Это было далеко не первый раз, но от неожиданности мое сердце ушло в пятки.
– Твою ж мать, Ира! Ты что же, хочешь, чтобы я сделала все дела, не доходя до туалета? – вполголоса возмутилась я
Ирина медленно, как в кино, перевела на меня взгляд. Ее глаза были мудрыми, как у старца, и в то же время пустыми, как у покойника. Наверное ей виделось, что она главный герой из фильма ужасов. Боже, как достала эта ебанутая. Она регулярно пугает девчонок. Встанет вот так, посреди ночи, и стоит до утра.
Не понимаю, что она вообще делает в этом мирном отделении. В нем лежат только те, чья психика подает надежды на восстановление, а с ней, по–моему, все крайне безнадежно. Она же зомби…
Я усмехнулась и открыла дверь туалета. По–моему, даже здесь запах был лучше, чем рядом с этой ебанашкой. Не знаю, что со мной происходило. Попытка суицида Ларисы окончательно выбила меня из колеи.
Мне казалось, что сердце вот–вот выпрыгнет из груди. Моя душа была в сильном смятении, словно чувствовала что–то нехорошее… Нервное состояние не обещало ничего благоприятного…
Я просто не находила себе места. Стряхивая пепел в жестяную банку, я вдруг обнаружила сильную дрожь во всех конечностях. У меня нестерпимо сохло во рту и дрожали ноги.
Внизу живота было неприятное давление, а между ног образовался настоящий водопад. Я почувствовала резкую тошноту.
Невероятный приступ агрессии вдруг вселился в меня и распространился по каждой клеточке моего тела. Почувствовав сильное головокружение, я быстро выскочила из туалета, и едва перебирая ватными ногами, пошла по коридору.
– Теть Тань… теть Тань… – глухо кричала я, падая на колени.
Мой голос становился все тише… или это я его так слышала… Отдышка окончательно взяла верх, лишая меня последнего рассудка. Из–за нехватки воздуха, в моих глазах все потемнело, а мышцы стали сухими и немощными… Невероятная жажда распространилась по всему моему телу.
Последнее, что мне запомнилось, это бегущая ко мне тетя Таня. Я слышала какую то суету вокруг, но не понимала, что происходит. Наверное мне пытались сделать укол.
Когда я проснулась, мне в лицо ударил яркий солнечный свет. Зимнее солнце особенно сильное по утрам… Я прислушалась. В коридоре было тихо, и никто не звал меня пить утренние таблетки.
"Значит укол делали… Значит снова приступ был…" – подумалось мне.
Я лениво надела очки и сонно села на кровати. Мысли вихрем резвились в голове.
“… Жопа пиздец, как болит. Что же такое они мне колят, что так больно. Вообще, какое право они имеют колоть лекарство, о котором не знает пациент… Не рассказывают о лекарстве, не берут письменного согласия…”
Но разумеется, в отделении никто выпендривается… Колят– значит так надо… Отделение достаточно спокойное, без строгого режима, для тех, кто не безнадежен, ослабленный режим содержания, в отличие от отделения для тяжелых. Я лежала там около года. Жуткое местечко. Бедные девочки ни подмыться, ни поссать не могут без расписания.
В нашем отделении пациенты курят когда захотят, в туалет ходят как нормальные люди, без контроля. Работники все добрые, хорошо общаются, но права лучше не качать.
Как бы спокойно все не было, а пизды получить легко: однажды меня избили тупо за то, что я потребовала дополнительного времени на прогулку. Высказала блин, свои права, потом два дня лежала вся в синяках…
– Алиса! Алисонька! – вдруг услышала я голос тети Тани, – Алисонька, иди возьми пропуск. К тебе Саша пришла.
Я быстро оформила выход из отделения и с разбега бросилась в объятья “сестренки”.
– Сашка! Здравствуй, родная… – мои глаза блестели от слез радости.
Сашенька– это моя подруга детства. Почти сестра. Жизнерадостная женщина, слегка в теле, с уставшим лицом и с теплыми, добрыми глазами. Мы выросли в одной деревне. Она единственный человечек в этом мире, который всегда принимал меня такой, какая я есть… Она была со мной всегда и при любых обстоятельствах. Даже хотела оформить меня под опеку, и периодически, уговаривала меня на это… но я не хочу быть ей обузой.
– Ну как ты, моя хорошая? – спросила она, присаживаясь на сведанную скамейку.
– Да ничего вроде. Бывало и хуже. У тебя то как дела? Ты что так долго не приходила? Почему одна?
– Ну пока не могу часто приходить. Вот когда Алисонька–младшая выздоровеет, придем вместе… – улыбнулась Саша.
Два года назад она родила дочку и назвала ее в честь меня.
Я слегка нахмурилась.
– Ну вот… Заболела моя красотка? Что у нее? Сейчас она с кем?
– Ничего страшного, простуда. Сейчас она с бабушкой, с кем же еще… папа ведь ушел от нас… Не с кем теперь оставлять ребенка. Но мама не справляется с нею долго.
– Ну конечно, тетя Лида уже не молодая…
– Да, почти 65…
Мы просидели весь час и еще дополнительные 20 минут, которые я молящими глазками выпросила у медсестры. Наконец нам пришлось расстаться. Я взяла пакет с продуктами, и расцеловав подругу, направилась в палату.
– Стоять! – с улыбкой скомандовала медсестра теть Валя.
Еще одна добродушная старушка в отделении. Она дежурит на входе, возле кабинета врача.
– Я все понимаю, ты девочка хорошая, режим не нарушаешь, и продукты тебе привозят строго по списку, но тут стоят камеры. Так что показывай, давай содержимое пакета.
Она символически просмотрела мою передачку и приклеила на пакет пропуск. Саша, как обычно, привезла какое–то нереальное количество вкусняшек. Раскидав все по холодильнику, я вернулась в палату и снова провалилась в сон.
Когда я проснулась, за окном было темно.
“Ясно, значит часов пять–шесть, как минимум”– пронеслось в моей голове.
Я поднялась на кровати. Одев очки, я обнаружила, что Ларисы в палате нет. Сердце вздрогнуло! Где моя радость? Опять плохо стало? Или курит? Я взяла сигарету, и быстро, насколько могла, пошла в туалет.
Как я и предполагала, моя девочка была там. Она сидела, сложив руки крест на крест и нервно курила. Я очень обрадовалась, увидев ее здоровой. У нее снова было свежее лицо и ясные глазки.
– Ларик! – улыбнулась я, обнимая свою любимку, – ты выздоровела…
– Да, задолбалась я уже спать. Еще и грязная вся. Трое суток не мылась, все чешется. Скоро вон, с Ириной подружусь…
Мы засмеялись, толкая друг друга плечами. В какой–то момент, я поймала неоднозначный взгляд Ларисы. Я затрудняюсь описать этот взгляд, но он несколько смущал меня. И это было уже не первый раз.
– Лар, кажется, ты хотела о чем–то попросить меня вчера.
– Блин, не помню… – растерянно произнесла она и задумчиво затянулась сигаретой.
Затем ее глаза резко расширились. Она посмотрела на меня.
– Вспомнила! Массаж мне нужен. Плечи болят…
– А… ну это не вопрос. Но позже. Не успеем сейчас… Сегодня ведь душ… – улыбнулась я.
– Ну да, перед сном помассируешь, а то совсем невозможно уже…
Настал счастливый момент, и радостные девчонки ломанулись в душевую. Девочки быстро скидывали с себя рубашки и штаны, потому что душ открывается лишь на два часа, два раза в неделю. Никто не хотел остаться грязным…
После ужина настало скучное вечернее время. Мы, как обычно, не знали, чем заняться. Тупо болтали ни о чем, шутили, и даже дрались подушками, пока тетя Таня не разогнала нас. Ближе к девяти часам мы с Ларисой вспомнили про массаж.
Я положила мою девочку на живот и стала нежно массировать плечи. Через рубашку было неудобно, и я попросила снять ее. Лариса приподнялась, быстро разделась по пояс, и даже скинула лифчик. Затем с довольной улыбкой, в ожидании кайфа, легла обратно.
Мы периодически массировали друг друга. Иногда меня смущали тихие стоны Ларисы, но я не придавала этому значения. Во время массажа она немного заводилась и я видела, как ее задница начинала ерзать. Я всегда массировала ее хрупкие плечики не менее сорока минут.
Лариса любит массаж. Она словно, растекалась от наслаждения, ее глаза всегда были закрыты, а с губ срывалось тихое, едва слышное “ммм…”. В эти моменты я не замечала времени. Мне почему–то льстило удовольствие подруги. Я всегда смотрела, как она кайфует и мне хотелось продолжать бесконечно.
– Алис, вам свет нужен? – услышала я голос Вики, – выключаю?
Я кивнула и в палате стало совсем темно… Лишь легкий свет с улицы, падал на нас. Мы хорошо видели друг друга… Я продолжила мять ее плечи и руки, любовалась ее нежной спиной.
– Не устала еще? – улыбаясь, прошептала она.
– Нет, я люблю делать это. Лежи, кайфуй, пока я добрая… – шутливо сказала я, переходя на лопатки и спину.
Мои руки самым нежным образом скользили по ее бархатной коже.
Внезапно Лариса перевернулась на спину и серьезно посмотрела на меня.
Под светом уличного фонаря ее обнаженная грудь выглядела неописуемо художественно. Она молча уставилась на меня.
Ее глаза блестели, а рот слегка приоткрылся… Не знаю, как это получилось, но я продолжила массаж: мои руки плавно легли ей на грудь. Я легонько сжала два чувственных бугорка. У Ларисы совсем небольшая, но симпатичная грудь.
Ее возбуждение нарастало с каждым движением моих рук. Мне было немного неловко. Я ведь никогда не возбуждала женщин, но меня очень увлекал сам процесс. Мне чертовски нравилось наблюдать за реакцией Ларисы. Она ни на секунду не отводила от меня взгляда.
За все это время, на ее лице не дрогнула ни одна мышца. В ее глазах поселился туман вожделения. Я чувствовала, как она дрожит. В ее взгляде застыла какая–то немая мольба. Я спустила руки ниже и стала плавно гладить вздрагивающий животик.
Мы не отрываясь, серьезно смотрели друг на друга. Казалось, что в этот момент, вся серьезность мира собралась в одном месте и вселилась в наши лица. Не знаю, что произошло дальше. Точнее не знаю, как это произошло, но моя рука приблизилась к промежности подруги. Кажется там был настоящий пожар. Глаза Ларисы просили, и я сдалась.
Желая освободить ее от сексуального напряжения, я залезла ей в штаны и неловко погладила лобок через тонкую ткань трусов. Лариса смотрела на меня, словно что–то просила. В ее взгляде был какой–то страх и желание одновременно.
Ноги Ларисы стали непроизвольно раздвигаться. Я нежно гладила ее лобок, иногда спускаясь ниже, проводила рукой по влажной письке. Через трусы я чувствовала, как она набухла. Я спустила руку еще ниже… Не скажу, что я сильно хотела ласкать женскую плоть, но мне нестерпимо хотелось сделать Ларисе хорошо.
Я знала, что в последнее время ей особенно не хватает ласки: она стала чаще мастурбировать… Я регулярно замечаю это, когда все спят. Просто, в палате я единственный полуночник. Я нередко нахожусь в состоянии “между явью и сном” и с виду, можно подумать, что я сплю. Именно поэтому я знаю кто, как и сколько дрочит. Но одно дело мастурбация, совсем другое– когда кто–то ласкает тебя.
Оттянув тугую резинку трусов, я просунула руку к “волосатому водопаду”и, проведя средним пальцем по мокрым половым губам, почти сразу провалилась в теплое, скользкое влагалище. Черт знает, что двигало мною.
Впечатление было не определенным. По–крайней мере, для меня: мерзкая мякоть женской плоти, скользкие и мокрые волосы на пизде… Фу! Мне не понравилось это ощущение…
Я переместила руку чуть выше и начала круговыми движениями массировать напряженный клитор. Моя девочка вздрогнула, и в порыве страсти вцепилась в мою руку. У Ларисы оказался невероятно огромный клитор. Не скажу, что я много их перевидала, но сравнить было с чем.
Я же тоже человек и тоже иногда смотрела порно, в котором видела немало женских писек. И никогда я не встречала такого клитора. Длинный, толщиной с огромную вишню, он отзывчиво пульсировал и шевелился под моими пальцами.
Мы по–прежнему, не отрываясь, смотрели друг на друга. Совершая круговые движения на клиторе подруги, я вдруг почувствовала, как усилилась ее дрожь… Она прерывисто выдыхала, пытаясь дышать тише. Мне казалось, что ее клитор становился все крупнее и крупнее. Ее живот дрожал и втягивался внутрь, соски торчали, как два больших камушка.
Лариса серьезно смотрела на меня. Ее рот был широко раскрыт, в глазах едва заметно блестели слезы. Кажется она собиралась кончить. Я чуть ускорила движение рукой. Вскоре она резко дернулась и застыла.
Ее глаза ненадолго закрылись. Когда она открыла их, наши взгляды на секунду встретились и тут же разбежались.
Даже не взглянув друг на друга, мы взяли сигареты и направились в туалет. Нервно выпуская дым, мы слушали гробовую тишину туалета.
– Алис, ты… я… – растерянно начала Лариса.
Но закончить ей не удалось… Не знаю, как это произошло… Я просто подняла ее с лавки, и прижав к стене, начала яростно целовать в шею и щеки. Ее дыхание стало частым и прерывистым. Она бросила сигарету на пол, и затоптав ее, чувственно прижалась ко мне.
Она возбуждено гладила мои руки и плечи. Недолго думая, я впилась в ее влажные губки. Никогда не думала, что целоваться с женщиной так приятно. Это было невероятное скольжение губ. Наши языки страстно ласкали друг друга. Через какое–то время, я почувствовала, как губы Ларисы обхватили мой язык. Она изо всех сил стала всасывать его.
У меня чуть крыша не поехала от возбуждения… даже голова закружилась. Она сосала мой язык, а я, задыхаясь от страсти, судорожно гладила ее спину и задницу. Наконец наш поцелуй прервался… Она отстранилась и туманно посмотрела на меня. Я видела, как блестят ее глаза. И если для меня это был просто развлекательный эксперимент, то для Ларисы все было крайне серьезно.
– Алис, – прошептала моя девочка, – прости меня, но я… я люблю тебя…
Она резко оттолкнула меня, и сев на лавку, нервно закурила очередную сигарету. Ее взгляд чуть потупился и устремился в пол.
– То есть, ты… – я ошарашено уставилась на подругу.
Она серьезно посмотрела, но тут же отвела взгляд и нервно затянулась сигаретой.
– Да, Алис, ты все правильно поняла, – она делала частые, короткие затяжки и как–то обреченно смотрела вниз, –прости, что за пять лет не смогла сказать тебе, что я не такая, как все. Я думала, что смогу скрывать это…
– Как? А как же Андрей, который твой бывший? И там, в армии, который твой любовник?
– Не было никаких любовников… Я их выдумала… Просто боялась сказать тебе правду. Да и сейчас, если честно, боюсь твоей реакции, но после того, что между нами произошло, молчать больше нельзя. Да, я люблю девочек, Алис. И всегда любила девочек. Почти всю свою жизнь. Я встречаюсь с девушками с самой юности… Меня уже лет пятнадцать не интересуют мужчины… я лесби… Я стала ею после первого секса с мужчиной в 16 лет… Прости, что не сказала сразу. Я боялась, что ты не будешь дружить со мной. Ты дорога мне. Дорога, в первую очередь как друг. Ты чувствуешь меня, как сестра–близнец. Когда я болею, ты всегда рядом, когда мне плохо, тебе тоже хочется плакать. Между нами интуитивная связь и я не хотела бы терять ее… Запомни, я в первую очередь твой друг…
Я не смогла ничего ответить. Просто подошла к ней вплотную. Она с грустью прижалась носом и губами к моему животу. Пальцами она теребила тонкую ткань моей рубашки. Мои руки легли на ее голову. Мы затушили сигареты и медленно побрели в палату.
Не знаю, чем я думала… Все произошло как–то спонтанно. Я взяла Ларису за руку, и ни говоря ни слова, повела в процедурку. Прикрыв дверь, я стала расстегивать ее рубашку.
Когда Лариса осталась в одном лифчике, я плотно прижалась к ней.
– Ах… – сорвалось с ее губ, когда я начала покрывать ее лицо и шею жаркими поцелуями.
Это было настоящее безумие. Она то, как оказалось, опытная, но в моей жизни это был совершенно новый опыт. Мне хотелось ласкать ее, гладить и целовать до потери пульса. Я хотела слышать, как она возбуждается… Чувствовать ее горячее дыхание на своем лице. Она просто задыхалась от страсти, расстегивая пуговицы на моей рубашке.
Быстро освободившись от лифчиков, мы снова прижались друг к другу. Я чувствовала, как ее напряженные соски расплющились об мою грудь.
Я страстно целовала ее шею. Моя девочка запрокинула голову, а ее дрожащие руки судорожно гладили мою спину и плечи. Ее дыхание стало запредельно частым, а с губ срывались тихие стоны.
Я снова впилась в ее губы. Мы страстно целовались, постепенно приближаясь к кушетке. Это был неописуемо мокрый поцелуй. В какой–то момент мне показалось, что Лариса совершенно не умеет целоваться: ее поцелуй был очень слюнявым, но в нем было столько страсти, что мне хотелось съесть ее целиком.
Наши руки судорожно гладили спины и плечи друг друга.
"Нонсенс какой–то: лесбиянка, не умеющая целоваться…" – мысленно усмехнулась я.
