– Отсюда уверенность, что это операция противной стороны. Но какой? И какова ее цель? Эти вопросы остаются открытыми. Думаю, готовится нечто серьезное, раз они решили засветить новые наработки в компьютерных технологиях.
– Что это может быть?
Кельвин прикрыл глаза и сдвинул плечи:
– Не знаю. Пока мы не поймем, кто, и не возьмем их под контроль, шансов разобраться в том, что задумано, практически нет.
– По поводу «кто» есть хоть какие-то соображения?
– Попробовали сопоставить заинтересованность различных стран в отвлечении наших спецслужб от проводимых мероприятий. Вероятность того, что именно в этом состоит цель первого этапа проводимой операции, очень высока. Есть сравнительная таблица с аргументацией, – Кельвин глазами указал на папку, лежащую перед Палмером, – но это чистой воды аналитика, без доказательств.
– Это уже кое-что, подробнее ознакомимся позже. А в трех словах?
– Ничего нового – Китай, Япония, Россия, – Кельвин буквально дал ответ в том виде, в каком просили.
– Значит, пока работаем по трем направлениям, – подытожил Кроуфорд.
– Полагаю, и остальным расслабляться не стоит, это ведь только предположение, хотя и с высокой степенью вероятности, – напомнил Кельвин.
– Думаю, вы правы. – Кроуфорд на мгновение задумался, и Кельвин решил воспользоваться моментом, лишив хитрюгу Петерсона спокойной жизни.
– Если бы была возможность отличать их фальшивку от реальной съемки… – задумчиво произнес он, беря паузу.
– То – что? – вернулся к разговору Кроуфорд.
– Возможно, такие «мультики» используются не впервые, пошерстили бы скандальные случаи с видео, глядишь, и нашли бы, откуда ноги растут.
– Неплохая мысль, Барлоу.
Кельвин краем глаза заметил, как на лбу Петерсона выступила испарина. Неожиданно к разговору подключился господин директор, решив блеснуть интеллектом.
– Русских можно исключить, – ошарашил он присутствующих, – холодная война позади, они повержены, их лучшие научные кадры работают у нас или в Европе; в своем нынешнем положении они не способны на какой либо прорыв.
«Выскочка, что ты вообще знаешь о русских», – подумал про себя Кельвин.
После службы в России Барлоу был уверен, что окончательно победить русских попросту невозможно. Согнуть, надломить, загнать в угол, из которого, казалось бы, нет выхода – да. Но лучше этого не делать, поскольку внутренние резервы этого народа раскрываются лишь тогда, когда другие уже сваливаются в пропасть безысходности. Это как с болевым порогом: у одного человека он низкий, и боль сразу парализует волю, другого можно рвать на куски, но он не теряет самообладания. Именно в безвыходных ситуациях у русских появляется энергия, позволяющая им буквально сметать все на своем пути. Но страшнее всего непредсказуемость, с которой они действуют в таких случаях, не щадя ни себя, ни врагов, оказываясь в итоге на ступень выше уровня, с которого началось их падение. Барлоу полагал, что их вообще следует ограждать от критических ситуаций, навязывая тем самым состояние застоя. Что касается крушения СССР, Кельвин был убежден, что это результат внутренних причин. Здесь он придерживался позиции одного забавного русского, фигурировавшего в их разработке под кодовым именем «марксист». Этот чудак, изучив марксизм, нашел в нем ключевую ошибку, а устранив, выстроил новую социально-экономическую теорию, опираясь на которую предсказал развал Союза. В итоге историческая практика подтвердила его выводы, и это обстоятельство значило для Барлоу куда больше, чем пустые утверждения о победе в холодной войне. Наиболее же наивным предположением в высказываниях директора была мысль об утечке мозгов. Конечно, если смотреть на проблему поверхностно, утверждение выглядело верным. Вне сомнения, определенный научный потенциал они потеряли. В погоне за материальным благополучием из страны выехала значительная часть облаченных учеными званиями специалистов, но, как правило, среди них не было тех, чьи идеи взрывают доминирующие научные представления. Это был своего рода балласт, паразитирующий на науке, с которым не жаль было расстаться. Они присваивали друг другу степени и звания, затирая и обкрадывая людей, действительно двигавших науку вперед. А вот эта наиболее дееспособная часть ученых, официально не признанных, осталась в стране. Пребывая в мире своих идей, они обладали столь мизерными материальными потребностями, что их сложно было оторвать от работы, не говоря уже о том, чтобы выманить из страны, которой, на данном этапе, их изыскания были абсолютно не нужны. Государство их попросту игнорировало. Но государство и Родина не одно и то же. В результате, недолюбливая, а порою ненавидя государство, они хранили преданность Родине. Это и был тот скрытый научный потенциал, способный, в случае необходимости, дать мгновенную отдачу. Не принимать его в расчет было более чем наивно. Кельвин достоверно знал, что российские спецслужбы время от времени выуживали из него необходимых для дела специалистов.
Барлоу потерял интерес к совещанию: полезная для аналитики информация была озвучена, сейчас важнее было пообщаться с нужными людьми из научно-технического директората и компьютерщиками телеканала. Наконец совещание закончилось. Они с Палмером направлялись к выходу, когда его окликнул Стивен Кроуфорд, беседовавший с Петерсоном.
– Кельвин, сейчас у меня пара неотложных дел, через полчаса жду у себя, есть разговор.
Все это прозвучало как распоряжение, не терпящее возражений. Хотя Барлоу и не был подчиненным Кроуфорда, он осознал: намеченные дела пока придется отложить, Стивен никогда не дергает людей по пустякам. Кивнув в ответ, Кельвин развел руками, давая Палмеру понять, что некоторое время будет отсутствовать. Роберту, естественно, не понравилось, что Барлоу вызвали на аудиенцию, минуя его, но перечить Кроуфорду было себе дороже.
Глава 4
Неожиданное предложение
В приемную Кельвин вошел за пару минут до назначенного времени. Его встретил крепко сложенный мужчина среднего роста, с уже обозначившейся проседью в волосах.
– Кельвин Барлоу? – спросил он, скорее, для формы, поскольку по поведению было понятно: знает посетителя в лицо.
Кельвин, имея великолепную память, был уверен, что никогда прежде не встречал этого человека.
– Мы знакомы? – Барлоу сделал вид, что пытается вспомнить собеседника.
– Нет. И вы это прекрасно знаете, не правда ли? – дружелюбно ответил незнакомец. – Проходите, шеф уже ждет.
«Человечек-то не простой, умеет Стив подбирать людей», – подумал Кельвин, переступая порог кабинета.
– Вижу, познакомились, – лукаво улыбаясь, Кроуфорд жестом предложил Кельвину кресло напротив.
– У меня такое чувство, что он знает меня давно.
– Еще бы! Никол частенько прикрывал тебя у русских.
Кельвин на какое-то мгновение впал в оцепенение. В работе с «наружкой» КГБ его считали одним из лучших. Даже в бурлящей толпе он без особого труда вычислял приставленные к нему «ноги», используя порой одному ему ведомые психологические приемы. А уж в вопросе «оторваться от хвоста» ему и вовсе не было равных, поскольку он всегда придумывал новый остроумный ход.
– Не может быть, – Барлоу до сих пор не верилось, что он ни разу не срисовал неоднократно сопровождавший его объект.
– Может, может. Да ты не расстраивайся, у каждого своя работа: кто-то должен думать и действовать, а кто-то делать так, чтобы ему не мешали.
Кельвин знал о манере Кроуфорда начинать серьезную беседу с разговора на отвлеченную тему – таким образом Стив располагал к себе собеседника, снимая с него излишнее напряжение. Но между ними, по крайней мере, так полагал Барлоу, такие реверансы были ни к чему.
– Знаю, что на совещание прибыл с самолета и времени, чтобы переварить все как следует, не было.
– За мной следят, – шутя, вставил Кельвин, указав головой на двери, но Кроуфорд, подняв руку, оборвал его, давая понять, что разговор входит в серьезное русло.
– Навскидку, чем могут грозить нам их новые наработки?
– Голова идет кру?гом. Направлений не меряно, даже если не брать в расчет мелкие пакости.
– И все-таки?
– Можно, к примеру, на время парализовать работу банка, вбросив письмецо, подобное тому, каким взломали сеть телеканала. Прерванные взаимозачетные операции запустят цепную реакцию, и последствия будут определяться тем, что за банк и в какое время атакован. Если не остановиться на этом, скоординировав подобные акции против ведущих банков страны, есть возможность, при желании, парализовать всю финансовую систему – конечно, на время. Причем проделывать это можно сколь угодно часто. Банки не могут не принимать корреспонденцию от клиентов и партнеров. Последствия, думаю, вы представляете. Добавьте сюда биржи, железную дорогу, аэропорты. В целом, пока технари не найдут противоядия, мы сидим если не на пороховой бочке, то на электрическом стуле, рубильник от которого бог знает у кого в руках.
– Благо, системы управления ядерным оружием и космическими объектами, а также войсками защищены от этой напасти локальными сетями.
– Не обольщайтесь, достаточно найти способ подключиться к ним, скажем, через внедренного агента, и в нужный момент шашка в дамках.
– Умеешь ты успокоить.
Кельвин давно не видел Кроуфорда таким озабоченным. Барлоу не был сторонником сгущать краски, он описывал ситуацию такой, какой она виделась.
– Кстати, насчет видеоролика… Сейчас не стоит поднимать этот вопрос, но, по сути, пока нет возможности отличать фальшивку от реальной съемки, ни один видеоматериал не может быть с полной гарантией использован в суде в качестве средства обвинения или защиты. Помимо этого, меня беспокоит та скорость, с которой, по мнению работников телеканала, во время атаки на компьютеры вводились новые данные и команды. Столь скоростной интерфейс противника ставит все образцы вооружения с компьютерным управлением вне конкуренции. Пока наши операторы будут двигать джойстиками и нажимать кнопки, их оружие уже будет обстреливать цели, а на поле боя потерянные секунды или даже доли секунды многого стоят.
Стивен поднял руку, давая понять, что этой информации для него достаточно.
– В целом ты подтвердил опасения, но я пригласил тебя не только для этого, – Кроуфорд задумался, но тут же продолжил, – не исключено, что это русский след. Чтобы это подтвердить или опровергнуть, там, у них, требуется проделать непростую работу. Пока и мыслей нет, как докопаться до истины, но безвыходных ситуаций не бывает. В Москве нужен человек, способный решить эту задачу.
– Хотите посоветоваться насчет кандидатуры? Увы, пас, вы лучше знаете своих сотрудников, тем более, как выяснилось, я не знаю даже тех, с кем плотно работал, – Кельвин намекнул на Никола.
– Кельвин, это ты у русских научился?
– Чему? – Барлоу изобразил недоумение.
– Как там говорят, – Стивен вспомнил почти моментально, – «включать дурака». Ведь понял, что отправить в Москву намерен тебя?
– Здорово. Пойди, Барлоу, туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, но чтоб к утру было. Стив, это же чистой воды подстава. Скажи честно, чем не угодил, – когда Кельвин был крайне возмущен, он иногда нарушал субординацию.
– Не перегибай палку, – Кроуфорд улыбнулся. – Куда сходить, тебе сказали. Что касается остального… Кельвин, я же вменяемый человек и понимаю, что, может, ничего и не получится, и в том не будет твоей вины, но если этого не сделаешь ты, этого не сделает никто.
Это был удар ниже пояса. Кроуфорд в свое время великолепно изучил Кельвина: отказываться от осуществления практически невозможного было не в его правилах. Нерешаемые головоломки лишь разжигали азарт, а оказываемое доверие подливало масло в огонь. Хороший разведчик при необходимости должен быть дипломатом, и Стивен Кроуфорд был им, ловко направив ситуацию в нужное для него русло.
– Необходимо твое принципиальное согласие. Хотя можно сделать так, что выбора не будет.
– А он есть? – подумал Кельвин, кивком давая понять, что согласен. – А как быть с мнением директора о России?
– Для него ты будешь решать в Москве иную задачу. Кстати, это страховка на случай неудачи. С твоим руководством всё согласуем. Работать будешь под дипломатическим прикрытием: рисковать таким специалистом не имеем права, хотя там сейчас на порядок проще, чем прежде.
Глядя в глаза Стиву, Барлоу, покачав головой, рассмеялся.
– В чем дело Кельвин?
– Да так, ничего. Съездил в отпуск, – сказал он с нескрываемым чувством досады.
– Необходимые бумаги и все прочее будет готово через неделю, так что можешь оторваться на полную катушку, но только в пределах этого срока. Большего дать не могу, сам понимаешь.
– Спасибо, уже не надо. Какой отдых? Теперь этот гад покоя не даст, – Кельвин постучал себя по лбу указательным пальцем.
– Ты о ком? – забеспокоился Кроуфорд.
– О биопроцессоре. В стрессовых ситуациях отказывается отключаться и перезагружаться, иногда даже спать не дает.
– Что, настолько серьезно? – улыбнулся Стив. – Собственно, для решения нашей задачи это совсем не плохо. Чем собираешься заняться до отъезда?
– Необходимо просмотреть весь видеоролик: до сих пор видел лишь фрагмент. Не мешало бы пообщаться с работниками телеканала: хочу понять, все ли было так, как они говорят. Кроме того, нужны консультации спецов из Научно-технического директората, но, боюсь, Петерсон будет ставить препоны.
– Не будет. Я уже говорил с ним на эту тему, как раз когда ты с Палмером выходил из зала заседаний.
Услышав это, Барлоу в очередной раз осознал, что он лишь пешка в руках Кроуфорда, наперед просчитывающего все ходы в разыгрываемой партии.
– Кстати, Никол едет с тобой.
– Для чего? – задавая вопрос, Кельвин не скрывал раздражения.
– Да не кипятись! Человек поступает в твое полное распоряжение. Там могут возникнуть сложные ситуации, а он своего рода универсал, способный выполнить любое задание, – Кроуфорд поднялся с кресла. Это означало, что разговор окончен. – Документы и необходимые инструкции получишь в день отъезда, а пока извини, дела.
Глава 5
Товарищ генерал
«Мерседес» с мигалкой, миновав ворота госпиталя, плавно притормозил у парадного крыльца. С переднего пассажирского сиденья резво выпрыгнул коренастый парень и, зорко оглядевшись вокруг, открыл заднюю дверцу.
– Володя, ждешь меня здесь, – выбираясь из машины, сказал Кондратьев и, поправив китель, степенно зашагал по ступенькам.
Максим Ильич редко надевал мундир, предпочитая строгие, но стильные костюмы. Однако нынешняя миссия требовала пребывания в форме. Палата, в которой лежал Богатов, располагалась на третьем этаже, но он не стал подниматься лифтом, а направился к лестнице. Максим, как мог, оттягивал предстоящий разговор, понимая всю сложность ситуации. С одной стороны, он шел с хорошей новостью, имея козырь в рукаве, вернее, неся в нагрудном кармане. С другой – знал, что не вправе раскрыть все карты, а это в отношении друга сродни предательству. Саня Богатов всегда и во всем был способнее и умнее, а стало быть, скоро, довольно скоро докопается до истины. И что тогда? Максиму даже думать об этом не хотелось. Потерять друга? И ради чего? Но он не мог поступить иначе: его прижали. Смешно подумать. Кого? Генерала контрразведки! А ведь Сашка предупреждал, что рано или поздно это случится. Вот сам-то он кристально чист, к нему, как говорится, и комар носа не подточит.
Шагнув на последнюю ступень, Максим Ильич почувствовал, что чертовски устал, но не от подъема, а от навалившихся проблем. «Все, разрулю это дело и на покой, тогда поймет и простит», – клятвенно пообещал Кондратьев, прежде чем открыл дверь палаты. Увидев друга, он искренне улыбнулся:
– Что, бездельник, отдохнул? Медсестры у вас тут и впрямь одна краше другой. Пока шел по этажу, грешным делом подумал, а не прострелить ли ногу, чтобы под их присмотром месячишку поваляться.
– Смотри, чтобы от их присмотра в реанимацию с инфарктом не загреметь, аль забыл, сколько тебе годков, кот шелудивый. Не для них ли вырядился? – Богатов кивнул на генеральский китель.
– Это ты зря. Неспроста в народе говорят: «Седина в бороду – бес в ребро».
– Конечно, а бес в ребро, мозги из башки прочь.
– Саня, а зачем генералу мозги? – намекнул Кондратьев на старый армейский анекдот, и они вместе рассмеялись. – Ладно, шутки в сторону. Полежал, отдохнул, пора выходить на службу.
– Максим, у тебя и впрямь что-то с головой. Я уже полмесяца как за штатом, со дня на день будет приказ об увольнении.
– Приказ-то есть, только не об увольнении, а о присвоении. Вот копия, – Кондратьев достал из внутреннего кармана вчетверо сложенный лист бумаги и протянул Богатову.
Видя, как изменилось лицо друга, Максим Ильич понял, что Сане эта новость не в радость. Желая разрядить обстановку, еще раз нырнул в карман и извлек оттуда новенькие генеральские погоны с одной звездой.
– Почти как те первые, лейтенантские, помнишь, Саш? – спросил он с явной грустью в голосе. – Держи, заслужил. И вообще, не понимаю: вы чем-то недовольны, господин генерал?
– Раз уж так, то товарищ. Товарищем начал, товарищем и закончу, – в голосе Богатова зазвенел металл.
– Да не цепляйся к словам.
– Максим Ильич, … а что случилось?
«Вот и началось, – подумал Кондратьев, – сейчас будет допрос с пристрастием, не ляпнуть бы лишнего».
– Саша, что касается меня, я бы давно присвоил тебе генерала, кто-кто, а ты заслужил.
– Так ведь не присваивали и не присвоили бы. В чем же дело?
– Изменилась ситуация, причем в твою пользу.
