– Не бросай нас одних!
Рене боится оставаться одна даже в хорошую погоду.
– Я должен покормить Кинга. Пойдём со мной. – Я подхожу ближе, но она не двигается с места.
– Кем бы ни был этот Кинг, он сможет подождать, пока гроза не кончится.
– Это наш новый клиент. – Она знает, как нам нужны клиенты. Папа делает угощения для собак. Он даже начал вязать для них свитера, чтобы помочь делу.
– Ну и что? – Рене закатывает глаза. – Ты не сможешь накормить собаку, если поджаришься до хрустящей корочки по дороге к ней.
Дом снова сотрясает раскат грома. Я вздрагиваю.
– Ты права. Пинг? Понг? Куда они запропастились?
– Я не знаю, но мне надо в туалет. У тебя фонарик есть?
– Внизу. На зарядке, рядом с папиным верстаком.
Дверь в подвал открыта. Мы заглядываем в тёмный коридор, в котором, конечно, даже окон нет.
– Ладно, – вздыхает Рене. – Там и схожу.
Она наощупь спускается и доходит до ванной, в которой ещё темнее.
– Я нашла фонарик, – слышу я вскоре и отхожу к огромному окну в гостиной, туда, где во время грозы лучше бы не стоять. Представьте, вдруг стекло разобьётся? Я заворожённо смотрю в окно. Должно быть, листья забили канализационные стоки, потому что по обочине течёт река. Дождь пощипывает лужи.
Мимо дома, рассекая воду, словно моторная лодка, несётся белый узкий грузовик с длинным козырьком. Выглядит странно, но я уже видел эту машину. На ней красуется надпись: «Бриллиантовый гипсокартон». Кажется, у нас тут многим нужны новые стены.
Рене кричит.
– Что? Что такое? – Я бросаюсь вниз в темноту.
Дверь в ванную резко открывается.
– Я нашла Пинга. – В тусклом луче фонарика я различаю подругу с трудом, но вижу что-то извивающееся в её руках. – Он прятался за унитазом, – фыркает Рене. – Я подумала, что это крыса.
Я смеюсь, она чихает.
– Будь здорова.
– Спасибо. Одолжи какую-нибудь толстовку, а?
– Конечно. – Я забираю у Рене фонарик и веду её в прачечную. Там долго роюсь в шкафу со старой одеждой, подсвечивая каждую стопку, пока не нахожу то, что нужно. По размеру подойдёт только красная кофта, которую четыре года назад мне купила бабушка. Спереди на ней написано: «Этот мальчик – гений». Я носил её не снимая.
Рене ловит кофту, которую я ей бросаю, и уходит в ванную, чтобы переодеться. Пинг бежит следом. В это время я снимаю мокрую футболку и натягиваю другую, тоже любимую. Из всех вещей, которые лежат в корзине, моей оказалась только она – тёмно-синяя с надписью: «Сохраняй спокойствие и выгуливай собак».
– А для девочек такие делают? – спрашивает Рене, выходя из ванной.
– Вроде, да. Точно знаю, что у них есть толстовка с надписью: «Маленькая принцесса».
– Пусть лучше будет: «Эта принцесса – гений».
– Тебе обе подойдут.
«Принцесса-гений» – это тоже про Рене. В свободное время она штудирует Википедию.
Мы идём в гостиную смотреть на шторм. Пинг бежит за нами. Когда очередная молния озаряет небо, я вижу знакомый силуэт на дорожке, которая ведёт к дому. Наконец-то! Папа дома.
Кажется, его несут не ноги, а куча мокрых крыс. Я бросаюсь к двери, а Пинг срывается с рук Рене. Он заливается лаем, как только приземляется на пол.
Дверь открывается. На пороге появляется папа.
– Я привёл йорков.
Как же они шумные!
Йорки больше похожи на массу лающих мокрых крыс. Комнату заполняет знакомый запах – затхлый и в то же время сладкий, с ноткой грязи. Мокрые собаки. Обожаю.
– Я подумал, что нельзя оставлять их одних, – говорит папа.
– Великие умы мыслят одинаково, – кивает Рене, пока Пинг обнюхивает одного из йорков.
Это едва не стало второй ошибкой за день. Йорки даже между собой не ладят, что уж говорить про Пинга и Понга.
– Где Понг? – спрашивает папа.
Я пожимаю плечами.
– Где-то в доме.
Собаки начинают отряхиваться. Папа вздыхает.
– Поможете обтереть этих ребят полотенцем?
– Конечно. – Я иду на кухню, где у нас шкаф для метёлок, тряпья и всего такого. Рене не отстаёт от меня ни на шаг. Клянусь, я чувствую её дыхание на своей шее. Дверь шкафа открыта настежь. Странно. Я отдаю фонарик Рене и тянусь к верхней полке за полотенцем
Вдруг что-то хлопает меня по ногам. Я отскакиваю назад и толкаю Рене.
– Понг!
Он в ответ лупит хвостом по полу. Рене поднимается с пола.
– Я в порядке. – Она светит фонариком в шкаф, и мы видим чёрно-белого пса, втиснувшегося между метлой и пылесосом.
– Понг, всё хорошо. Дома можно не бояться молний.
В луче света видно, как Понг открывает пасть, будто улыбаясь нам. Он смущён, но выходить по-прежнему не хочет.
Я снова протягиваю руку к верхней полке и стягиваю с неё кучу выцветших полотенец.
– Вот! – Я протягиваю несколько полотенец Рене, и мы возвращаемся в гостиную. Кидаю пару полотенец папе, и каждый из нас выбирает по собаке. Я обтираю Охотника, его имя написано на ошейнике. Все йорки названы по присказке про радугу, папе даже заказали для них разноцветные свитера. Миссис Ирвин, их хозяйка, – художница, как и мистер Ковальски. Раньше они оба работали в колледже Могавк.
– Кто здесь хорошая девочка? Это Рози хорошая девочка, – воркует Рене, обтирая другого йорка.
Ещё двое носятся по комнате, убегая от Пинга и оставляя мокрые следы на диване и ковре.
– После этого вторжения маму замучает аллергия, – качает головой папа, переходя с полотенцем к очередному пёсику. – Столько собачьей шерсти. Придётся, обработать все диваны и ковры паром.
– Может, отправим их всех в подвал? – предлагаю я.
– Отличная идея! Рене, позвони маме и скажи ей, где ты.
– Уже отправила ей сообщение, – отвечает Рене. – Рози, Пинг, идём.
Я открываю дверь в подвал.
– Малыш, сюда, ко мне, – командую я Охотнику, подманивая его печеньем.
Папа сгоняет оставшихся йорков в подвал.
– Голубок, Фиалка, Золотце, вниз-вниз-вниз, – после каждой клички он щёлкает пальцами.
Мы спускаемся по лестнице.
Рене держит фонарик – единственный источник света в наводнённой неугомонными шерстяными комочками тьме. Его луч мечется по комнате, пока она ищет диван, и собаки радостно начинают за ним охоту. Наконец Рене наводит фонарь на меня, чтобы я видел, куда иду. Собаки снова бросаются на луч. Понг мчится за ними. Теперь у нас семь собак. Один йорк спотыкается и сбивает с ног другого. Начинается драка. Пинг лает, как будто возомнил себя судьёй.
– Прекратите! – командует Рене и выключает свет.
Огрызнувшись ещё пару раз, они наконец умолкают.
Рене ставит фонарик на кофейный столик и снова включает.
Меня накрывает волной запаха от мокрой собачьей шерсти. Я чихаю. Парочка йорков вторит мне заливистым лаем.
– Интересно, как там бедный Кинг? – спохватываюсь я, представляя себе бедного щеночка, скулящего и дрожащего в пустом доме.
Снова, будто предостерегая нас, раздаётся вой сирены.
– Ничего страшного, – успокаивает Рене. – Не волнуйтесь, просто уличные фонари и светофоры не работают, поэтому на дорогах много происшествий.
– Всё равно, как только дождь закончится, я наведаюсь к нему.
Гроза не стихает несколько часов. Папа достаёт лампу, которая работает на батарейках, и мы играем в «дурака», вернее, в его безумную версию – «переводного дурака» до тех пор, пока все собаки не засыпают. Многие из них храпят. Папа тоже начинает клевать носом. Я укрываю его спальным мешком. Пинг кладёт голову на колени Рене. Она скидывает карту.
– Ты пропускаешь ход.
– Ты выиграла. Сдаюсь. Схожу наверх, посмотрю, что там и как. – Я автоматически нажимаю на кнопку включения на фонарике, но ничего не происходит. Поднявшись наверх, я закрываю за собой дверь, чтобы собаки не выбрались из подвала, и иду в гостиную.
– Спасибо, что захлопнул дверь перед моим носом, – говорит Рене, тоже подходя к окну.
– Прости. – Я вижу, как она улыбается. – Думаю, гроза стихает, – говорю я с надеждой в голосе.
– Молний точно больше нет, – говорит Рене.
– Я должен проведать Кинга.
– Серьёзно?
– Мама сказала, что это очень важно.
А вот и вторая серьёзная ошибка за сегодня. Я должен был рассказать про Кинга папе сразу же, как тот переступил порог, и он бы просто съездил на машине проверить, как дела. Подумаешь, промок бы немного – это часть его работы, которая требует полной отдачи. А теперь нам приходится натягивать непросохшие куртки и оставлять Пинга и Понга. Проведаю Кинга, а после, если всё будет хорошо, расскажу про него папе. Он не услышит, но я же должен предупредить, верно? Поэтому у выхода останавливаюсь и кричу:
– Мы проведаем нового клиента!
Вот так мы и отправились на помощь домашнему питомцу, которого никогда не видели.
День первый. Ошибка третья
За порогом мы сталкиваемся с Аттилой, братом Рене, и его иногда-подружкой Стар. Аттила – это не прозвище, чтобы казаться круче, его правда так зовут. Обычное венгерское имя. Его родители оттуда родом. Но он умеет казаться страшным. Аттила высокий, носит ирокез, а мышцы заметны даже под потрёпанным чёрным свитером. У него на плече висит огромная коричневая сумка, там баллончики с краской, наверное, ведь он рисует граффити. Эта сумка – единственное цветное пятно в его облике, потому что он одет в чёрное с ног до головы.
У Стар в носу пара колец. На ней, как всегда, леггинсы – сегодня с черепами и костями, – кожаная куртка и мини-юбка. И да, всё это тоже чёрное. Хорошо, что у неё зажил нос. Пару недель назад Пинг с восторгом полез к ней целоваться и случайно зацепил серьгу в носу.
Аттила и Стар держат перед собой мобильники. Они что, решили вот такие странные фотографии сделать? Или снимают дома? На охотников за покемонами эти ребята не похожи.
– Привет, – говорит Рене брату.
Он что-то мычит в ответ, не отрывая глаз от экрана.
– Привет, – говорю я Стар.
Она улыбается в ответ, хитро так. Ей нельзя доверять. Стар и Аттила вместе украли почтовый ящик, садового гнома и пару украшений к Хэллоуину, чтобы сделать инсталляцию. До того как всё благополучно разрешилось, она грозилась пожаловаться на Пинга в службу контроля за животными за то, что он разодрал ей нос.
– Сюда! Здесь змея! – кричит она, перебегая через дорогу вместе с Аттилой.
Перед ними резко тормозит большой зелёный кадиллак. Голос доносится из машины, как из бочки.
– Глупые дети! Вы можете оторваться от своих мобильников хотя бы на секунду? – кричит мистер Руперт. Он живет недалеко от Рене и, должно быть, только вышел под залог. Пару недель назад его арестовали за незаконное хранение оружия.
Стар улыбается и показывает средний палец. Вроде как по-дружески, хотя жест не слишком приличный.
Кадиллак срывается с места и мчится прочь. На бампере красуется надпись: «Поддержите наши войска».
– Чтоб его, этот телефон, – бурчит Аттила, замахиваясь, будто хочет швырнуть его подальше.
