Виктория, казалось, была поражена моим ответом.
– Он все еще не разговаривает с тобой?
– Нет. Сегодня утром он спустился вниз, налил молока в хлопья и снова удалился к себе в комнату.
– Как ты думаешь, почему он до сих пор не вытащил свою палку из задницы? Что он выдрючивается?
Видела бы она его другую «палку»!
– Между ним и Рэнди происходит что-то неладное. Я, конечно, пытаюсь не принимать происходящее близко к сердцу, но это просто жесть.
Жесть… вот пирсинг на члене – это жесть!
Господи, и что только мне не лезет в голову… головка… с пирсингом.
Вот зараза!
– Как ты думаешь, он мне понравится? – спросила Виктория.
– О чем ты? Говорю же тебе, это дьявол, – возмутилась я.
– Да, я знаю, но… все-таки, ты думаешь, он мне мог бы понравиться?
Если честно, я знаю, что Элек точно в ее вкусе. Виктория обожает темноволосых мрачных парней, даже если они не такие красавчики, как Элек. И это еще одна причина, по которой я решила не делиться ни с кем деталями нашей встречи в ванной. Достаточно ей услышать, что у него пирсинг на члене, и я никогда не смогу выставить ее из своего дома. Однако, поскольку Виктория уже очень скоро сама сможет оценить его внешность, я решила быть с ней чуточку откровеннее.
– Послушай, он и в самом деле просто охренительно привлекательный, понятно? Если честно, то… он обалденно сексуальный. Но, понимаешь, потрясная внешность – это единственное что у него есть.
– Ладно, тогда я иду к вам.
– Вот только этого не надо. Нет, ничего подобного. – Я рассмеялась, но в глубине души мне совершенно не нравилась мысль о том, как Виктория бросается на Элека, даже если он сам и не проявит к ней никакого интереса в ответ.
– Тогда, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?
– Ну, видишь ли, еще до того, как я с ним познакомилась и поняла, какой это мудило, я предполагала устроить воскресный ужин для нас всех – для всей семьи. Ну, ты знаешь, мой особенный ужин.
– О! Тетразини с курицей?
Я рассмеялась, потому что это единственное блюдо, которое я действительно хорошо умею готовить.
– Как ты догадалась?
– А может, ты собираешься показать своему дорогому сводному братцу, где раки зимуют?
– Я не стану с ним связываться. Напротив, я утоплю его в своей доброте. И мне нет дела до того, насколько гнусно он собирается вести себя со мной. Самое худшее, что я могу сделать, это позволить ему думать, что это меня волнует.
* * *
Мама помогла мне накрыть на стол, пока готовились тетразини. Мой желудок урчал, но скорее всего от того, что я очень нервничала, а вовсе не от запаха сливочного соуса с чесноком, доносящегося от плиты. Мне действительно совсем не улыбалось сидеть за столом вместе с Элеком, то есть, если он, конечно, снизойдет до того, чтобы присоединиться к нам.
– Грета, почему бы тебе не подняться наверх и не попытаться убедить своего брата спуститься к нам?
– А почему я?
Мама в этот момент открывала бутылку вина. Она единственная из всех нас, кто пил вино и, похоже, ей это было необходимо. Она налила немного, отпила глоток и сказала:
– Послушай, я еще могу понять, почему ему не нравлюсь я. Он видит во мне врага и, возможно, винит в какой-то степени в том, что его родители теперь не вместе. Но нет никаких причин, по которым он мог бы плохо относиться к тебе. Просто попробуй достучаться до него, и тогда посмотрим, может, у тебя получится заставить его раскрыться хоть немного.
Я пожала плечами. Если бы она только знала, насколько открытым он был тогда, в ванной комнате.
Когда я поднялась вверх по лестнице, в голове звучала тема из фильма «Челюсти». Одна только мысль, что надо постучать в его дверь, пугала меня до ужаса. Я не знала, с чем я столкнусь, если он все же откроет эту дверь.
Я постучала.
К моему удивлению, Элек открыл почти сразу. Из уголка его губ свисала ароматизированная гвоздичная сигарета. Сладковатый запах дыма коснулся моих ноздрей. Он глубоко затянулся, а затем намеренно долго выдыхал дым прямо мне в лицо. Голос у него был низкий и делано ленивый.
– Чего тебе?
Я пыталась показать, что не замечаю его хамства, но предательский кашель меня выдал.
Спокойствие, Грета, только спокойствие.
– Ужин почти готов.
На нем была обтягивающая белая майка без рукавов, и мои глаза сразу же приковала надпись «Счастливчик» на рельефном бицепсе его руки, которой он придерживал дверь. Волосы у него были мокрые, и из низко сидящих на бедрах джинсов выглядывал пояс белых боксеров. На меня в упор смотрели глаза цвета стали. Он был захватывающе, просто невероятно хорош… для такого ублюдка.
Я бы так и стояла, как зачарованная, но тут он заговорил.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.
– Как так?
– Словно пытаешься вспомнить, как я выглядел прошлым вечером… и ты бы хотела приготовить меня на ужин. – Он хмыкнул. – И почему ты мне подмигиваешь?
Черт. Мой глаз начинает дергаться, когда я нервничаю, и это выглядит так, будто я подмигиваю.
– Это просто тик. Что ты о себе возомнил?
Лицо его потемнело от гнева.
– Я возомнил? Да неужели? Кажется, моя внешность – это все, что у меня есть, верно? Так почему бы мне не воспользоваться этим?
О чем он говорит? Я потрясенно молчала, а он продолжал:
– Почему ты краснеешь… здесь слишком жарко для тебя? Или… – добавил он язвительно, – это потому, что я обалденно сексуальный, ведь так? – Его зубы сверкнули в злой улыбке.
Черт.
Ведь это точно те слова, которыми я описала его, когда говорила по телефону с Викторией. Он подслушал наш разговор.
Мой глаз дернулся.
– Ну вот, ты опять мне подмигиваешь, – насмешливо продолжал он. – Я заставляю тебя нервничать? Ты только посмотри на себя, красный – явно твой цвет.
Я в ту же секунду развернулась и бросилась к лестнице.
– Мы друг другу подойдем, учитывая, что я все-таки дьявол! – крикнул он мне вдогонку.
* * *
Элек, ни слова не говоря, положил себе еду на тарелку, а я не отрывала глаз от кольца в его губе. Рэнди смотрел на него с презрением. Моя мама несколько раз наполняла свой бокал вином. Да уж, наша собственная версия семейки Брэйди[2 - «Семейка Брэйди» (The Brady Bunch) – американский комедийный телесериал.].
Я притворилась, что просто наслаждаюсь тетразини, и старалась не думать о том, что он подслушал мой телефонный разговор и теперь знает, что я нахожу его сексуальным.
Мама заговорила первой.
– Элек, что ты думаешь о Бостоне?
– Поскольку я ничего еще не видел, кроме этого дома, могу сказать, что это большая задница.
Рэнди швырнул вилку на стол.
– Ты что, не можешь и пяти секунд продержаться, чтобы не нахамить своей мачехе?
– Зависит от ситуации. Она не может прекратить надираться хоть на какое-то время? Я знал, что ты женился на изменнице, папочка, но чтобы она была еще и алкашка!
– Ты никчемный кусок дерьма!
Ничего себе!
И снова Рэнди поразил меня выбором слов, с которыми он обращался к сыну. Конечно, Элек был тот еще придурок, но меня каждый раз шокировало то, что мой отчим вообще использует такие ругательства.
Элек встал, резко отодвинув стул, и швырнул салфетку на стол.
– Я поел. – Он взглянул на меня. – Эти титьки Зинни, или как они там называются, были очень вкусные, сестренка.
Слово «сестренка» слетело с его языка, пропитанное нескрываемым сарказмом.
После того как он вышел, в комнате повисла мертвая тишина. Мама успокаивающе положила ладонь на руку Рэнди, а я задумалась о том, что могло произойти между Элеком и его отцом, что вызвало настолько явное напряжение в их отношениях.
Повинуясь импульсу, я вскочила из-за стола и тоже поднялась наверх. Мое сердце колотилось как бешеное, когда я постучала в дверь Элека. Он не отвечал, и я медленно повернула ручку и приоткрыла дверь. Он сидел на краю кровати в наушниках, спиной ко мне, и курил ароматическую сигарету. Он не видел, что я вошла, а я остановилась возле дверей, разглядывая его. Он нервно дрыгал ногой и выглядел при этом подавленным и опустошенным. Элек затушил и отбросил сигарету, но только затем, чтобы, потянувшись к тумбочке, взять с нее пачку сигарет и достать еще одну.
– Элек, – выкрикнула я.
Он вздрогнул, повернулся и снял наушники.
– Какого черта? Ты меня до усрачки напугала.
– Прости.
Он зажег сигарету и указал мне на дверь.
– Убирайся.
– Нет.
Он закатил глаза и медленно покачал головой, надевая снова наушники и глубоко затягиваясь своей дурью.
Я подошла и села рядом с ним.
– Эта дрянь тебя убьет.
Облачко дыма вырвалось из его рта, когда он ответил:
– Вот и прекрасно.
– Но ты же так не думаешь.
– Пожалуйста, оставь меня в покое.
– Ладно, как хочешь.
Я вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Его удрученный, подавленный вид в тот момент, когда он не подозревал, что я за ним наблюдала, помог мне больше, чем что-либо еще, утвердиться в моем намерении понять своего брата. Мне было необходимо знать, была ли это лишь его защитная маска или он и в самом деле такая скотина. И чем гнуснее он вел себя со мной, тем больше мне хотелось ему понравиться. Это был своего рода вызов.
Я вернулась на кухню и попросила у Рэнди номер телефона Элека, чтобы забить его в свой мобильник. А потом я отправила ему эсэмэску.
Грета: Ты не хочешь разговаривать, поэтому я пишу.
Элек: Откуда у тебя мой номер?
Грета: От твоего отца.
Элек: Вот урод.
Я решила отвлечь его от Рэнди.
Грета: Тебе понравилась еда?
Элек: Твоя еда такая же убогая, как и ты.
Грета: Почему ты такой злой?
