Вопрос с пистолетом помог разрешить Куанг Хо – правая рука Юонг Пака по партии. Он пояснил, что пистолет Люгер Р08 он сам подарил генералу в 2015 году по символическому поводу пятилетия политического движения. Именно в 2015 году он стал сторонником Юонг Пака. Пистолет достался ему от деда, воевавшего в 1944 году во Второй мировой войне с Японией. А тому оружие досталось как трофей. Он выбрал в качестве подарка именно пистолет в связи с тем, что всем была известна любовь генерала к ручному стрелковому оружию.
Пресс-секретарь генерала по поводу убийства ничего пояснить не смог, так как в тот день был на выходном. Убитая девушка ему была не известна. Однако он полностью подтвердил план мероприятий генерала на тот день, представив следователю свой экземпляр данного плана. Кроме того, он подтвердил показания водителя в той части, что у генерала были два мобильных телефона. Объяснил это тем, что в основном генерал лично разговаривал лишь со своей семьёй, друзьями, членами Кабинета и партии. С последними, зачастую, общался сам пресс-секретарь. О наличии других мобильных телефонов у генерала, он пояснить ничего не мог.
Допросы слуг ничего не дали, убитая была им не известна.
Жена генерала от дачи показаний отказалась.
По делу также были допрошены две девушки, которые проходили мимо места преступления незадолго до обнаружения трупа. С их слов, генерал был им известен лишь по передачам по телевизору. Обе проходили мимо резиденции генерала около 18 часов 20 минут и видели мужчину и женщину, которые стояли и о чём-то громко разговаривали. Содержание разговора они не запомнили. Когда они отошли от них метров 200, то услышали громкий хлопок. Но ему они никакого значения не придали. О преступлении они прочитали в новостях в социальной сети и самостоятельно обратились в отдел полиции.
Были допрошены многочисленные члены партии «Достижение общих целей», телохранители, работающие и ранее работавшие с генералом, слуги, знакомые и родственники генерала. Никто из них не был знаком с убитой девушкой, не смог её опознать. Никто из них не мог сообщить о связях генерала с женщинами. Все настаивали на том, что он верный муж, хороший отец. Отличный семьянин. Все допрошенные лица характеризовали Юонг Пака как порядочного, уравновешенного, спокойного человека.
Исключением из их числа оказалась Тхай, которая пояснила, что генерал звонил ей в день убийства около 12 часов 30 минут, был слегка взволнован, но спокойно разговаривал на рабочие темы. Разговор, насколько она запомнила, длился 3–4 минуты.
Ни одного пятнышка на репутации. Даже удивительно (это уже мой комментарий).
Работа следственной группы по делу заслуживала уважения. То, что я перечислил было выполнено в первые 1,5 дня расследования. Как вы понимаете, 27.07.2017 генерал постановлением суда был помещён под стражу до окончания расследования по делу. Рассмотрение вопроса о мере пресечения заняло 15 минут, так как и подзащитный и защита молчали, государственный обвинитель ограничил свой монолог 5 минутами, а судья совещался сам с собой в совещательной комнате минуты 3.
После этого расследование стало раскручиваться дальше.
3
05 августа 2017 года инспектором Ли было получено заключение судебно-медицинского эксперта. Вывод эксперта не страдал оригинальностью и никого не удивил: «смерть Син Мин А наступила от геморрагического шока обусловленного наличием огнестрельного, слепого, проникающего ранения груди с расположением входной раны с признаками выстрела с близкой дистанции на передней поверхности груди, повреждением мягких тканей, сквозного ранения верхней доли левого легкого, сердечной сорочки, левого предсердия, повлекшей массивное кровоизлияние в полость сердечной сорочки, левую плевральную полость до 2400 мл, острую анемию – малокровие внутренних органов. При исследовании в мышцах 11 ребра, слегка слева от центральной линии обнаружена деформированная пуля».
Интересно, что личность убитой была установлена лишь на основании студенческого билета и справки из университета, подтверждающей её обучение на факультете психологии с сентября 2016 года. За период обучения ею были допущены многочисленные пропуски занятий. С декабря 2016 года она находилась на домашнем обучении с правом не посещать занятий. Руководством университета также было представлено личное дело Син Мин А, однако сведений о её родителях в деле не имелось. Мало того, отсутствовали сведения о том, какую школу она окончила. Личность убитой оказалась очень загадочной.
Родственников, друзей либо знакомых девушки обнаружить не удалось. Студенты, обучавшиеся на одном курсе и допрошенные в ходе расследования, достоверно идентифицировать личность убитой не могли, так как Син Мин А в университете появлялась редко. Все они лишь подтвердили тот факт, что когда-то видели девушку в университете.
Инспектором была осмотрена комната, которую снимала Син Мин А (адрес был указан в личном деле, полученном из университета). В ходе осмотра было обнаружено свидетельство о рождении убитой, паспорт отсутствовал. Как инспектор отразил в протоколе, комната выглядела нежилой, в ней отсутствовали какие-либо личные вещи, фотографии, даже холодильник был пуст.
Хотя в ходе осмотра комнаты и вещей Син Мин А не было обнаружено кредитных карточек, запросы в банки позволили установить, что у неё имелись два банковских счёта в различных банках, к которым были прикреплены дебетовые карты. Оба счёта были открыты осенью 2016 года (вероятно, при поступлении в университет), пополнялись путём личных взносов через терминалы банков. Переводов на её счета от иных лиц не имелось. На счетах у неё имелось сумма, равная 2300 долларов. Последний раз она расплачивалась картой 23 июля 2017 года в магазине косметики.
Поиски родственников Син Мин А через социальные сети также не принесли результатов. Имелся ли у неё аккаунт в какой-либо социальной сети, установлено не было. Имевшиеся аккаунты с её именем, принадлежали иным лицам. Это меня немного развеселило, так как согласно рапорту одного из сотрудников полиции следовало, что в сети интернет обнаружены 4831 аккаунт с именем Син Мин А. На контакт с ним вышли 3754. Все они отрицали факт родства и полностью подтверждали принадлежность им их личных страниц. Я так и представил себе бедного слугу закона, который «страдая и надрываясь от непосильной работы» в течение двух недель сидел в Интернете и занимался перепиской с неизвестными ему девушками.
Поданное на центральное телевидение объявление с фотографиями трупа убитой также ни к чему не привели. Никто на объявление не откликнулся.
Заключение эксперта-криминалиста также не блистало неожиданными выводами. Так, согласно выводам эксперта, «выстрелянная пуля, извлеченная из тела Син Мин А являются частями пистолетного патрона калибра 9,00 мм. Представленная выстрелянная пуля выстреляна из пистолета одного экземпляра оружия 9,00 мм пистолета. Представленная стреляная гильза, является частью пистолетного патрона 9,00 мм и стреляна из пистолета Люгер Р08», принадлежащего генералу Юонг Паку.
Обе экспертизы безоговорочно подтверждали виновность генерала в совершении им убийства.
Инспектором были установлены два телефонных номера генерала. По обоим с разрешения суда им были получены сведения о соединениях в день убийства. В указанный день был осуществлён лишь один телефонный звонок с личного номера Юонг Пака – его жене. В тот день она находилась вместе с детьми в загородном доме своих родителей.
Удивительно, но два рапорта инспектора свидетельствовали о том, что пистолет генерала на предмет получения образцов пальцев рук не исследовался, так как «очевидно, что на пистолете могли быть только отпечатки его владельца».
Инспектор Ли по мере получения заключений экспертов дважды пытался допросить Юонг Пака. Тот молчал как партизан на допросе в гестапо. Он просто молчал, не реагировал ни на приветствия инспектора и своих защитников, ни на адресованные ему вопросы, ни на представляемые ему документы. Последние он даже не читал.
Честно говоря, мне казалось странным его поведение. Ещё более странным оно казалось инспектору Ли. Процесс каждого неудавшегося допроса он документировал в своих рапортах, в том числе делая упор на необходимости провести психолого-психиатрическую экспертизу в отношении генерала.
А затем инспектора Ли отстранили от расследования, дело передали в специальный отдел Службы государственной безопасности.
4
В службе безопасности дело генерала принял к производству капитан Чан Ук. Хотя как принял – официально дело находилось в его производстве, но он практически ничего не делал. Фактически дело было расследовано, преступление раскрыто, преступник найден, другого или других кандидатов на роль злодея не было. За полтора месяца им было написано 14 рапортов о том, что генерал от допросов отказывается путём постоянного молчания. Им же было отказано в ходатайстве стороны защиты о необходимости проведения в отношения Юонг Пака психолого-психиатрической экспертизы. Свой отказ он мотивировал невозможностью её проведения в связи с молчанием генерала.
Однако благодаря Чан Уку в материалах дела появилось много интересных документов. Так им были допрошены 17 человек, являющихся политическими противниками генерала. Все они говорили лишь о том, что Юонг Пак – беспринципный, властолюбивый, жестокий человек, все действия которого направлены на захват власти в стране, чтобы организовать военную хунту. Доказательств они не представили, но судя по протоколам допросов, говорили очень убеждённо.
Чан Ук представил в адрес своего руководства рапорт, в котором указал на халатное отношение инспектора Ли к расследованию преступления. Он указал на то, что резиденция Юонг Пака была оборудована системой видеонаблюдения как за помещениями здания (исключая туалетные комнаты и кабинет генерала), а также прилегающей территорией. Учитывая малый объём сервера, перезапись всех файлов происходила примерно каждые 12 часов. На момент, когда инспектор Ли сообразил просмотреть видеозаписи (28.07.2017 года), записи за 26.07.2017 года уже были уничтожены.
Со стороны инспектора Ли это был большой прокол. В этом я согласен с Чан Уком. Дело в том, что во всём этом деле было лишь одно тёмное пятно – мотив. Мотив действий преступника установлен не был. Доказательств конфликта Юонг Пака с Син Мин А не имелось, наличие у них интрижки никем не подтверждалось. Мотивов убийства не так уж много – личная неприязнь, ревность, месть, хулиганство и т. п. Но ничего из вышеперечисленного установлено не было. Я понимал Чан Ука, он попал в ситуацию, когда пазл практически собран, а один его фрагмент либо утерян, либо его вообще не было из-за брака на заводе.
Им были задействованы оперативные службы с целью поднять всё «грязное бельё» генерала. Ему необходим был любой факт, фактик, слух о наличии у него любовниц. Как я понял, он мотивом видел либо ревность, либо страх Юонг Пака перед тем, что Син Мин А может раскрыть их любовную связь. Однако через месяц работы, в деле по поводу мотива ничего не изменилось – его не было. Но он должен был быть.
И тогда, в деле появился допрос полковника Сын Хо, ранее служившего под началом Юонг Пака. Он пояснил, что в период их совместной службы в 1998 году, по слухам, у генерала имелись многочисленные любовницы. Последних он менял как перчатки. При этом расставался с ними достаточно жестко – просто сообщал им о разрыве отношений и прекращал с ними всякое общение. На этой почве якобы состоялось несколько громких скандалов в общественных местах, когда обиженные девушки выплёскивали свой гнев на генерала. Конкретных дат, имён либо свидетелей данных событий, он назвать не смог.
Чан Ук ухватился за эти показания. В итоге 28.10.2017 года им был составлен обвинительный акт, суть которого заключалась в следующем.
По его мнению, Юонг Пака 26.07.2017 года около 18 часов 30 минут, находясь на улице около своей резиденции, в ходе конфликта с Син Мин А, возникшего на почве нежелания последней разрывать любовный отношения, с целью сокрытия факта данных отношений от общественности, выстрелил в Син Мин А из принадлежащего ему пистолета Люгер Р08 в область груди, чем причинил тяжкие повреждения, отчего потерпевшая скончалась на месте.
Коряво у него всё-таки получилось с мотивом. Но на безрыбье и рак рыба. При этом сомневаться в виновности генерала не приходилось. Опровергать же созданный или придуманный мотив, он вроде бы и не собирался, так как молчал. Согласно же рапортам Чан Ука, генерал не только молчал, но не подписал ни одного документа в рамках уголовного дела. Также он ни разу не обратился за предоставлением ему телефонных звонков либо свиданий с родственниками. Удивительным выглядит в указанной ситуации тот факт, что материалы дела генерал внимательно читал три недели. Однако опять же не сделал себе ни одной записи (это следовало из рапорта надзирателя, присутствовавшего при ознакомлении генерала с материалами), а также отказался от подписания документов, свидетельствующих об ознакомлении его с делом.
Ещё одним недостатком в работе инспектора Ли, по мнению Чан Ука, являлось отсутствие фотографий с места происшествия. Меня это тоже удивило, хотя я бы данные претензии предъявил к криминалисту. Причин не фотографировать место происшествия, я не видел. Материалы дела причину данного пробела не раскрыли.
Вот защитников по этому делу мне было действительно жалко. Защиту осуществляли три адвоката, очень известных и титулованных (я не поленился и почитал отзывы о них в Интернете). Но будь ты хоть семь пядей во лбу, в данном деле много сделать не получалось. Единственный, кто мог им помочь – генерал. Он же самоустранился от своей защиты. Поэтому защитниками как таковой стратегии защиты (извиняюсь за тавтологию) разработано не было. Им было необходимо знать обстоятельства произошедшего. Генерал молчал, а подробности они смогли узнать лишь при ознакомлении с материалами дела. В связи с этим защита выглядела бледно. Попытки адвокатов инициировать проведение психолого-психиатрической экспертизы в отношении генерала не увенчались успехом. Чан Ук в проведении экспертизы отказал. Проведение экспертизы с привлечением независимых специалистов оказалось также невозможным из-за того, что к генералу никого кроме адвокатов не пускали. Вообще, в заявлениях и ходатайствах стороны защиты в изобилии мелькали формулировки: «в связи с невозможностью сформировать позицию защиты и в интересах моего подзащитного…», «руководствуясь кодексом этики адвоката и действуя в интересах подзащитного, устранившегося от своей защиты…», «в целях установления истины по делу и не вопреки интересам подзащитного…» и т. п. Адвокаты, защищавшие генерала, оказались в сложной ситуации, так как в силу закона они были обязаны его защищать, но не знали, какое из их действий будет направлено именно на защиту и будет в последующем одобрено генералом или наоборот навредит Юонг Паку.
Много было сделано защитниками для придания Юонг Паку репутации спокойного, неагрессивного, достигшего всего лишь самим трудом человека. Все допросы лиц, осуществлённые по ходатайству стороны защиты, были направлены на сохранение представления о генерале, как о человеке, который сам себя создал, за счёт ума, самообразования, культуры, упорства. При этом данные люди одной из преобладающих черт его характера указывали порядочность.
В ходе ознакомления с материалами дела, я неоднократно обращался за помощью к электронной почте, которую мне дала Тхай. В протоколах допросов имелось множество малопонятных мне идиом. Ответы на мои вопросы приходили в течение суток. Ответы никем не подписывались. Была ли это Тхай, мне не известно. Но внимание к моим вопросам и оперативность направления ответов впечатляла.
Большинство из допрошенных по инициативе стороны защиты, указывали, что генерал достиг «возраста, не поддающегося соблазнам». Я так понял, что этим адвокаты пытались опровергнуть версию следователя о наличии у генерала случайных связей. Буквально же это выражение означало – преодоление генералом 40-летнего возраста и характеризовало его как самостоятельного человека, принимающего взвешенные и независимые решения.
Так в одном из протоколов допросов одного из политических противников Юонг Пака, в той части, где он сообщал о нечестных методах борьбы, используемых генералом для достижения им своих целей, было указано: «из-за него я наелся воды». Как оказалось, так говорят, когда упускают очередное повышение по службе или шанс достичь какого-либо положительного результата. Смысл этого высказывания в том, что неудачник пьет воду, в то время как остальные пьют дорогие напитки.
В протоколах допросов некоторых политических оппонентов генерала, которые указывали на отсутствие у него ума, организаторских способностей или таланта управленца, в отношении себя они указывали «Я – холодный рис». Так говорят, когда человеку не везет. Так говорит о себе человек, который всегда на вторых ролях, получает всё в последнюю очередь. Как я понял из контекста, данные люди указывали на себя, как на неудачников.
Интересна была одна из характеристик Юонг Пака – «Он может из блохи вытащить печень и съесть». Я воспринял это как указание на упорство генерала в достижении цели. Оказалось, так говорят о человеке, который не упустит своей малейшей выгоды.
Один из бывших соратников генерала, сообщая о его мстительности, указал, что из-за него «не может даже предложить свою визитку». Я подумал, что его репутация была испорчена. Наоборот, данное выражение он употребил в том смысле, что генерал его превзошёл. При этом, когда я обратился к Интернету, то выяснил, что бывшие соратники более года полемизировали, в том числе в СМИ, по поводу того, в каком направлении двигаться политическому движению, какие цели должны преобладать. Юонг Пак победил.
Большинство в своих показаниях укоряли генерала в излишнем привлечении «ветряных юбок». Я обратил на это внимание, так как расценил, что именно это и является попыткой доказать приверженность Юонг Пака к «походам налево». Опять оказался не прав. Так отзываются о женщинах, занимающихся активной общественной деятельностью. По сути, генерала укоряли в том, что он привлёк в своё политическое движение большое количество женщин.
Исходя из перечисленных обстоятельств и фактов, суду оставалось лишь оформить приговор, что и было сделано.
5
В нашем обществе, не только в отдельном государстве, но и в последнее время на всей нашей планете, «демократическом и направленном на защиту прав человека и гражданина», одним из главных лозунгов является независимость суда. И, по моему мнению, это действительно лозунг – призыв к недостижимому результату. Лозунг красивый, но пустой. Независимости суда и равноправия в нём сторон нет. И не может быть. Все судьи, независимо от того являются ли они выборными либо назначаемыми, – винтики государственной системы, направленные на защиту именно государства, его интересов, но никак не отдельного человека. Для этого суд финансируется из средств бюджета государства, судьи получают вознаграждение от государства, получают различные преференции. При этом они государством же и контролируются. В силу этого вынесенное решение, постановление, приговор во многом зависят не только от доказательств, представленных сторонами процесса, но определённой политической конъюнктурой, «высшими государственными интересами» и т. д. Любого судью государство в лице различных органов можно убрать, уволить, не смотря на все представленные ему гарантии. Своего мнения у суда быть не может и не должно.
Неравноправность сторон заключается в различии возможностей и средств сторон по защите своих интересов. Так, сторона обвинения располагает возможностями государственной машины в виде полиции, различных спецслужб, которые при сборе доказательств не ограничены никакими препонами, имеют возможность получать любую информацию из любых источников, располагают административным ресурсом и, конечно же, неограниченным «людским ресурсом». Сторона защиты выглядит на этом фоне несколько одиноко и даже беззащитно (извиняюсь за каламбур). Защитник и подзащитный. Бывает несколько защитников и несколько их клиентов. Они не располагают ни административным ресурсом, ни специальными возможностями по сбору доказательств. Обвиняемый может ссылаться лишь на известные ему обстоятельства. Защитник же в основном связан анализом этих обстоятельств и доказательств. В некоторых странах он может привлечь к работе частных детективов, которые заменяют ему полицию. Но последние действуют в ограниченных полномочиях и возможностях.
В любом веке суд был обвинительным, является обвинительным и будет обвинительным. Различается лишь его оформление. Если в Средние века защитника (адвоката) могли вообще не предоставлять, то теперь «любой обвиняемый имеет право на защиту» и эта защита зачастую предоставляется за счёт государства. Но это лишь видимость, мираж, за которым локомотив государственной машины сносит со своего пути всё мешающее.
Я не хочу сказать, что в таком виде судебное разбирательство существует при рассмотрении всех дел. Нет, когда рассмотрение дела не затрагивает интересов государства либо политических интересов власть предержащих, оно в основном является справедливым либо более справедливым, чем обычно. Но при рассмотрении любого уголовного дела равноправия сторон нет и быть не может.
В этой связи очень интересной выглядела норма, действовавшая в СССР и определяющая обязанность следователя и прокурора, как обязанность «принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства. Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, не вправе перелагать обязанность доказывания на обвиняемого».
То есть на следователя была возложена обязанность по сбору доказательств, которые, в том числе, могли привести к оправданию подозреваемого. Следователь не был, хоть и формально, исключительно стороной обвинения. Но это скорее исключение из правила, подтверждающее само правило.
Несколько по-иному выглядит ситуация в суде присяжных. Иллюзия справедливого рассмотрения и, что главное, справедливого решения в таком суде более реальная, её «можно потрогать руками». Но такой суд в силу непрофессионализма присяжных, их эмоциональной ориентированности является не справедливым, а всего лишь непредсказуемым. Результат работы такого суда – лотерея.
В деле генерала, функция суда была сведена к оформительской работе: необходимо было продемонстрировать справедливое рассмотрение дела, исследовать представленные суду доказательства и оформить приговор. Иной функции у суда при таких материалах дела не было и быть не могло.
Само рассмотрение дела представляло собой длительные монологи государственного обвинителя и его же длительное, и скорее всего, непрофессиональное чтение. Сейчас объясню почему.
Согласно протоколам судебных заседаний в первый день государственный обвинитель лишь огласил обвинение, сформулированное Чан Уком. Затем он же ходатайствовал перед судом об оставлении Юонг Пака под арестом до рассмотрения дела в суде. Просьба обвинителя была удовлетворена. В следующем судебном заседании планировалось представление доказательств обвинения. Происходило это в последующие пять судебных заседаний.
В судебное заседание из свидетелей явились: все политические сторонники и оппоненты Юонг Пака, допрошенные в ходе расследования дела, эксперт-криминалист и судебно-медицинский эксперт, Ким Ю, две девушки, которые видели конфликт генерала с потерпевшей (последние пояснили, что в тот день погода была пасмурная, близился вечер, поэтому видимость была не очень хорошая), Куанг Хо, Сын Хо. Все они подтвердили ранее данные показания.
Интересными лишь оказались дополнения экспертов. Так, криминалист на вопросы защитников пояснил, что в ходе осмотра места происшествия им фотографирование не осуществлялось, так как фотографировал его коллега судебно-медицинский эксперт. Последний фотографии по его запросам представить не смог, мотивировав тем, что случайно удалил их при перемещении со служебного фотоаппарата на компьютер. Медицинский эксперт Чон Ин его слова подтвердил, пояснив, что за данное упущение им получено взыскание по службе.
Ли Ён ни в одно из судебных заседаний не явилась. Её показания были оглашены (зачитаны) обвинителем, не смотря на возражения стороны защиты и молчание подсудимого. Такая возможность представлена во многих государствах с романо-германской правовой системой.
Ещё два судебных заседания были посвящены исследованию письменных материалов дела и вещественных доказательств.
Со стороны защиты ничего дополнительно представлено не было.
Затем два судебных заседания блистал прокурор. Его речь в прениях была многословной, и, судя по протоколу судебного заседания, несколько нудной. По сути, он перечислил доказательства, указанные выше, просил признать генерала виновным в убийстве и назначать ему наказание – 15 лет каторжных работ (санкция статьи предусматривала либо тюрьму, либо каторжные работы до 18 лет). Также просил лишить генерала воинского звания и всех наград, как лицо, опозорившее Вооружённые Силы.
Речь защитников сводилась к тому, что, по их мнению, вина генерала не доказана, его причастность к совершению преступления основана на косвенных доказательствах, так как очевидец преступления – Ли Ён, в судебном заседании не допрошена. Указывали на неустановление мотива преступления. Речь была несколько сумбурной, содержала много отсылок к тому, что «сформировать полноценную позицию защиты не представлялось возможным в силу молчания подсудимого». Также считали необходимым провести в отношении генерала психолого-психиатрическую эксперту (о чём также просили в ходе судебного заседания, когда исследовались доказательства, и получив отказ). Просили суд оправдать Юонг Пака.
Последнего слова как такового не было, так как было лишь объявлено судом, но Юонг Пак молчал.
Удалившись в совещательную комнату и не измотав стороны ожиданием (суд совещался тридцать минут), суд огласил приговор: 10 лет тюрьмы.
Вот, в принципе и всё. Если я упустил какие-то технические детали либо подробности, то лишь в связи с тем, что они мало относились к делу.
6
Ознакомившись с материалами дела, я пришёл к выводу о том, что приговор суда – логический результат проведённого расследования. При указанных выше обстоятельствах ни один суд не оправдал бы генерала. Возможно, какие-либо шансы были при рассмотрении дела судом присяжных. Но он о присяжных не просил, поэтому и получил коллегию из трёх судей, которые являясь профессионалами, вынесли достаточно мягкий обвинительный приговор. Мягкий, потому что каторга убила бы генерала.
Две недели я прокручивал дело генерала в своей голове. Понятно, что в деле огрехи были, но они не опровергали виновности генерала. У меня возникли вопросы, которые я посчитал необходимым обдумать. Каков всё-таки мотив преступления? Почему Ли Ён не явилась в суд и не была допрошена? Почему ни одна из сторон не добилась того, чтобы её доставили в суд?
Также я пришёл к выводу о том, что необходимо запросить дополнительную информацию у Тхай, так как в ходе повторного просмотра материалов дела, я стал обращать внимание на техническую переписку инспектора и оформление составленных им документов.
Первые действия и загадки
1
Как я уже говорил, сообщение о преступлении поступило в дежурную часть по телефону. Звонок был 26 июля 2017 года в 18 часов 45 минут, что подтверждается рапортом оперативного дежурного. Оснований не доверять данному рапорту у меня не было, так как указанные звонки, как правило, записываются и регистрируются в специальных журналах (во всяком случае, у нас).
Осмотр места происшествия, согласно протоколу, был начат инспектором Ли в 18 часов 55 минут, то есть через десять минут после поступившего в Отдел полиции сообщения. Такая оперативность впечатляла.
Но самое интересное заключалось в том, что в постановлении о возбуждении уголовного дела стояли дата и число: 26.07.2017 года 18 часов 50 минут. И возбуждено уголовное дело было уже в отношении генерала, а не в отношении неопределённого лица по факту обнаружения трупа.
Я не совсем понимал, как в течение пяти минут после сообщения об убийстве, можно было возбудить (открыть, завести, как говорят СМИ и обыватели) уголовное дело, установив, в том числе, подозреваемого. В России этот процесс выглядит несколько иначе. Уголовное дело может быть возбуждено немедленно после обнаружения трупа с признаками насильственной смерти, но для этого необходимы хоть какие-либо фактические основания (в данном случае труп девушки с признаками насильственной смерти), а также рапорт следователя о том, что уголовное дело необходимо возбудить. Пяти минут для этого недостаточно. Также меня восхитила оперативность сотрудников полиции, незамедлительно прибывших на место происшествия.
Поэтому я, воспользовавшись электронной почтой, направил вопросы и просьбы в адрес Тхай (ну или кто там отвечает на мои вопросы). Сам же я решил наведаться к Евгению, мне была нужна его консультация.
Евгений Солодов или Женя – мой давний знакомый. Он судебно-медицинский эксперт. Я тесно общался и сотрудничал с ним, когда ещё работал следователем. Несмотря на профессию, Женя очень интересный и своеобразный человек. Во-первых, он любит свою профессию. Наблюдать его за работой – и страшно и интересно одновременно. Он из той категории людей, которые считают, что заниматься надо тем, что нравится. Для меня, на момент знакомства ещё молодого и неопытного следователя, всё в его поведении было странным. Так, он требовал, чтобы следователь всегда присутствовал при вскрытии криминальных трупов. Именно благодаря ему, я очень хорошо знаю «внутреннее содержание человека», а также достаточно – о различных повреждениях, которые человеку можно причинить. Во время проведения вскрытия Евгений шутит, разговаривает сам с собой, со мной (если я присутствую) и даже с трупом. Последнему он задаёт лишь риторические вопросы (Как же тебя угораздило словить пулю, если с такой печенью тебе год жизни остался? Даааа, курение тебя точно не убило? И т. д.). Я бы не сказал, что он циник, но определённый отпечаток на нём профессия оставила. Во-вторых, Женя заядлый рыбак, нумизмат, книголюб и любитель дорогих элитных алкогольных напитков.
В зависимости от того, по какой причине я к нему еду, я беру либо удочку, либо алкоголь. Но в связи с тем, что мне была необходима его консультация, необходимо было что-то посерьезней. Я тут же набрал его, так как, не смотря на ранее утро, был уверен, что он не спит. Он также, как и я жаворонок. После третьего гудка он ответил:
– Привет! По делу звонишь или просто так? Если просто так, то бери удочку и давай ко мне на дачу, у меня два выходных. Если по делу, оставь дела и всё равно ко мне, мне тут подогнали бутылочку неплохого «Арманьяка». А о делах поговорим дня через два.
Говорил это он жизнерадостно и так, как будто ждал моего звонка.
– Привет! Жень, я хотел бы совместить полезное с приятным. Если честно, очень хотелось бы услышать твоё профессиональное мнение по одному вопросу.
– А ещё друг называется! Вспоминаешь обо мне, только когда тебе надо. Надеюсь, моё мнение не рассорит меня с моими коллегами. После того, как ты стал адвокатом, наша дружба зачастую выходит мне боком.
– Гарантирую, что нет. Дело не только не из нашей Вселенной, но и не с нашей планеты. У меня скорее даже не профессиональный, а академический интерес. К нашей российской действительности он не относится. – ответил я.
– Ладно, – протянул он. – Где дача моя помнишь?
– Конечно. – ответил я. – Горки? Или ты её сменил?
– Нет, дача та же и место её расположения то же. – прозвучал ответ. – Вопрос-то у тебя хоть интересный? Впустую время не потратим?
