Я попытался жестами объяснить, что хочу знать, откуда идет запах. Тот кивнул на стол. На столе лежали различные коробочки, из которых лился странный свет. В одних емкостях он был оранжевым, в других – голубым, в третьих – красноватым. Я подошел ближе. Оказывается, на коробках были крышки, но они были прозрачными. На дне шевелились странные слабые создания. Казалось, на них не было кожи. А прозрачная плоть светилась призрачным цветом – у каждого представленного существа он был свой. Мне сделалось противно, и я отошел. Однако любопытство, что за прозрачный материал служил крышкой для емкостей, заставил меня подавить приступ неприязни. Это было не стекло и не пластик. Скорее, он имел волновую природу. Я указал на коробочки. Продавец кивнул и позвал за собой.
Мы прошли в темный угол, в котором, оказалось, были сложены пустые коробочки. Я достал из мешочка различные монеты и стал демонстрировать их перед незнакомцем. Но тот отрицательно качал головой, пока, наконец, я, раздосадованный, не сложил деньги обратно в свой мешок. Тут продавец кивнул на мой бок, на котором была прикреплена золотая пряжка с крачкой. Эта пряжка была мне дорога, и я прикрыл ее рукой, давая понять, что не согласен на сделку. Мне ведь, в конце концов, была неизвестна истинная ценность этих коробков, вдруг они здесь были широко распространены, тогда и стоить они не могли дорого. Хотя я и не видел таких, пока шел по рынку, но в соседней хижине эти коробочки могли стоить дешевле. Тогда я вежливо улыбнулся, поклонился и вышел. Вслед за мной вышел и мой помощник. Однако на улице ни девочки ни наших людей не оказалось. Я не на шутку встревожился.
Мы долго бегали по рынку в поисках пропавших, пока солнце не покатилось к горизонту. Тогда я принял решение вернуться на корабль. Долго шли мы по пустеющему рынку, потом петляли в улочках, пока к закату не спустились обратно на причал. Вдали стоял наш корабль».
«Лодки были не тронутыми на своем месте, что означало, что мои люди пропали бесследно. Ночевать было решено на корабле. Когда мы подплывали к судну, на корме сидел орел. Увидев, что девочки с нами нет, он неслышно упорхнул прочь».
«На следующее утро, чуть только в небе занялся рассвет, я и еще два члена команды приплыли к причалу. Там было пусто, ни единой живой души. Только было слышно как стрекотали местные цикады. В воздухе стоял невообразимый цветочный аромат, который доносился из хижин и домов, стоявших в окрестностях».
«Порт представлял собой полумесяц земли, раскинувшейся между волосатыми горами, поросшими какими-то местными растениями и деревьями. Причал уходил в город, который рос на возвышении. Из ближней хижины вышла старушка с грубо сплетенным неводом. Она, подозрительно глядя на нас, двинулась к морю.
«Женщина, стой, нам нужно знать, кто здесь вождь!» – обратился к ней я, но она, низко наклонив голову, отшатнулась в сторону. Полы ее одежды порхнули, как у встревоженной вороны, а остроконечная шляпа слетела с головы. Только тут я обратил внимание на интересное строение черепа незнакомки – он был несколько приплюснутым и вытянутым на затылке. Лицо старушки казалось, было сделано из кости: на нем не было щек, только выпуклая кость, которую обтягивала кожа. Нос был несколько смещен вверх по сравнению с нашим, и, казалось, маленькие круглые глаза прятались за широкую переносицу. Подцепив шляпу, эта прохожая ловко вильнула между зарослями растений темно бордового цвета и скрылась из виду. Больше на помощь местных мы не рассчитывали».
«Было решено разделиться на две группы по трое человек. Одна шла с запада, другая с востока, встретиться должны были у хижины продавца коробочек, как мы его назвали. Вторую группу вел мой вчерашний помощник, поскольку он знал дорогу.
Проходя между хижин, я обернулся и увидел на горизонте край беззаботного розового солнца. Тут в небе показалась точка, которая стремительно приближалась. Воздух разрезал протяжный птичий крик, и передо мной на полотно пыльной дороги опустился орел. Он напряженно осмотрелся и начал странно прыгать. Его нелепые ужимки сперва смутил нас, но потом стало ясно, что он зовет нас за собой. Недолго думая, двинулись мы за ним. По пути я все размышлял, как странно ведет себя птица морской колдуньи. Сразу было видно, что она необычайно умная для животного. Столь странное существо могло быть только из рода древних…Но тут мои мысли внезапно прервались. Мы остановились у какой-то хижины. Снаружи она была обмазана глиной, что было несвойственно местным домам. Сверху на соломенной крыше не было ни цветов, ни медного листа. Дверь была плотно заперта. Орел вспорхнул и уселся на ветхий козырек».
«Я дал сигнал, и один из моих ребят, конопатчик, постучал в дверь своим огромным кулаком. Отличный был малый. Огромного роста, сильный, преданный. В бою этот парень стоил десятерых. Звали его Верак. На стук дверь отворилась, и к нам навстречу вышел заспанный щуплый человечек. При виде нас его лицо резко расслабилось – видимо, он боялся, что мы не придем. В отличие от местных жителей, его ноги были крепкими, но под носом красовались традиционные длинные усы. Они, пожалуй, и были главной достопримечательностью его лица. Мужчина довольно усмехнулся и, жестом показав на меня, пригласил пройти внутрь. Верак тоже вошел следом, а третий из моей группы, Католоу, остался стоять снаружи».
«Внутри оказалось довольно просторное помещение, все в различных коробочках, наполненных светящимися существами, от чего внутри помещения лился неяркий свет. В углу сидели двое моих матросов. Только теперь их было не узнать. Конечно, выпивать они любили, и я не раз пил вместе с ними, но сейчас они походили скорее на пьяниц, что лежат в деревнях у дороги в состоянии успокоения от очередной порции спиртного, чем на порядочных матросов. Рядом с ними сидела Лидия, маленькая и напуганная. Я хотел кинуться к ней, но двое мужчин, местных, которые тоже находились в хижине, резко подскочили на ноги. Один из них выхватил из коробочки слабое существо и бросил на одного из моих ребят, сидящих на полу. Существо кинулось на него и испарилось над головой. Тут же несчастный поднялся и стал искать что-то в комнате, пока не нашел предмет, похожий на табачную трубку и не затянулся. Жуткий кашель сдавил его горло. Мужчина давился, но продолжал затягиваться сквозь кашель. Все стало ясно. Эти существа были очень могущественными паразитами, способными управлять сознанием человека. И вся комната была наполнена ими…Мне стало действительно не по себе. Жестами я спросил чего хотят эти хозяева паразитов. Те опять покосились на мою пряжку. Я кивнул на пустые коробочки, девочку и на моих людей. Но они указали лишь на коробочки и мужчин. Я дал понять, что не согласен. Потом указал на пряжку и на людей с девочкой. Но в ответ получил лишь кивок на мужчин, пустые коробочки и на этот раз было предложено несколько коробок с существами. Я не согласился. Эти существа были мне ни к чему. Хоть я и был торговцем и гонялся за выгодой, но торговать чем-то столь нехорошим было против моих правил».
«Поняв, что я не соглашусь на их условия, мужчины посмотрели друг на друга. По какому-то свистку вдруг из-за их спин вылетели две твари красного цвета, они прыгнули на мою голову, и тут же мой разум словно помутнел».
«Очнулся я через несколько часов на холодном полу с ужасной головной болью. Пряжки не было, не было и шкуры, которую она удерживала. Рядом со мной сидела девочка. Она что-то мне говорила и давала пахнущую плесенью воду. Я осмотрелся. Мы были заперты в каменном погребе. В углу стоял бочонок, похожий на винный. Вверху виднелось все еще розовато-медное небо. По стенам и потолку гнездились твари, излучавшие различное свечение. Как потревоженные насекомые, роились они повсюду, цепляясь за каменные выступы желтоватых сырых стен. В углу сидел еще один из моих людей. Я сквозь страшную боль подполз к нему. Тот уже был бездыханным. Смятение. Злоба. Страх…Как еще можно было назвать те эмоции, которые я испытал, глядя на труп товарища? Погруженный во внезапно нахлынувшие чувства, я почти забыл про то, что происходило вокруг. Но резкие движения по стенам вернули меня назад. Сознание прислушалось к тому, что говорила девчушка. «Я не успела. Он в припадке выпил что-то стоявшее на полу в закупоренной бутылке, по всей видимости, старое перебродившее вино, превратившееся в уксус, оставшееся от этого» – рукой она указала на еще одни человеческие останки, лежавшие на полу.
«Почему он не тронул тогда вино из бочонка?» – спросил я. Девочка отвела глаза. «Ну, говори!» – приказал ей я, хотя уже догадывался об ответе. «Вы оба были одержимы, стали драться за бочонок. Вы, Дагон, победили…» Я сел и закрыл лицо руками».
«Все. Вот оно. Я убил одного из своих друзей за вино. Сколько храбрых ребят погибло из-за этого проклятого напитка…не счесть. И вот теперь смерть дошла и до меня. Смерть не физическая, но духовная. Я был фактически умерщвлен осознанием тяжести своего преступления. Горячая волна стыда, горечи и вины уксусной кислотой теперь шла через меня, как шел настоящий уксус по пищеводу друга до этого. Только…она не могла убить…к сожалению».
«Им можно противостоять» – внезапно сквозь пелену мыслей как лечебное снадобье заговорил детский голос. В нем было сочувствие, прощение, надежда. Я начал прислушиваться к тому, что он говорил: «Когда в меня вселился один такой, я начала слышать его волю как свою, как будто меня ждала большая радость, облегчение. Я постаралась сопротивляться. Тогда он разъярился, выворачивая тело наизнанку, против воли заставляя что-то искать. Казалось, будто мой разум вынули из тела и тащат его по комнате, а тело при этом кричит страшным голосом. Но я внезапно поняла, что он разъярен из-за того, что теряет контроль. Значит, я могу этому противостоять. Тогда разум полностью вернулся, и я вытащила существо из своей головы. Думаю, из-за этого меня и не хотели отдавать».
«А почему они сейчас меня не трогают?» – задал я вопрос.
«Боятся. Сперва эти твари ссорились, кто будет на вас паразитировать. То существо, которое сидело в вас, защищало свою территорию. А потом, когда вы напились и заснули, я вытащила его. Теперь оно на стене» – она указала на особо крупную красную тварь. Она поднабралось плоти по сравнению с остальными, но выглядела очень голодной. У нее не было лапы. «Я когда вытаскивала, оно не хотело вылезать, и у него оторвалась кисть».
Я сидел пораженный. Сила воли этой девочки оказалась сильнее воли двух взрослых мужчин. Искренне поблагодарив ее за чудесное спасение, я впал в своего рода беспамятство, словно мой мозг искал способ уйти от реальности. Тошнотворное, гадкое чувство червем ползало по внутренностям. Словно пыталось отрицать мою причастность к смерти члена команды. Я смутно догадывался, что мог и управлять собой в то время. Только верить в это не хотелось. Помню, как взгляд тщательно старался игнорировать мерзость на стенах и невольно был притянут к решетке на потолке. Небо сделалось пунцовым. Тяжелые темно-перламутровые облака быстро перемещались по небосклону. Собирался дождь.
А тем временем Лиид как маленькая птичка рассказывала мне, что она узнала за то время, пока сидела в ожидании помощи. «Помните, капитан, тот вкуснейший запах, исходивший от домов в поселении? Так вот, исходил он от медных листьев на крышах. Из этих листьев делают порошок, который отпугивает тварей, называемых Порроками. Я видела, как мужчины, похитившие меня, его перетирали и потом пугали существ ради забавы».
Наконец в камеру спустилась ночь. После обильного ливня, шедшего остаток дня, на полу скопилась целая лужа воды. Нам пришлось влезть на бочонок, чтобы не намокнуть. Труп, погруженный почти до сомкнутых глаз в дождевую воду, одиноко торчал камнем с черными волосами, колебавшимися как тина на болотной кочке от движений воды. Хотя дождь уже прекратился, было холодно. Изо рта шел пар. Он клубился от дыхания. И поднимаясь вверх, за миг до исчезновения, окрашивался слабым светом тварей в разные цвета. Порроки нерешительно зависли возле нас, сиротливо сбившись в кучу над головой, но нападать не решались.
Кто породил их? Кто обрек на такое существование?… Задвижка снаружи была снята и дверь приоткрылась. Я резко, как по команде, осел в воду, опрокинув голову на бочку, и притворился спящим. Послышалась ругань – при открытии плотной двери камеры вода из помещения хлынула на пришедших холодным потоком. Потом внутрь зашли трое рослых мужчин. Сперва они угрожающе выставили вперед кинжалы и стали сыпать медный порошок, но потом быстро расслабились. Обнаружив, что один из нас был мертв, люди взяли меня под локти и выволокли вон. Лиид повели вслед за мной.
Вероятно, каменные пещеры в известняке, служившие нам местом заключения, были подарком местной природы. Податливая порода позволяла адаптировать пространство для нужд обитавших здесь людей. Я предполагаю, что здесь именно жили местные люди – я видел множество дверей и несколько больших пустых помещений с лавками по стенам, служившими, вероятно, для мест общего сбора.
Постепенно дорога сделала крюк вправо, и мы оказались в центре огромной полости в известняковом массиве. Посередине горел костер. Вокруг и вверху, на выступах в стенах и вдоль стен, толпились люди – мужчины и женщины.
Я присмотрелся и отметил одну очень странную вещь. Как я уже говорил, у местных жителей, в основном, были очень слабые ноги с рудиментарными перепонками. Такая конституция означала, что они должно быть, великолепно плавали. Лазанье же по скалам в силу строения мышц, вероятно, давалось им с трудом. У людей же вокруг (я их про себя называл продавцами) ноги были очень крепкими. Полагаю, что именно благодаря этой особенности они смогли захватить прекрасные места, где раньше, вероятно, гнездились лишь Порроки. Хотя возможно, они представляли собой другой подвид или иную расу местных людей.
Больше того, эти люди сумели подчинить себе опасных созданий, распыляя порошок, который заставлял Порроков впадать в оцепенение. И таким образом, продавцы смогли их контролировать, напускать на недругов и продавать жаждущим корысти или мести. Поскольку существа в коробочках были слабыми, я решил, что Порроки не могут долго существовать без носителя, поэтому нужны были мы, жертвы – чтобы прокормить их. Я полагаю, что когда количество жителей пещеры увеличилось, то страх перед ними подавил все возмущения со стороны остальных представителей местного людского рода. Имея такое средство манипуляции, жители пещер стали почти непобедимыми. И теперь нас вели на публичный пир порроков».
Внезапно дети услышали кашель – Шуе, про которую все уже давным-давно забыли, зашевелилась на своей постели. «Уже темно» – прокряхтела она. «Пора всем спать, да и человек пускай отдохнет, он все-таки еще слаб».
Ребятишки не стали протестовать, у многих из них уже смыкались глаза. Сонно они разбрелись по своим домам.
Глава 6. Карта и казнь
В деревушке шли первые дни весны. Зима нехотя начала сдавать свои позиции. Тоска, что шаталась повсюду, стала совсем прозрачной, и ее больше никто не замечал. Седые ветра улетели прочь в дальние края, уступив место молодым сквознякам.
Сегодня был особый день. Пришлый человек обещал показать, как работают его карты. С утра в центре села на сером ноздреватом льду толпились женщины и дети. Кто-то притащил барабан, сделанный из молодого ствола клена, на который был натянут бычий пузырь. По сторонам инструмента болтались два шнура с деревянными наконечниками, которые при поворотах руки ритмично ударялись о пузырь, издавая приятый звук. Наконец из своего дома вышла Шуе, а с ней и мужчина. Вождь, который наблюдал за хижиной старушки, тоже быстро выдвинулся к центру деревни, чтобы не оскорбить шаманку.
Солнце вошло в зенит, отражаясь от грязного снега, весело искрившегося на пожухлой траве. Сперва Шуе провела обряд весеннего объединения и примирения. Она жгла сухую ароматную траву, перемешанную с прошлогодними кленовыми листьями, потом развеивала пепел по ветру, и давала каждому испить горячего молока со мхом. Затем Дагон вытащил из своего скарба металлический шар, провел пальцем по символам, и шар распался на четыре дольки. Одна долька оказалась мерилом, она имела некоторые зазубрины, которые были расположены на одинаковом расстоянии друг от друга. Вторая долька оказалась кольцами, которые были расположены одно над другим. Их Дагон переместил на мерило. Третью дольку он не тронул, она была похожа на дощечку с уродливым рисунком из черных капель и металла, а четвертую, что была стеклом, он перевел под первую. И, внезапно, перед всеми показалась необыкновенная картина. Карта собрала створки и воспарила примерно в полуметре над землей. Затем она стала издавать странные, протяжные, едва уловимые пульсирующие звуки. По траве пополз серый туман, от которого люди бросились в разные стороны, а затем показалась вода. Она плескалась волнами, по которым шла рябь от ветра. Младший сын вождя, Чоки, осторожно подошел к воде. Дагон нанес на руку странную мазь и кивнул. Мальчик протянул руку к воде и, на несколько мгновений, рука исчезла в сером тумане. Потом она появилась как будто сама по себе в одном сантиметре от воды и окунулась в нее. Чоки улыбнулся: «Теплая!». Он потянул руку обратно, и. через несколько мгновений, кисть снова была на прежнем месте. Она оказалась мокрой! В изумлении все смотрели на эту руку как на какое-то чудо. Потом каждый захотел прикоснуться к волшебству. Шуе была не против. Она разрешила всем желающим дотронуться до воды. Вода была теплой и солоноватой на вкус. Потом капитан в обратном порядке вернул все части карты на место, и вода исчезла.
Шуе подняла руку вверх, и все смолкли. «Дети Веетарала, древнего рода людского! Сегодня вы узрели чудо. Чудо, созданное не нами и не нашими предками, но иными… Потому оно крайне опасно для человека непосвященного. Великое множество земель открывают эти карты. И там живет великое множество очень могучих племен. Это грозит большой бедой! «. Казалось, сейчас шаманка обращалась к вождю, надежда которого, горевшая во взгляде, теперь исчезла, оставив лишь матовую тень в почерневших глазах. Он повернулся и ушел.
Шаманка тоже, опершись на пришлого, тронулась к своей хижине. По дороге она сказала: «Дагон, как следует следи за своими картами. Боюсь, бед люди наделают с ними. Эти мужи как отроки!».
А за капитаном уже стайкой вились дети, взрослые отправились кормить коз и прибирать по дому. Хотя многие маленькие слушатели не понимали сути происходящего, они жаждали продолжения волшебного рассказа.
Дагон и Шуе вошли в хижину. Ребятишки остались стоять у порога – их не пригласили внутрь. Число детей заметно прибавилось, теперь их была уже целая стайка. Те, кто зимой был слишком мал, чтобы прибегать, сейчас стояли, прижимаясь к старшим братьям и сестрам, застенчиво поглядывая друг на друга.
Наконец дверь отворилась второй раз за день, и Шуе впустила малышей внутрь. Ребята, не долго думая, уселись рядком на пол, выставив поближе к очагу совсем маленьких. Капитан, приняв чашку с отваром из зверобоя, дикой мяты и листьями боярышника из рук колдуньи, тоже сел у очага. Сама старушка легла на свой тюфяк отдохнуть – после обряда она устала. Вскоре из угла, где она лежала, донёсся лёгкий храп.
Спустя несколько минут молчания, которое никто не осмелился нарушить, Дагон заговорил. «Кажется, я остановился на том месте, где нас повели на казнь…». Старшие дети согласно закивали головами. «Так вот, пройдя через длинные коридоры, нас вывели в огромное помещение, полость пещеры, где посередине горел большой костер, освещавший своды. Вдоль ступенчатых выступов стен, вверху, сколько хватало глаз, толпились люди. Сейчас они особенно напоминали порроков».
«Забил большой пульсирующий барабан, который скорее был похож на уродливый кокон с венозными прожилками, светящимися изнутри. Бум…бум…бум…бум! На середину вытолкнули девять связанных людей. Они жались друг к другу спинами, дико озираясь вокруг. Это были, по всей видимости, местные жители, Однако одежда на них была немного странной для этого края – шляпы были не остроконечными, а шарообразными. А одежда была длинной и не прозрачной. Пять женщин и четыре мужчины сейчас тряслись крупной дрожью, глядя на барабан, который отбивал ритм все громче и быстрее. Толпа вокруг тоже возбуждалась все больше и больше. Только теперь я заметил, что у хозяев пещеры не было остроконечных или круглых шляп. Головы их были совершенно открытыми, лишь короткие густые волосы защищали их. Сейчас странная особенность их черепов не была так сильно заметна как у старушки на берегу. Народ тут был молодой, крепкий, стариков видно не было. Наверно, им было не пробиться вперед через своих сильных детей».
«Внезапно в пещере наступила тишина. Из самого брюха кокона вылетело около сотни новорожденных порроков. Сдувшийся кокон осел. Теперь стало ясно, что это была голова какого-то бедолаги. Точнее то, что от нее осталось. Я присмотрелся – это был мой человек, один их двух матросов, что лежали в хижине продавцов. Стало понятно, почему у местных жителей были странные черепа – почти каждый из них перенес заражение. Но медные листья на домах позволяли излечиваться от этих тварей. Продавцы же вовсе не заражались. От того и головы их были самыми обычными.
Было очевидным одно – нам срочно нужно было спасаться. Тем временем в воздухе разыгралась настоящая схватка за людей-жертв. Маленькие существа сражались между собой, многие уже валялись на земле, померкнув и одеревенев. Толпа ликовала – они делали ставки, гадая, какие из новорожденных выживут. Наконец, все жертвы были заняты. Теперь они потерянно смотрели по сторонам. Их увели».
«Из другого конца зала вытолкнули моего конопатчика Верака. По всей видимости, из него извлекли поррока, поскольку сейчас он мужественно кивнул мне головой, и, сжав челюсть, вышел на середину арены. Толпа притихла, присматриваясь к новому объекту ставок».
«Я рванулся к нему, но меня крепко держали веревки. Снова забили барабаны. Стена, казавшаяся глухой, поползла вверх. Для местных это казалось почти чудом. Но я заметил рычаг, который один из стражей перевел наверх. И вот, из огромной черной дыры в стене на маленьких крыльях вылетел гигантский поррок. Он был около трех метров ростом, с кабаньим рыльцем и маленькими тупыми глазками, которые то и дело разбегались в разные стороны. Казалось, у него было множество ребер, похожих на ребра животных. Однако это существо имело качественно иную природу. Только имитируя живой организм, оно могло размножаться в материальной части жизненного спектра. Мой матрос присел, и как только поррок кинулся к нему, метнулся в другой угол. Чудовище влетело в одного из стражей. На того тут же накинулись остальные стражники, посыпая его заветным порошком. И в этот момент я увидел тархе, которая махала нам. Почувствовав, что ноги свободны, мы ринулись вслед за ней через всю арену. Никто не успел ничего понять, как Верак и Лидия ворвались в дыру, из которой вышел поррок, скрывшись из виду в ее недрах. Тархе, вспыхнув, выжгла рычаг, после чего едва заметным огоньком метнулась к нам. Гигантская каменная дверь за нами упала в пазы и оставила нас одних в кромешной темноте.
Глава 7. Потерянные в темноте
Было неясно, есть ли отсюда выход. Васта едва горела, как светлячок в ночном лесу, и вскоре погасла – она отдала весь свой огонь на вспышку. Я присел к стене. Нужно было привести мысли в порядок. Чувствуя прохладу камня, я слышал отдаленный шум толпы. Люди что-то кричали в панике.
– Дагон, что будем делать? – послышалось в темноте.
– Пока не знаю, – ответил я, – думаю, у нас есть пара часов, прежде чем они починят этот рычаг. Надо обследовать помещение, может, здесь есть выход.
Я приподнялся. Голова не касалась потолка. Верак предложил считать шаги. Я пошел в право, он влево.
Прошло, вероятно, не очень много времени, прежде чем я наткнулся на своего товарища. Я насчитал семьдесят шагов. Он насчитал пятьдесят три. Итого было сто двадцать три шага. То есть, около семидесяти-восьмидесяти метров. Никакого подобия двери или тоннеля не было. Мы снова сели. Тархе и Лидия спали.
– Верак! – тихонько позвал я.
– Да, Дагон, я здесь. – был ответ.
– Пообещай мне одну вещь.
– Какую?
– Если со мной что-то случится, ты обязательно доставишь девочку до места, куда ей нужно. Она спасла мне жизнь.
– Хорошо, если выберемся отсюда, я буду предан ей до конца.
Я кивнул в темноту и сел. О грудь ударилось что-то холодное. «Медальон.» – подумал я. «Глупая бесполезная вещь. Никакого толку от него».
Одни в темноте…что может быть хуже? За стеной смолкли голоса. Я дотронулся до медальона. Здесь было душно, но он оставался холодным. Не отдавая себе отчет в том, что я делаю, я стал поглаживать его пальцами, прощупывая символы на крышке. Холодная ложбинка круглого узора скользнула по подушечкам. Круг в центре медальона едва различался в темноте. Я стал присматриваться к нему, пока не понял, что вижу и свои пальцы, а, затем, и руку. Медальон разгорался все ярче, испуская легкое голубоватое свечение.
Рядом зашевелились остальные. При этом тусклом освещении их глаза светились ярко-зеленым зеркальным светом, от чего они походили на странных животных ночного леса. «Капитан?» – позвала меня девочка. «Я вас вижу! Это чудо! Что это?». «Медальон» – ответил я.
Свет, тем временем, разгорался все ярче, пока, наконец, не стало видно всю пещеру от края до края. Около дальней стены виднелся вырез в камне – оттуда мы пришли. Больше никаких входов или выходов не было.
Внезапно Лиид сказала: «Вы чувствуете запах? Он такой же, как и из домов на берегу. Он идет вдоль стен. Вероятно, поррока здесь удерживали именно с помощью него. Но порроки существа, практически, бесплотные, значит, просто намазать стены порошком недостаточно, иначе под контролем эту тварь не удержать. Стучите по стенам!».
Я подобрал камень. Размахнулся наугад и ударил в стену. Через пробоину хлынул порошок, искрившийся в свете медальона. Окрыленный удачей, я быстро снял рубашку и кинул ее под струю. Мой друг сделал то же самое.
«Что вы делаете?» – воскликнула девочка – «Не время думать о наживе! Ломайте стену дальше!». Но я, ослепленный перспективой прибыли, которую принесет этот порошок, продолжал собирать его, пока, наконец, моя рубаха не была наполнена до отказа. Только тогда я аккуратно завязал ее и оттащил в сторону. И тут меня осенило. Это же то средство, которое нас может в дальнейшем защитить. «Быстро, все, сыпьте на себя это вещество!». Мы стали обсыпать себя, пока тела, одежда и волосы не стали мерцать.
После этого мы продолжали ломать стену с удвоенной силой. Известняковые породы легко крошились под нашими ударами. Оказалось, что Лиид была абсолютно права – эта комната была с полыми стенами, в которые хозяева темницы насыпали порошок, чтобы удерживать порроков. Проработав несколько часов, мы, усталые сели на пол. В стене появилось не очень внушительных размеров углубление. После первого успеха ломать стену стало гораздо сложнее – кроме первой полости для порошка стена в других местах была абсолютно глухой. Голод и усталость давали о себе знать. Я едва держался на ногах. Рядом со мной маялись остальные. Им тяжело было уснуть на пустой желудок. Сколько мы продержимся тут?
«Мне кажется,» – вдруг снова заговорила девочка – «мы не там ломаем…Ведь порошок откуда-то насыпали. Значит, он сыпался вниз. Я думаю, надо пробивать потолок».
Верак поднялся. Его трясло. Крупные капли пота струились по перекошенному лицу. «То по стенам стучать, теперь по потолку. Может, крылья еще прикажешь отрастить? Мы обречены сдохнуть в этой дыре!». Он пнул стену.
«Успокойся, Верак! Это из-за застройного воздуха голова кругом. Девчонка права, надо бить в потолок. Просто, прежде чем мы начнем ломать, надо его сперва простучать» – вмешался я. Верак выпрямился. Его все еще трясло, но помочь согласился.
Потолок здесь был почти в полтора человеческих роста. Было решено, что один из нас сядет на плечи другому, потом будем меняться местами. Медальон немного мешал, но я не решился его снять.
Первым простукивать начал Верак. Мы двигались из угла к центру. Медленно и осторожно. Я старался меньше дышать. Мой товарищ придерживался одной рукой за потолок, а второй методично стучал по камню. В центре он спрыгнул вниз. «Я ничего не понимаю, здесь все вроде полое.». «Надо искать как раз то, что покажется глухим» – объяснил я – «есть вероятность, что это будет то место, в которое и насыпали порошок. Звук там выйдет наружу и не отразится от стен». «Нет» – вдруг сказала Лидия – «Стучите по потолку где придется, лучше в нескольких местах. Когда порошок высыплется, мы, возможно, увидим свет и по нему сориентируемся». «А если там будет темно?» – спросил я. «Тогда хотя бы воздух свежий пойдет» – пожал плечами Верак.
Я взобрался к нему на плечи и со всей силы ударил камнем в потолок. Потом снова. В глаза посыпался мел и, следом, на голову знакомый порошок. Его запах теперь стал казаться удушливым. Моя «опора» передвинулась на пять шагов влево, и я снова ударил, вложив в удар всю мощь. Хлынула искрящаяся пыль. Верак внезапно осел от потока и кашля, уронив меня на землю. Медальон погас. Темнота поглотила наши тела. Мы боялись дышать. Но по мере опорожнения полости канала с порошком, в темную обитель пробился слабый свет. Он шел с потолка. Едва различимый, он лился рассеянными, почти осязаемыми струями как солнечные лучи пробиваются сквозь бурю.
За стеной снова были слышны голоса и легкие удары. Быстро посовещавшись, мы стали по очереди бить в место, находившееся в четырех шагах от центра, и вскоре над нами засияло отверстие, достаточно крупное, чтобы в него пролез человек.
Верак передал мне девочку, которая поднялась сначала по его рукам, а потом по моим. Она осторожно выпустила тархе, а затем высунула голову сама.
«Здесь никого нет!» – раздалось над головой. Ослабленные, с большим трудом выбравшись, мы оказались в небольшом помещении, похожем на загон для кур, с одной решетчатой дверью, запертой на засов. Сквозь прутья решетки на нас смотрело предрассветное небо. В воздухе стоял аромат местного тимьянника. На бедре моем болтался мешок с порошком от порроков, а на сердце было легко как никогда. Я подергал за дверь, она держалась крепко. Было видно, что стена укреплена камнями, а сама решетка двери крепилась на металлических прутьях, входивших в стены с четырех сторон. Разбежавшись, мы с Вераком ударили дверь ногами. Она отскочила как от пушечного выстрела. Путь был открыт. И как раз вовремя. Снизу раздавались крики, и бил жидкий свет факелов. Недолго думая, мы выскочили из места нашего заточения и пустились бежать по горному хребту.
Пробежав несколько километров бегом, и пройдя еще несколько шагом вдоль склона, мы, наконец, остановились. В рассветных лучах солнца нашем взорам предстало море, грациозно волновавшееся у подножия скалы. В сотне метрах от берега Ахе нашла каменный выступ, который представлял собой помещение из нескольких валунов, закрытое с трех сторон и прикрытое сверху. Мы натаскали туда травы и камней и спрятались внутри, плотно прижавшись друг к другу. Резкий запах из наших импровизированных мешков стал казаться очень удушливым после ночи, проведенной в заточении в темнице без окон и дверей, поэтому их мы спрятали снаружи, забросав ветками иссопа с маленькими голубыми цветками и ароматным норичником.
После всех этих нехитрых приготовлений мы решили поспать.
Глава 8. Возвращение на корабль
Но нам было суждено закрыть глаза лишь на пол-часа. Через каких-нибудь сорок минут солнце лизнуло камни, легко раскалив их, и наше дальнейшее пребывание там сделалось нестерпимым. Покинув место привала, мы откопали груз, с трудом отогнав стайку местных бабочек, похожих на шашечниц, поедавших норичник. Насекомые щекотно садились на руки, что вызывало легкий зуд.
Солнце поднялось очень быстро, и теперь припекало головы. Мы шли вдоль берега. Скудная трапеза, съеденная во время привала, хоть и состояла из плодов полузасохшего, покрытого лишаем, местного растения, немного вернула нам силы. Пока Лиид и Ахе ели, мы успели разработать план похода, и теперь негромко обсуждали его детали.
Девочка и тархе шли молча. Казалось, они не видели перед собой ни желтых, похожих на свечки, цветов льнянки, ни пушистых зонтиков таволги. Взгляд их был прикован к извилистой тропе, ведшей нас вдоль берега чужого моря.
И тут я заметил в глазах Лиидии слезы, блестевшие на щеках. Мне стало так невыносимо стыдно перед ней! Как я мог втянуть в это ребенка? Я ведь знал, что другие миры могут быть опасными! Мои уши полыхали как от огня.
Я подошел к девочке. Она посмотрела на меня молча, но не стала укорять или жаловаться. Только невыносимая тоска стояла в глубине ее глаз. Лучше бы она кричала на меня, проклинала или грозилась убить, но только не горестное молчание, повисшее над нами.
«Я помогу, чем сумею в поисках твоего брата, я обещаю» – сказал я. Она лишь кивнула в ответ и шла дальше.
Когда сумерки опустились на меловую долину, мы были в глубине материка. Теперь следовало быть очень аккуратными – здесь резко усиливался запах вещества против порроков. Пройдя еще несколько километров, мы остановились посреди поля усыпанного цветами, доходившими нам до пояса. Растения эти имели похожие на метелки камыша соцветия, только все они венчались мелкими цветками нежно сиреневого цвета. Листья на них были крупными и отливали медью. Всем стало ясно, что именно эти растения и становились панацеей от порроков.
Вдалеке послышались голоса – местные женщины вышли на жатву. Я, недолго думая, сорвал несколько колосков и спрятал их за пазуху. Руки сильно чесались. Вероятно те бабочки, которых мы с Вераком согнали с поклажи, были ядовитыми. У моего друга тоже начиналась чесотка. Я дал команду пригнуться, и мы все в полусогнутом положении стали продвигаться через поле. Через некоторое время трава стала выше, можно было свободно идти сквозь нее незамеченными. Только теперь не было видно дороги, и мы несколько потеряли направление, заплутав в пахучем лабиринте.
Лишь к ночи нам удалось выйти из бесконечных зарослей. И тут судьба сделала подарок. Мы вышли прямо к реке. Мучимые жаждой уже несколько дней, наши разумы едва понимали, что делают. Забыв все предосторожности, кинулись мы к живительной воде. Она оказалась дивно прохладной. Зудевшие руки с благодарностью принимали облегчение.
Вдоволь напившись, все сели на берегу, и жизнь стала казаться легкой. Но голод все же брал свое. Сначала попробовали пожевать сиреневые колоски, но они оказались горькими. Это было все равно, что жевать любую несъедобную траву. Тогда Лиид вяло предложила отведать корни этих растений. Она объяснила, что у них едят корни камышей, точнее, делают из них муку.
Корневища действительно оказались съедобными, с выраженным крахмальным привкусом. Съев с десяток корешков, наш отряд отправился вниз по реке, в надежде увидеть берег моря. Люди плыли, а тархе сидела верхом на мне, потому что мы боялись, что если она повиснет огоньком, нас могут легко обнаружить.
Плыть по течению было легко. Несколько раз я как-будто задевал что-то ногой, но это, вероятно, были местные рыбы. От реки поднимался легкий пар, который стлался низко вдоль воды, ложась сгустками в корягах, преданно охранявших эти воды. Высоко в небе светили чужие звезды. Справа открылась песчаная отмель, окаймленная густой порослью.
Внезапно впереди что-то показалось. Тихо толкнув остальных, я кивнул сперва на приближавшийся объект, потом на берег. Все молча вылезли из воды и присели в зарослях произраставших на берегу кустарников.
Объект, плывущий вдоль течения, оказался лодкой. В ней сидели трое рослых мужчин. Двое гребли, а третий всматривался в темную даль. У меня начали снова зудеть руки, и я с ужасом обнаружил, что с них стала сходить кожа.
Внезапно тот, кто был на корме, подал знак, и гребцы остановились. Потом они так же в молчании приблизились к нашему берегу. Мокрые, мы боялись пошевелиться. Подул ветер, и сделалось очень холодно. Мужчины, тем временем, вылезли на песчаную отмель, привязав лодку к покрытой лишаем коряге, торчавшей из кустов. Ветер относил их слова в сторону, и не было слышно, что они говорили. Но вскоре загорелся приветливо костер, и раздался дивный запах жареной рыбы. Мы были очень голодными, но высовываться было слишком рискованно – это могли быть наши преследователи или еще какие-нибудь местные разбойники, а мы были слишком слабы, чтобы сражаться. Поэтому оставалось только сидеть мучимыми завистью к ужинавшим с осознанием собственной беспомощности. Я, признаться, в тот момент чувствовал себя особо несчастным. Мне было очень жалко себя и своих товарищей, которые старательно отворачивались от людей на берегу.
Наконец, трапеза была завершена, и незваные гости встали. Один из них сначала хотел забросать костер песком, но потом внезапно остановился. Он что-то сказал своим товарищам, и те подошли к нему. Вместе стали они двигаться в нашу сторону. Ошибки быть не могло, наши следы были обнаружены. Убежать по острым густым зарослям, которые сейчас служили укрытием, представлялось невозможным. И я видел только один выход – внезапно атаковать.
Когда преследователи зашли за линию кустарника, я, молча, кинулся на одного из них, выбив его на открытый песок. Лицо его озарилось огнем… «Рийто!» – воскликнул я что было мочи. «Ты ли это, дружище?!». «Дагон! Конечно я!» – был ответ. Я слегка толкнул его в грудь: «Слезь с меня, здоровяк, а то задавишь!».
Мой огромный рыжий заместитель Рийто, смеясь, встал на ноги. Остальные, видя, что опасность миновала, тоже подошли к нам и, улыбаясь, смотрели друг на друга. Мы не верили своим глазам. Только что враги, преследователи и мучители, теперь они были милее всего нашим сердцам.
Ужин было решено повторить, благо, что запасов у друзей оставалось еще на одну трапезу. Во время того как мы уплетали жареную рыбу, жир текший по локтям, вызывал неприятные ощущения на кровоточащих руках и восхитительные чувства в желудке. Риийто поведал нам об их поисковой кампании.
