– Так они хотят меня освежевать? – беспечно поинтересовалась я. – Всего-то?
– И сжечь твою кожу, – добавила Онэль, взглянув поверх чашки с чаем.
– Через неделю ты отсюда уедешь, – сердито сказала матушка. – Постарайся до отъезда не влипать в неприятности! Вот станешь аклевской королевой и делай что хочешь. Ходи куда заблагорассудится и… а куда ты, кстати, ходила?
– На повешение.
– На повешение? Да помогут мне звезды! Неужели тебе так не терпится попасть в лапы Трибунала? Нам страшно повезло, что у нас там свои люди.
– Страшно повезло, – эхом отозвалась я. По мнению матушки, вдовец ее любимой кузины был преданным союзником короны и прилагал все усилия, чтобы держать Трибунал в узде, но я-то знала, что Торис получает от казней истинное удовольствие.
– Аврелия, – сказала она, оглядывая меня с ног до головы. Нетрудно было вообразить, что предстало ее взгляду: спутанные белокурые волосы и глаза, которым надлежало быть голубыми, но они вместо этого отливали серебром. В целом выглядела я вполне сносно, но за счет некоторых своих особенностей была не похожа на других, выделялась из толпы. К тому же одного моего существования было достаточно, чтобы возбудить в ренольтцах подозрения.
Я была первой девочкой, родившейся в семье правящего короля Ренольта за последние без малого двести лет. Во всяком случае, первой девочкой, которую не отдали в чужие руки сразу же после рождения. Мне было предназначено выполнить условия договора, положившего конец многовековой войне между Ренольтом и Аклевой, а именно – выйти замуж за наследника аклевского престола. Сто семьдесят шесть лет наш народ считал отсутствие дочерей у королевской четы знаком того, что ренольтцам не суждено заключить истинный союз с грязными и распутными аклевцами. Доказательством нашего нравственного превосходства. Мое рождение пошатнуло их веру в корону, в правителей, осмелившихся сначала произвести на свет дочь, а затем оставить ее при себе.
Иногда я разделяла их чувства.
Напряженное молчание нарушил стук в дверь.
– Проводите его сюда, Грейторн, – сказала матушка.
Келлан вошел, обвел комнату взглядом, обернулся и махнул кому-то рукой.
В дверях показался мужчина. Незнакомец был одет в «мятый» бархат цвета сумеречного неба, а через плечо носил золотую перевязь, закрепленную на груди брошью в форме узла-трилистника. В ухе у него дерзко поблескивал рубин, а на пальце сверкал серебряный перстень с изображением ворона с распростертыми крыльями. Густые черные волосы гостя, несмотря на его возраст, не были тронуты сединой. Он поражал своей яркостью и выделялся на нашем фоне, как разноцветный витраж среди простых стеклянных окон.
Он был аклевцем.
2
Матушка выглянула за дверь.
– Вас не преследовали?
– Нет, – ответил Келлан.
– Что караульные?
– Я их распустил. Следующая смена заступит через час.
– А стражи у входа в мои покои?
– О них я тоже позаботился.
После этого матушка представила элегантного незнакомца.
– Аврелия, это лорд Саймон Сильвис, шурин Донала, короля Аклевы, и дядя принца Валентина. Добро пожаловать, лорд Саймон, наш почетный гость. – Она поцеловала его в обе щеки.
Неожиданная встреча застала меня врасплох. Я застенчиво отвела взгляд и принялась изучать миниатюрные стеклянные грозди винограда на ножке ближайшего канделябра.
– Принцесса Аврелия, – начал он, – я очень рад снова встретиться с вами.
– Снова?
– В нашу первую встречу вы были совсем крошкой, и я даже толком не успел разглядеть вас, потому что мать не выпускала вас из рук.
– Боюсь, что с тех пор многое изменилось. Теперь она спит и видит, как бы от меня избавиться.
– Разве можно меня упрекать? – нахмурилась матушка. – Я попросила лорда Саймона сопровождать тебя в Аклев. Он знает самую безопасную дорогу. Он переведет тебя через стену и доставит к Валентину.
При упоминании о моем женихе я опустила глаза. О Валентине я толком ничего не знала и никогда не общалась с ним, если не считать горстки сухих, напыщенных писем, которыми нас заставили обменяться в детстве.
– Вижу, вы переживаете из-за предстоящего союза, – сказал лорд Саймон.
Все мучившие меня вопросы выплеснулись наружу бешеным потоком слов.
– Это правда, что принц болен? Прикован к постели и почти ослеп? Правда, что его мать сошла с ума, ухаживая за ним? – Тут я спохватилась. – Простите, это было бестактно.
Если мои вопросы и рассердили его, он этого не показал.
– Я очень близко знаком с принцем, – осторожно произнес он. – Я знаю его с младенчества и отношусь к нему с большим вниманием, как если бы он приходился мне родным сыном. У Валентина была трудная жизнь, но он вырос благородным человеком с твердым характером. Его недуги едва заметны на фоне его многочисленных достоинств. Он будет хорошим мужем и однажды станет хорошим королем.
– Так, значит, он не болен? Не безумен, как его мать?
По лицу лорда пробежала тень.
– Моя сестра много страдала и слишком рано покинула нас, но всегда оставалась в ясном уме. Позвольте заверить вас, ее сын – человек достойный. Ваши тревоги… не удивляйтесь, если обнаружите, что он разделяет их. Возможно, у вас больше общего, чем вы думаете.
Его слова не развеяли моих сомнений.
– Да, разумеется. Могу представить, что говорят обо мне в Аклеве.
– В Аклеве о вас не знают почти ничего, кроме вашего имени и того, что вам предстоит стать нашей королевой.
– Так они не считают меня ведьмой?
– Ведьмой? – Он побледнел. – Ох уж эти ваши ренольтские суеверия… вы утверждаете, что поклоняетесь Эмпире?е, а сами проклинаете любого, кто обладает силой, которую мог даровать один лишь Божественный Дух.
– Ведьмы, использующие анималистические обряды и ритуальные кровопускания для общения с мертвыми, наделены темной, нечистой силой, прямо противоположной Божественному Свету Эмпиреи, – процитировала я.
Лорд Саймон смерил меня долгим взглядом.
– Это из вашей Книги заповедей Основателя?
– Это правда.
В Ренольте верили, что человек, осквернивший себя магией крови, обречен на вечные муки. И все же в глубине души я надеялась, что это не так.
Лорд Саймон сел рядом со мной.
– Нет, – горячо возразил он. – Нет, правда в том, что сила имеет разные проявления. Она может использоваться как во имя добра, так и во имя зла, но сама по себе не является ни хорошей, ни плохой. Посмотрите на меня. Разве я похож на злодея? А ведь я адепт магии крови.
Мой взгляд упал на его ладонь в шрамах.
– Достаточно об этом, – сказала матушка. – У нас нет времени на споры и наставления. Спасибо, что пришли к нам, лорд Саймон. Вас, вероятно, смутила эта тайная встреча вместо пышного приема, подобающего члену королевской семьи. Но я хотела поговорить с вами без посторонних. Готовы ли вы исполнить обещание, которое дали много лет назад? Вы понимаете, о чем я?
– Я помню о своем обещании, ваше величество, – серьезно сказал лорд Саймон. – И я его исполню. Но за семнадцать лет многое изменилось. Раньше я был моложе и сильнее, как и вы сами. Ваш супруг был все еще жив. Нужны три добровольца: я и еще двое.
– Вторым участником буду я. Онэль согласилась стать третьим.
– Участником чего? – спросила я. – О чем вы говорите?
– Ваша матушка хочет, чтобы я прочитал одно заклинание, – ответил лорд Саймон. – Оно не избавит вас от опасности, но увеличит шансы на выживание.
– У нас есть час, – сказала матушка. – Этого хватит?
– Думаю, да.
– Заклинание? Вы шутите? – воскликнула я. – Даже обсуждать такие вещи опасно. Если об этом пройдет слух, всех вас казнят. Трибунал…
– Трибунал ничего не знает. – Онэль вздернула подбородок и взглянула на меня из-под очков. – Тайна не покинет пределов этой комнаты. Да и с каких пор ты стала бояться колдовства?
Я нервно покусывала губу. До сих пор я все делала в одиночку. Если бы меня застукали, расплачиваться пришлось бы мне одной.
– Оно того не стоит, – сказала я. – Глупо подвергать себя опасности ради одного человека. – Ради меня.
– Мне нужно что-нибудь из личных вещей принцессы, – сказал лорд Саймон. – У вас есть платок, миледи? Или, может быть, шаль?
– Это подойдет? – Матушка достала из ящика стола квадратный шелковый лоскуток, на котором серебристыми нитками была вышита виноградная лоза. Это была нижняя часть рукава моего подвенечного платья. Я тут же почувствовала укол совести. Должно быть, когда я в сотый раз раскритиковала платье, матушка решила его переделать.
– Пожалуй, да. – Лорд Саймон расправил ткань на столе и стал медленно выводить на ней пальцем узоры.
Любопытство взяло верх, и я опустилась в соседнее кресло.
– А что это за заклинание?
– Связующее, – сказал он, не отрываясь от своего занятия. – Оно привяжет три жизни – королевы Женевьевы, Онэль и мою собственную – к вашей. – Он посмотрел на меня золотистыми глазами и серьезно добавил: – Наши жизни станут вашим щитом.
– Я не понимаю.
– Это значит, – сказала матушка, – что ты не умрешь, пока не умрем мы.
Келлан мерил комнату быстрыми, короткими шагами. Он терпеть не мог суеверий, и, должно быть, все происходящее действовало ему на нервы. Келлан не верил, что я ведьма. Он вообще не верил в колдовство. Он был человеком надежным, практичным и признавал лишь то, что можно увидеть и пощупать, поэтому я немало удивилась, когда он вдруг выпалил:
– Нельзя ли включить в заклинание четвертого? Не станет ли защита прочнее, если добавить еще одну жизнь?
– Увы, нет, – сказал лорд Саймон. – Три – сакральное число. Усилить защиту можно, только используя числа, кратные трем: шесть или, еще лучше, девять. Найдутся ли другие доверенные лица, готовые привязать свою жизнь к жизни принцессы?
– Нет, – ответил Келлан, глядя мне в лицо. – Таких больше нет. – Мне больно было слышать эти слова, хотя они, несомненно, были правдой. Он некоторое время смотрел на меня, а потом продолжил: – Но я молод и силен и хорошо знаю принцессу. Защищать ее – моя работа. Могу я поменяться с вами местами?
– Магия требует соблюдения строгих правил. Участники должны пойти на жертву добровольно, а исполнитель – пустить кровь наравне с остальными. Без меня заклинание не подействует. Если бы не это, я бы позволил вам занять мое место. – Лорд Саймон задумался. – Но, как вы сказали, вы молоды и сильны.
– Онэль прожила долгую жизнь…
– В старухи меня записал? – проницательно изрекла Онэль, барабаня длинными смуглыми пальцами по морщинистой щеке. – Пусть впереди у меня не так много лет, зато я веду тихую, спокойную жизнь. Я могу дожить до ста, ты же завтра можешь пасть в бою.
– Келлан, – вставила я с неохотой, – ты же не веришь в заклинания и колдовство.
– Это не важно, – сказал лорд Саймон. – Магия существует вне зависимости от того, верит он в нее или нет.
– Да, не верю, – сказал Келлан, – но все равно хочу участвовать в обряде. Ради тебя.
– Как трогательно! – фыркнула Онэль. – Ладно, можешь занять мое место. Не очень-то мне и хотелось умирать за Аврелию.
– Умирать за меня? – Идея была до того нелепой, что я чуть не расхохоталась. – Нет-нет, лорд Саймон говорил не об этом. Вы умрете не за меня, а раньше меня. Пока все вы будете живы, я тоже буду жива… – Увидев их серьезные лица, я запнулась. Во мне нарастала тревога.
– Если вы получите смертельное ранение, один из нас погибнет вместо вас, – мягко сказал лорд Саймон, – и капля крови, пожертвованная им, поблекнет. И так до тех пор, пока все мы не умрем.
Мне вдруг стало трудно дышать.
– Но я не хочу, чтобы вы умирали вместо меня. Моя жизнь не стоит трех ваших жизней. Да и к чему вообще исполнять условия договора, заключенного два века назад? До него давно никому нет дела.
– Договор – твой единственный шанс попасть в Аклеву, – сказала матушка.
– Моя родина – Ренольт. Мой народ…
– Хочет твоей смерти.
– Это все влияние Трибунала, – возразила я, чувствуя горечь во рту.
Мы уже не раз об этом спорили. В глазах матери Трибунал был незыблем. Избавиться от него не представлялось возможным: проще было обрушить небо или высушить океан.
– Вы нужны в Аклеве, принцесса, – сказал лорд Саймон. – Против нашего монарха действует множество сил. Он вздорный и надменный, но нам нужно держать его у власти, чтобы принц смог унаследовать трон. До сих пор нам удавалось поддерживать хрупкое равновесие, но если Ренольт нарушит договор, боюсь, лорды-сенешали тут же попытаются захватить престол – и добьются своего ценой многих жизней.
– В Аклеве ты будешь в безопасности, – сказала матушка. – Главное – тебя туда доставить.
– Дайте руку, – попросил лорд Саймон.
Я нехотя сняла перчатку и протянула ему руку. С минуту он разглядывал белую паутинку шрамов, разлиновывавших мою ладонь, а затем достал нож и сделал свежий надрез. Когда из раны заструилась кровь, он подставил чашу.
– А теперь повторяйте за мной, слово в слово: «Моя кровь, данная по доброй воле». Ну же, говорите.
– Я думала, магия крови не требует произнесения заклинаний вслух. – Я нервно сглотнула. – То есть… так говорят. – Дуреха!
Он искоса взглянул на меня и поднял брови:
