– О, о, пошла такая озинше (каз. – вся из себя такая), – слышу, как Аида над кем-то посмеивается и опускаю голову. Она стоит у окна и оборачивается через плечо. – Слышите, Лиза?
– Ты про кого?
– Про девушку Игоря Сергеевича. Вон идет по улице.
Встаю с кресла, подхожу к ней и смотрю на улицу. Одетая в полушубок Жанна вышагивает по скользкому тротуару и останавливается у белого внедорожника. Не разбираюсь в марках, но автомобиль подходит ей по статусу. Она сказала, что консультант по налогам, и видимо, очень высокооплачиваемый.
– Красивая, – честно оцениваю. – Очень молодо и дорого выглядит.
– Замучила она вас, да?
– Нормально. Бывают и такие сложные клиенты, – пожимают плечами.
– Такое впечатление, что львица пришла заявить права на своего льва. Странно как-то. Алинка сто лет его стрижет, он со всеми приветливый и вежливый, границы не пересекает.
– Не знаю. Может, накручивает себя. Он показался мне адекватным. Да и она умная. Это видно, – наблюдаем за тем, как она выезжает с парковочного места.
– Эх, Лиза. Где-то я читала, что даже умная женщина глупеет, когда влюбляется. А она явно все это озвучивала, чтобы мы Алинке передали. Не знает, наверное, что она замужем и с детьми.
– Вот удивится, – усмехаюсь, но не озвучиваю, что она похоже по мою душу приходила.
– Хотя, знаете, Лиз, в салоне, где я до этого работала, один мастер закрутила роман с клиентом. Он потом часто к нам заходил в ее смену под разными предлогами: то подстричь, то бороду подравнять, то я, извиняюсь, Булонский лес состричь в носу. Оказалось, что женат. Супруга его обо всем узнала, пришла и устроила такой скандал, что полицию вызвали. Любовнице фингал поставила.
– Бррр, – вздрагиваю, словно подул холодный ветер.
– Она потом уволилась и вышла за него замуж.
– Ну совет им да любовь.
Я рада, что наш разговор сворачивает с темы Игоря и его женщины. Мне не должно быть больно, я не должна думать о нем, о ней, о них и о нас. "Мы" были слишком давно, а теперь у него новая жизнь. И я понимаю, что деньги притягиваются к деньгам, это закон жизни. Игорю очень подходит такая статусная женщина, как Жанна. И судя по ее поведению, она действительно пришла показать всему салону, кто в доме хозяйка.
Ну а я…Я буду готовиться к свиданию с Виктором, надену черное платье ниже колен и с длинными рукавами, соберу волосы в небрежный, но элегантный пучок, оставив волнистые пряди, чтоб обрамляли лицо. Кто знает, может между нами проскочит искра. Ведь мы как-то с ним подружились?
Глава 8
В воскресенье утром приезжает дочь Ника с мужем Тимуром и дочерью Дианой. У них интернациональный брак и я очень рада, что моя девочка попала в хорошую, современную, казахскую семью. Я счастлива, что ее жизнь сложилась по-другому, я сделала для этого всё, что было в моих силах. Наблюдая за тем, как Тима помогает Веронике снять пуховик, а потом раздевает Дианку, расплываюсь в улыбке.
Зять у меня хороший, надежный, трудолюбивый. Они с Никой вместе учились на стоматологов и сейчас работают в одной клинике. Тима мечтает открыть собственный кабинет и копит на него деньги. Двухкомнатную квартиру им помогли купить его родители. Я хотела продать свою и взять однушку, но дочь остановила. Они поселились в соседнем микрорайоне, в пяти минутах на автобусе. Поэтому с утра я заезжаю к ним, забираю внучку и отвожу ее в садик. Забираю в свои свободные дни, ведь я работу два на два.
– Ма, спасибо большое, что согласилась посидеть с Дианкой, – благодарит дочь на кухне, пока мы накрываем на стол. Без чашки чая я их не отпущу. – На выставке стоматологического оборудования ей будет скучно, а мы очень хотим посмотреть.
– Правильно, нечего ей там делать. Мы сейчас с ней порисуем, почитаем. Только вы примерно во сколько вернетесь?
– После обеда. В два или три. Можно? – смотрит на меня своими большими голубыми глазищами. Я вижу в ней своего папу и слава Богу! Слава Богу не мою мать и не тех, чье ДНК в ней заложено. Тех, кого я очень старалась стереть из памяти, но часто видела в кошмарах.
– Можно, конечно.
– А что, мам, – подмигивает она, – у тебя дела?
– Может быть и дела, – подмигиваю я. – На свидание меня пригласили.
Вероника тут же оживилась, взгляд вспыхнул, а пальцы мягко сжали мое запястье.
– Кто? Я его знаю? – шепнула она, чтобы Тимур не услышал.
– Это Виктор, дедушка Даши, – говорю спокойно и ставлю на стол чашки.
– Серьезно? Вот это новости! А я не знала, что вы общаетесь.
– Помнишь, ты просила приглядеть за Дианой на дне рождении ее подружки из сада? Витя там тоже был, мы разговорились. И вот он пригласил в ресторан.
– Ма, ну это же здорово. Что ты наденешь?
– Черное платье – беспроигрышный вариант.
– Хорошо. Тебе оно очень идёт, – дочка провела ладонью по моему лицу, точно так же как делала в детстве, и поцеловала.
В такие минуты огромное чувство вины обрушивается на меня лавиной. Я не хотела ее, собиралась делать аборт. Мне его запретили по медицинским показаниям, потому что у меня проблема со свертываемостью. Всю беременность я себя не берегла, потому что ненавидела ребенка под сердцем. И когда она родилась я тоже ее не любила, хотя тётя просила не брать грех на душу. Она сама похоронила сына, погибшего в Афгане, и пыталась меня образумить. Тётя Маша спасла нас с Никой в то время. Приютила, помогала, вставала к малышке ночами, когда валилась от усталости.
В два месяца у Ники случилась пневмония и нас положили в больницу. Вот тогда я поняла, что разгневала Господа и он показал мне, что будет, если мою девочку у меня заберут. Я плакала вместе с ней, когда медсестры ставили ей капельницу или делали уколы. Я снова возненавидела себя за дурные мысли и нелюбовь. Плохая дочь, предательница, плохая мать. Всё плохое собрала в себе и несла свой крест, как-то жила по течению. Но меня накрыло такое отчаяние, что оставалось лишь молиться и пообещать Богу стать самой лучшей матерью для своей дочери и подарить ей то, чего не было у меня, – материнскую любовь. Мне кажется, я справилась.
Проводив Нику с Тимуром, мы с внучкой устраиваемся в зале и пыхтим над раскрасками, потом играем в щекотки, смотрим мультики и обедаем Она у нас очень смышлёная, красивая девочка, сочетающая славянские и азиатские черты. Глаза у нее, как и у нас с Никой, голубые, но раскосые, а волосы светлые.
– Баба, – уплетая котлету, зовет Диана, – а почему у тебя нет деда?
Вилка в моих руках не доходит до рта, я опускаю ее на тарелку и с интересом смотрю на внучку.
– А почему ты спрашиваешь?
– Нууу, – тянет она. – У Даши есть деда, у Аслана есть аташка. И у меня есть и аташка, и ажека. А почему у тебя нет?
– Хм, – задумываюсь. – Это хороший вопрос. У меня нет деда, потому что я уже давно живу одна.
– Но получается, что у мамы нет папы. А у моего папы папа есть. А где мамин папа?
Поглаживаю ее по волосам и пытаюсь проглотить ком, так некстати застрявший в горле. Это вопрос мне и дочь задавала: почему у всех есть папа, а у нее – нет. И я как-то сказала ей, что он умер. В глубине души, я надеялась, что так и есть.
– Так случилось, что мамин папа улетел на небо, – вру ребёнку, хотя да простит меня Бог, надеюсь, что так и есть. – Он был молодой.
– Красивый?
– Нормальный.
– Ты плакала, когда он улетел?
– Плакала, – но совсем по другой причине. – Это было очень давно. Твоей мамы даже на свете не было.
Поглаживаю внучку по мягким волосам. Не хочу вспоминать прошлое, поэтому быстро переключаю внимание Дианы на другую тему, и она обо всем забывает.
Вероника с Тимуром забирают Диану в три, и я начинаю потихоньку готовится к свиданию. Иду в душ, делаю неброский макияж, укладываю волосы, глажу платье. Чувствую себя спокойно и не строю никаких иллюзий. Ожиданий у меня тоже нет, как и бабочек в животе, о которых сейчас часто пишут в романах.
Думаю ли я об Игоре? К сожалению, да. Думаю о нем больше, чем нужно, больше, чем он думает сейчас обо мне. Вспоминаю его глаза, взгляд, пальцы, сжимающие руль. От него приятно пахло, но я не могла разобрать нотки от волнения. И голос его мне до сих пор слышится. Глубокий, низкий, жёсткий. Их стал другим, но остался таким же мужественным, как тридцать лет назад.
Надеваю серебряный кулон на тонкой цепочке, подаренный дочерью на день рождения. Провожу по нему ладонью и смотрю на свое отражение в зеркале. Судорожно вздыхаю и прикрываю глаза. Снова вижу Игоря и чувствую, как кончики пальцев снова покалывает, а сердце ускоряется. Трепет от воспоминаний о первой любви совсем некстати перед свиданием с другим мужчиной. Но я не властна над собой и никак не могу выкинуть Завьялова из своих мыслей.
В шесть приезжает Виктор. Он ждет меня во дворе с букетом красных роз, и это очень красивый, приятный жест. Искренне благодарю его, разрешаю поцеловать себя в щеку, открыть мне дверь автомобиля. В салоне он интересуется, нравится ли мне итальянская кухня и когда я киваю, вздыхает с облегчением и везёт меня в милый, уютный ресторан.
Всё идёт ровно, гладко, временами даже пресно. Мы едим пасту, пьем лимонад, говорим о детях, внуках, увлечениях. Он работает начальником логистического отдела в компании, производящей профиль для окон и дверей. У него двое детей. Сын живет в Москве, дочка здесь. Он купил ей квартиру недалеко от себя и помогает с внучкой.
– Честно признаться, я впервые на свидании после смерти жены. Очень боялся, что дочка не поймёт, но она меня поддержала.
– Давно твоя супруга умерла? – сжимая в руках прохладный стакан с лимонадом, спрашиваю его и вижу, как меняется выражение его лица.
– Пять лет назад. Онкология. Быстро сгорела, хотя всегда была очень активной, жизнерадостной, веселой, – во взгляде тихая печаль и всё ещё любовь к ней. Это как-то даже завораживает. – И хотя мне сказали готовиться, я не мог принять ее уход. Наверное, год приходил в себя.
– Я очень сочувствую тебе, – ставлю на стол бокал и вдруг Виктор накрывает пальцами мою ладонь, лежащую на столе.
– Ты удивительно на нее похожа. У вас типаж один. Светлые вьющиеся волосы, голубые глаза, где-то поворот головы, мимика.
О, это определенно не то, что хочет услышать женщина на свидании, но Витя завороженно смотрит на меня и повторяет:
– Я сначала не решался с тобой заговорить, а потом ты первая поздоровалась. И я подумал, что это, наверное, знак. Хотя никогда в них не верил, в отличие от моей Лены.
– Я просто хотела быть дружелюбной, – объясняю ему спокойно.
– Понимаю, – кивает он и поглаживает пальцами мою кожу. Не понимаю, почему я ему позволяю, если мне это не очень нравится. Я не люблю, когда мужчины трогают дотрагиваются до меня без моего согласия. Но видимо жалость к Вите взяла верх над принципами. —У тебя удивительные глаза, Лиза. И смотришь ты ими так, будто в душу заглядываешь.
– Спасибо, Вить, – медленно убираю кисть и вежливо улыбаюсь. – Ты тоже, – не приходит ничего на ум, – молодец. Собрался, дочке помогаешь, внучка тебя обожает. – Да что уж, ради них и живу, – он трет шею ладонью, немного нервничает. – Я не напрягаю тебя?
– Нет-нет, все хорошо, – касаюсь пальцами кожи за ухом, отвожу взгляд и понимаю, что мне стало неловко. Разговор свернул в ту самое русло, где по идее мы должны обменяться приятными любезностями, но во мне всё обрывается, когда в ресторан входит мужчина, похожий на Игоря. У него такая же комплекция, походка и стрижка, но нет, это не Завьялов. И тут же я вспоминаю, как моих пальцев коснулся Игорь, когда помогал сесть в машину. И как в конце он бросил мне гневно “Иди”. Его незримое присутствие на этом свидании меня отвлекает и вместо того, чтобы слушать собеседника, я ныряю в воспоминания о другом мужчине.
Глава 9
– Большое спасибо за замечательный вечер, – благодарю Виктора и принимаю из его рук букет, который он подарил в самом начале свидания.
– Нет, это тебе спасибо. Мне очень понравилось, – устало улыбается он. – И я бы хотел еще раз тебя пригласить.
Я не уверена, хочу ли повторить. Наверное, сейчас не самый лучший момент для меня, потому что я слегка дезориентирована и растеряна. Да и частые сравнения с усопшей меня немного напрягли.
Он ждет моего ответа, но вместо этого я смотрю на небо и фонарь, освещающий наши фигуры у подъезда. И почему я такой сложный человек? Почему я не могу открыться хорошему, доброму, галантному мужчине?
– Лиза, – зовет он тихо, и я опускаю голову.
– Да?
– Я сказал, что хотел бы пригласить тебя еще раз.
– Давай как-нибудь просто созвонимся, – решаю неожиданно для себя. Но ничего не определенного не обещаю.
– Добро, – он кладет свою руку на мою, смотрит пристально и без объявления войны касается губами холодной щеки.
Я в замешательстве, хотя это довольно ожидаемый поступок после свидания. Робкий, едва уловимый поцелуй, символизирующий симпатию со стороны мужчины. Взрослого, серьезного, трудолюбивого, того, кто не обидит женщину. И главное – свободного. Хотя это тоже спорно.
Виктор убирает руку и провожает меня до подъездной двери. Мы прощаемся, я прошу его написать, когда он доберется до дома (а живет он в том же микрорайоне, что и моя дочь). Витя обещает обязательно прислать весточку, и моя забота, похоже, ему нравится. А как иначе, если сейчас гололед и десять вечера?
Через пару минут я вхожу в квартиру и включаю свет в прихожей. Делаю на автомате обычные вещи: кладу букет на тумбу, разуваюсь, снимаю пальто и шарф, подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. В глазах нет блеска, только усталость. Нормальное, я бы даже сказала хорошее свидание, но что-то внутри все равно не так.
Меня оглушает громкий сигнал домофона. Может, опять ошиблись квартирой. Но звонить в такое время – верх невоспитанности. Снимаю трубку и рявкаю недовольно:
– Да?
На другом конце провода слышится шорох, а потом знакомый голос из прошлого:
– Лиза, это я. Игорь.
Нервно сглотнув, прислоняюсь спиной к стене и сжимаю белую трубку. Ну зачем он приехал? Еще и номер моей квартиры узнал. Зачем? Зачем? Зачем?
– Зачем ты приехал?
– Поговорить, – шумно вздыхает, заставляя меня вздрогнуть. – Впусти, пожалуйста.
– Уходи, – поджала губу и зажмурилась, борясь с желанием еще раз увидеть его. Неправильно это всё.
– Впусти на минуту. Давай просто поговорим, – он медлит. – Пожалуйста.
– Давай не будем ворошить прошлое. Это бессмысленно.
Что мы скажем друг другу? Я знаю, что он хочет многое спросить, но я не хочу отвечать, нырять в темный омут болезненных воспоминаний. Я просто не могу.
– Лиза…
Сжимаю и разжимаю пальцы свободной руки. Молчу и думаю. Я не могу его не впустить, как бы сама с собой не боролась. Желание увидеть его сильнее меня.
Повернувшись к домофону, нажимаю на белую кнопку и слышу характерный щелчок. Игорь открывает дверь и входит в подъезд, а я обхватываю ладонью ручку и жду, затаив дыхание. Слышу тяжелые шаги на лестнице, стук в дверь. Медлю. Боюсь. Но все-таки открываю.
