мой! Не успеваю опомниться, как оказываюсь прижатой к кровати всем весом его могучего тела.
Да что ж ты будешь делать?!
У этих двоих что, общие звериные инстинкты? Но я даже не пытаюсь вырываться. Макар невероятно силен. Он возьмет то, что захочет, нравится мне это или нет.
Нужно просто выждать. У мужчин самое уязвимое место – то, за которое он так переживает. Значит, я найду подходящий момент и…
– Тшшш, я знаю, о чем ты думаешь, – рычит Макар прямо в мои губы, и внутри у меня все леденеет. – Не получится, булочка. К тому же… ты же хочешь…
– Не хочу, – шепчу, но мой голос звучит слабо и неубедительно, предательски дрожит.
– Хочешь. Ты вся мокрая… и я чувствую, как тебе нужно кончить. Я могу завершить твою пытку…
– Не надо. Я в порядке, – бормочу, но где-то в самой темной глубине души робко теплится надежда. Что насиловать не будут. А может, и сделают еще что-то приятное. Какая же я жалкая и развращенная!
– Посмотрим, – нагло, без разрешения, он просовывает руку между моих дрожащих бедер. А там настоящий потоп. Мамочки мои! Ему даже не нужно стараться, все скользко и горит от прикосновений его друга. Ну, Герман, зараза, добился своего!
– О-О-ОХ! – вырывается у меня сдавленный стон, когда палец Макара касается моего чувствительного набухшего клитора. Я забываю обо всем на свете.
– Здесь? – ухмыляется он, и тут же его горячий влажный рот захватывает мой сосок, заставляя все тело выгнуться. – Сиськи у тебя… что надо, пыш…
– Ко… зел! – стону, теряя остатки самообладания. – Не трогай… м-м-м… меня…
– Не сопротивляйся, – приказывает Макар, пальцем продолжая совершать круговые движения вокруг моей вершинки. Он тяжело дышит, мощное тело напряжено от возбуждения.
А я в полном шоке. Я ожидала жестокости, но не такой чувственной развращенности от этого татуированного монстра.
Пара точных, умелых движений пальцами – и меня уже не спасают ни образы Ефимовой, ни мысли о неправильности происходящего. Тело выгибается в дугу, я срываюсь в огненную бездну, стараясь сдержать визг. Получается тихий, сдавленный, постыдный стон.
– Вот так…, а теперь, булочка… давай-ка проверим мою потенцию, – Макар тыкается в мое бедро своим огромным твердым стояком, и по коже бегут от ужаса мурашки.
Нет! Нет!
– Давай не будем… – выдыхаю, все мое тело еще потряхивает от оргазма, – я не… ой…
Макар нависает надо мной. Его темный порочный взгляд приковывает меня к месту. И бандюк улыбается. Хищно и обещающе.
– Макар… я… – смотрю ему прямо в глаза, пытаясь найти хоть каплю жалости, – я девственница…
Его ответ повергает меня в шок…
Глава 9
Герман
– Макар, стой! – голос Нины эхом расходится за массивной дверью спальни. Но я не спешу их прерывать. Я точно все рассчитал. Появление Макара, искорка стыдливого возбуждения в глазах Нины при его взгляде…
Да, я дарю ее первый яркий оргазм своему другу.
Видел, как Макар смотрел на нее. Не как на бракованный товар, а с темным животным голодом, с которым пес вглядывается в сочный кусок мяса.
Усмешка медленно ползет по моим губам.
Меня самого терзает дикий стояк, пульсирующий в такт учащенному ритму сердца.
И это крошечное щемящее чувство… вины? Нет, не совсем. Сожаление? О том, что оставил малышку на самом краю, не дав ей рухнуть в сладкую бездну.
Я прошелся по самой грани, но был уверен в Макаре. Я знал – он не подведет. В этом он всегда был лучше меня. У Макара, при всей его грубости, есть душа. Живая, ранимая, способная на сострадание.
Память отбрасывает меня в далекую лютую зиму. Нам тогда было по тринадцать…
– Как ты ему вмазал! – рычит Макар, его лицо расплывается в ухмылке. Друг хватает из сугроба ком грязного снега и со всей своей силы швыряет в почерневшую стену старой бани. И тут…
– Уавааа! Увааа! – доносится жалобный тоненький писк. Мы замираем. На лице друга полное замешательство, смешанное с внезапной тревогой.
– Пошли, посмотрим, – тяну его за рукав телогрейки, но Макар стоит, словно врос в заледеневший асфальт.
– Ну нафиг, Гер! А вдруг там что…
– УВАА! – писк снова пронзает морозный воздух. И тут в моей груди, в том месте, что я давно считал мертвым, шевелится что-то теплое и щемящее. Чувство, которого я не испытывал даже тогда, когда моя респектабельная семья выбросила меня, как мусор, выбрав забыть о позорном сыне.
– Пошли, – говорю твердо, и мы, пробираясь сквозь глубокие сугробы, движемся на звук.
– Твою ж мать… Говорил же, что не надо! – Макар беснуется, когда мы обнаруживаем источник писка. Крошечный дрожащий комочек шерсти. Замерзший щенок. Внутренности скручиваются в тугой болезненный узел. Мне не нравится это чувство. Оно делает меня уязвимым.
Но вижу, что Макар испытывает то же самое. Только в отличие от меня, он не умеет прятать свои эмоции. Он груб, но честен. Для него еще не все потеряно.
Резко разворачиваюсь к нему спиной.
– Пошли отсюда, – цежу сквозь зубы. Но это игра. Я снова манипулирую им, проверяю на прочность.
– Как? – Макар хлопает глазами, – мы так его бросим? Сдохнет же!
– Ты же хотел быть крутым, – глухо произношу, глядя куда-то в сторону, – а у крутых парней нет жалости.
