4
В результате бесчисленных обработок и переработок, а сказку переписывали и переделывали многие писатели (в России, например, популярностью пользовался пересказ Ивана Сергеевича Тургенева, сделанный в 1866 году)[7 - По другим данным, в 1867-м. Текст Ивана Тургенева начинается так: «Жила-была в одной деревушке девочка красоты невиданной: мать от нее без ума была, а бабушка совсем на ней помешалась. Эта добрая старушка купила ей красную шапочку, которая так девочке к лицу пристала, что от шапочки ей и кличка пошла, и везде звали ее Красною Шапочкою…»], «Красная Шапочка» стала всемирной и прочно вошла во все культуры. С этого момента художники всего мира принялись наперебой иллюстрировать сказку – кто-то сосредоточился на главной героине, кого-то больше волновали сцены с бабушкой или охотниками.
Одним из первых, в 1867 году, был гравер Гюстав Доре. Вы, конечно, помните его иллюстрации – они входили в детское издание адаптированных сказок Шарля Перро. Для одной из лучших гравюр Доре безошибочно выбрал самый острый момент в сказке – когда девочка уже почти легла в бабушкину кровать и испуганно вглядывается в то, что ее там ждет. Надо сказать, что волк, переодетый бабушкой, у Доре и правда похож на бабушку. Строгую такую бабулю с очень «большими глазками», которая почему-то зазывает внучку к себе в кровать.
Прекрасны иллюстрации английского графика Уолтера Крейна (1870), у которого Красная Шапочка – тинейджер на выданье, а волк – похотливый джентльмен средних лет, одетый в сюртук из овечьей шкуры. Длинный язык волка высунут, желтый масляный глаз блестит, левая лапа попирает нежные цветы (символ невинности). Вдали, в глубине леса, Крейн изобразил диалог дровосеков, которые не только рубят дрова, но с интересом и возмущением поглядывают на диалог Шапочки с господином волком.
У главного детского иллюстратора Германии Карла Офтендингера (1890) получилась Красная Шапочка с телом ребенка и головой куртизанки с баварского фарфорового сервиза. А у моего любимого британца Артура Рэкема (1909) – крошечная Красная Шапочка и голодный облезлый волк – лишь повод показать первобытный ужас леса с узловатыми деревьями-великанами.
У ирландского мастера Гарри Кларка (1923) лес, напротив, выдержан в нежных пастельных тонах, все линии вытянуты, Красная Шапочка болезненно бледна. И, кажется, клянусь, ее хочет съесть не волк, а… волчица. Или вовсе – чернобурая лиса с пушистым хвостом, которая лукаво смотрит прямо на зрителя глазом цвета бомбейского сапфира.
В нашей стране в акварельной технике проиллюстрировал сказку советский график Борис Дехтерёв (1977), а в 1980 году в соавторстве с Олегом Васильевым – один из самых дорогих отечественных художников Эрик Булатов. Что ж, пожалуй, это самая застенчивая Красная Шапочка в истории.
Если говорить о живописи, то, несомненно, заслуживают внимания работы шведского классика Карла Ларссона (1881), у которого героиня как будто приглашает, заманивает волка в чащу, и швейцарца Альберта Анкера (1883), чья Шапочка еще не встретила волка, а только вышла из дому и как будто смотрит вперед, прозревая грядущие опасности пути под названием Жизнь.
5
Любопытно, что первая фотография по мотивам «Красной Шапочки» была сделана даже раньше, чем первые иллюстрации, – самим Льюисом Кэрроллом, который был не только писателем и математиком, но также и одним из пионеров фотографии. Было это в 1857 году. На снимке изображена восьмилетняя племянница его друга, поэта Альфреда Теннисона, Агнес Грейс Уэлд. Девочка как будто напугана, она вжалась в увитую плющом изгородь, а сам снимок сделан примерно с высоты взгляда серого волка. То есть Кэрролл предлагает нам с вами посмотреть на девочку как на добычу. Однако если вы приглядитесь к снимку внимательно, то у вас может возникнуть другое ощущение, что девочка сама свирепо смотрит на волка и представляет для него опасность. Так что зритель еще должен подумать, кто тут хищник и с кем ему себя ассоциировать.
В 1923 году было впервые опубликовано стихотворение Кэрролла, которое он написал в качестве сопровождения к выставке своих фотографий на тему «Красной Шапочки» еще в 1858 году. Позволю предложить вашему вниманию собственный перевод:
Into the wood – the dark, dark wood —
Forth went the happy child;
And, in its stillest solitude,
Talked to herself, and smiled;
And closer drew the scarlet Hood
About her ringlets wild.
And now at last she threads the maze,
And now she need not fear;
Frowning, she meets the sudden blaze
Of moonlight falling clear;
Nor trembles she, nor turns, nor stays,
Although the Wolf be near
В темный-претемный лес —
Счастливое вышло дитя,
Что-то себе напевая под нос,
С собой в тишине говоря,
Потуже алый платок повязав
Поверх непокорных волос.
Ну все, пора – сквозь чащу, в путь,
Бояться пора перестать,
Собравшись, она на тропу
Выходит под звездопад.
Ни дрожи, ни мысли назад повернуть,
Хоть волк где-то тут, говорят[8 - Перевод Д. Макарова.].
Возможно, Кэрроллу и хотелось передать в фотографии ощущение первого шага девочки, момент, когда она решается пуститься в опасное путешествие, но все же есть ощущение, что фотография помимо воли автора получилась интереснее и глубже его же стихотворения.
Сегодня все чаще слышны обвинения в педофилии в адрес Льюиса Кэрролла, чьей музой одно время была семилетняя Элис Лиддел, которую писатель много фотографировал и вывел в своем бессмертном сочинении «Алиса в Стране чудес» (1865).
Кэрролл фотографировал юных особ и обнаженными, а после писал им нежные письма: «Мы помним друг о друге и испытываем друг к другу трепетную привязанность». Однако же это было так давно, что некому рассказать, как обстояло дело. Может, оно и к лучшему, но фотографии Кэрролла этого периода не всеми сегодня воспринимаются однозначно.
Что до Агнес, то для женщины в викторианской Англии она прожила весьма интересную жизнь. Заболев в 17 лет тяжелой анорексией и находясь на грани истощения и смерти, она тем не менее выжила и поправилась, став со временем популярным публицистом. Агнес написала несколько книг о Теннисоне, занималась благотворительностью и была одной из первых фотомоделей в истории, позировавшей в юности не только Кэрроллу, но и Оскару Рейландеру[9 - Оскар Густав Рейландер (1813–1875) – один из пионеров художественной фотографии и фотомонтажа, изобретатель комбинированной печати с нескольких негативов (1855). Рейландер спорил с друзьями, может ли фотография соперничать с шедеврами Рафаэля (тогда – главного гения всех времен и народов), и создавал жанровые фотографии-реконструкции. На огромной для того времени (почти 80 на 40 см) фотокартине «Два пути жизни» (1857) – мудрый отец (сам Рейландер) показывает двум сыновьям аллегории пороков и добродетелей. Композиционно эта работа, составленная из 32 негативов, отсылает нас к фреске Рафаэля «Афинская школа».] и Джулии Маргарет Камерон[10 - Джулия Маргарет Камерон (1815–1879) – двоюродная бабушка Вирджинии Вулф, начала заниматься фотографией в 1863 году. Занятие это стало для страдавшей приступами депрессии женщины душевным лекарством и смыслом жизни. Камерон фотографировала всего 11 лет, создав галерею психологических портретов великих людей викторианской эпохи – Альфреда Теннисона, Генри Лонгфелло, Чарльза Дарвина, Томаса Карлейля и многих других.]. Замуж, правда, религиозная девушка так и не вышла.
6
Разумеется, сказка про «Красную Шапочку» не могла не породить обилие анимационных фильмов. Как классических экранизаций (например, советская черно-белая версия сестер Брумберг вышла в 1937 году), так и отчаянно смелых экспериментов.
В 1943 году на студии MGM режиссер Текс Эвери снял феерический анимационный фильм «Классная Красная Шапочка» (Red Hot Riding Hood), где герои отказываются участвовать в скучном пыльном представлении. Тогда автор говорит «ок» и переносит всех в современный мегаполис. Куда там дремучему лесу вокруг безвестной деревеньки до каменных джунглей большого города! В новых реалиях волк становится гангстером-ловеласом, бабуля – голодной до мужских ласк светской дамой, а Красная Шапочка – певичкой в ночном кабаре. Не сумев заполучить Шапочку, волк чуть не пропадает в объятиях ее бабули и, в итоге, с криками «Да сдались мне эти бабы!» кончает с собой. Однако и призрак волка продолжает сходить с ума по женским ножкам. Этот коротенький фильм (всего 7 минут), который полюбился многим критикам и историкам анимации, цитируют такие знаменитые картины, как «Маска» (1994) и «Кто подставил кролика Роджера» (1988).
А в 1958 году в СССР вышел анимационный фильм «Петя и Красная Шапочка». Пионер Петя попадает в сказку, где, видя несправедливость, вступается за женщин и спасает их от волка. Когда зверь, проглотивший «удивительно невкусную старушку» (а на самом деле мешок старья), уже лежит в кровати в ожидании аппетитной внучки, пионер Петя Иванов переодевается в девочку, причем красный пионерский платок становится косынкой (то есть красной шапочкой). Надо видеть, как манерно юноша ступает по комнате. Иными словами, в этой версии сказки для нас разыгрывается не одно, как в классическом варианте, а целых два травести-шоу.
В 1990 году еще дальше пошел режиссер Гарри Бардин. В его пластилиновом мюзикле «Серый волк энд Красная Шапочка» девочка отправляется из Москвы в Париж, где, какой сюрприз, живет ее бабушка Тереза. Мама и дочка вместе пекут для старушки пирог, причем мама не скупится на тумаки и оплеухи – так, просто, в воспитательных целях, для укрепления традиционной семьи. По пути Шапочка встречает только что откинувшегося волка-уголовника, который уже успел съесть доктора Айболита, на свою беду вставившего тому железные зубы вместо родных, удаленных по приговору. Начинается преследование. За время своего вояжа волк, гениально озвученный Арменом Джигарханяном, успевает слопать трех поросят и семь гномов, крокодила Гену и Чебурашку и, наконец, бабушку, живущую в домике у подножия Эйфелевой башни. Проглоченные томятся у волка-пахана в брюхе как в заключении, так что в какой-то момент весь фильм воспринимается как метафора ненасытной родины-уголовницы, которая поедает своих детей. Причем делает это не только дома: мол, если надо, могу протянуть свои железные зубы до какой угодно заграницы.
Что ж, в итоге пирог, докатившийся с Шапочкой до города Парижа, окаменел, поэтому волк буквально обломал об него зубы. А к этому времени в заточении его брюха родилось сказочное освободительное движение. Такой вот оптимист Гарри Бардин!
Что до кинематографа, то что только не происходило там с Красной Шапочкой. Разумеется, режиссеры часто использовали макабрическую или эротическую составляющую сказки. И конечно, фантазировали, что может произойти после счастливого спасения. Так, в фильме «Последняя из Красных Шапочек» (1996) героиню в исполнении Эммануэль Беар хочет прикончить ее родная бабуля, сама когда-то бывшая Красной Шапочкой[11 - В лекциях самарского фольклориста Софьи Агранович, которые вы легко найдете в Ютюбе, есть интересное умозаключение. Передам своими словами: когда волк ест Красную Шапочку, он одет как бабушка, но и внутри у него – бабушка. Бабушка внутри волка внутри бабушки – такая вот матрешка! Так кто же на самом деле хочет съесть девочку?].
Зритель, выросший в советские восьмидесятые, едва ли забудет музыкальный фильм «Про Красную Шапочку» (1977). А уж песню «Здравствуйте, горы вот такой вышины…» знают даже те, кто картину Леонида Нечаева в глаза не видел. Пожалуй, это единственная версия, где волкам уделено так много внимания. Родственники того самого, убитого некогда охотниками волка, пытаются мстить, но оказываются едва ли не лучше людей и не только не убивают Шапочку, а напротив – неоднократно ее спасают. Причем волки в исполнении Владимира Басова, Николая Трофимова и Галины Волчек даже не загримированы под волков – это еще один прозрачный намек на то, что грань между племенем волков и людей (то есть между разными расами, народами и пр.) часто надумана.
Из последних фильмов можно вспомнить мюзикл «Чем дальше в лес», поставленный Робом Маршаллом в 2014 году. По-английски картина называется Into the Woods[12 - То есть практически так же, как начинается стихотворение Кэрролла.] (‘в лес, в лесу’), что звучит так же, как Into the Woulds (то есть ‘к возможностям, к тому, что может произойти’). Это намек на все страшное и прекрасное, что ожидает человека в жизни-лесу, где очень даже можно заплутать. В этом темном-претемном лесу герои встречают героев известных сказок, в том числе Шапочку, девочку «в плаще, алом как кровь» и серого волка в манерном исполнении Джонни Деппа. Их сцена в сотый раз намекает нам на то, что мы все в сказке чувствуем, но редко проговариваем.
7
Традиционно в самом цвете «шаперона» виделся намек на кровь. Со временем все чаще речь заходила о крови менструальной. Кстати, не стоит забывать и о том, что в немецкой версии девочка несет бабушке бутылку вина – вероятно, тоже красного. То есть она несет по чаще леса свои драгоценности – жизнь и невинность. Если речь о жизни, то все понятно, просто и страшно. Если о невинности, то тут много вопросов. Прежде всего, сколько же лет этой самой девочке? Волк – педофил? Шапочка созрела для любви? Если да, то знает ли она сама об этом? Возможно, волк – насильник? А может, Шапочка – провокатор, которой нравится играть с хищниками и их потом разделывать?
Часто рассматривают сюжет «Красной Шапочки» и как классический треугольник «жертва – насильник – спасатель». Причем персонажи могут меняться местами или только играть свои роли. Думаю, многие из вас побывали в одной из этих ролей перед тем, как перейти к ролям второго плана – маме и бабушке Шапочки, или, например, отсутствующей в сказке, но часто присутствующей в жизни бабушке волка.
Великий психоанатлитик Эрих Фромм интерпретировал «Красную Шапочку» как битву полов, из которой женщины – Шапочка и ее бабушка – выходят победительницами, а мужчина-волк терпит поражение и погибает. «Это история торжества женщин, ненавидящих мужчин, история, заканчивающаяся победой женщин», – писал Фромм. Он считал, что Красная Шапочка – не маленькая девочка, а уже созревшая девушка, почти женщина, которой пришло время выбирать: сражаться с мужчинами или же им подчиняться.
Разработчик «сценарного анализа», американский психолог Эрик Берн полагает, что Шапочка – провокатор. Она следует одному из распространенных подростковых сценариев. Девочка – осознанно или нет – ищет пути выхода из зоны комфорта в опасный мир. Это бунт против родителей и поиск крутых взрослых друзей. Найти себе волчару, покончить с опекой старших женщин, скорее свернуть с безопасной скучной тропинки – вот ее желания.
А может, волк – это только необходимый этап взросления, и нужно убить волка, чтобы перестать быть Шапочкой? Как тут не вспомнить смешное стихотворение британца Роальда Даля (1982), где Красная Шапочка сама выхватывает в решающий момент револьвер. И в итоге:
A few weeks later, in the wood,
I came across Miss Riding Hood.
But what a change! No cloak of red,
No silly hood upon her head.
She said, ‘Hello, and do please note
‘My lovely furry WOLFSKIN COAT.’
Что можно перевести примерно так:
Недель примерно через пять
Я встретил девочку опять:
– Вас не узнать! Какой пассаж!
Где ваша шапочка? Где плащ?
Она мне говорит в ответ:
– Из волка шубки лучше нет… [13 - Перевод Д. Макарова.]
Так или иначе, существует такое количество разнообразных взрослых интерпретаций вроде бы детской сказки, что совершенно неудивительно и появление крайних проявлений культуры – порнографических фильмов на эту тему и анекдотов вроде такого:
– Куда ты, Красная Шапочка?
– Все в порядке. Лес знаю, секс люблю.
А также, если вернуться к истокам, макабрических шуток: «Красная Шапочка на самом деле была серой, просто девочка носила ее мясом наружу».
Эрос и Танатос – важнейшие темы для человеческой цивилизации – с ними человек знакомится еще в детстве как раз благодаря таким сказкам, как «Красная Шапочка». И даже в самой сглаженно-сокращенной форме они не могут скрыть от детей своей природы. Даже в пересказе размером в один абзац «Красная Шапочка» может многое поведать человечеству о нем самом.
8
Трудно представить себе сегодня новую серьезную экранизацию «Красной Шапочки» (в отличие, скажем, от той же «Золушки»). Но нет никаких причин сомневаться, что появятся новые произведения искусства, которые будут обращаться к этой истории в других формах.
В сюжете «Красной Шапочки» между строк сказано главное о моментах взросления, созревания, преодоления табу, обретения своей сексуальности, столкновения с возможным насилием (в том числе в собственной семье), осознанием своей смертности – обо всем, с чем связано созревание девочки и девушки (да и мальчика, конечно, тоже). Поэтому сам образ останется в мировом искусстве навсегда.
Появятся тысячи новых произведений, в которых образ Красной Шапочки будет использован прежде всего в сатирическом ключе. Потому что перечисленные выше серьезные темы легче всего усваиваются человеком со сладким сиропом смеха.
Красная Шапочка точно не раз явится в хоррорах, в порно, в эротических мюзиклах, артхаусных драмах, в играх-бродилках. Но везде это будет игра в Красную Шапочку и игра с образом Красной Шапочки. Понятный и принятый всем человечеством, этот образ – будто такая же стадия развития нашей психофизики, как лягушонок и рыбка – стадии развития эмбриона в утробе матери. Оглянитесь по сторонам – вот грустная усталая взрослая тетя с парой пива в очереди в кассу, вот разминающийся на турниках волосатый качок с татуировкой, вот все остальные люди. В каждом из них живет, сражаясь со своей мамой, с волком, с дремучим лесом, маленькая Красная Шапочка.
Как и в вас. Как и во мне.
Спящая красавица
Спящая красавица, или, что вернее, «Красавица в спящем лесу», – еще одна традиционная для европейского фольклора сказка, которую мы узнали и полюбили благодаря Шарлю Перро. Все в том же 1697 году он записал свою версию и выпустил ее в сборнике «Сказки былых времен с поучениями». Перро готовил свою книгу не для детей, а для двора, поэтому в его сказках ужасы смягчены, а эротический компонент читается только между строк. Но современного пытливого читателя эти ширмы не обманут.
Казалось бы, все просто – мы же помним, мы читали или смотрели. Злая фея, обиженная, что ее не позвали на крестины принцессы, появляется со страшным проклятием – когда принцесса подрастет, она уколет палец о веретено и умрет. Другая фея смягчает проклятие, объявив, что не умрет, а уснет на сто лет, и однажды появится прекрасный принц, и заклятие падет. Коротко говоря, все так и произошло.
Но на самом деле даже у Перро просачиваются небезобидные детали предыдущих версий сказки,
а уж если мы откроем, например, книгу Джамбаттисты Базиле, итальянского сказочника середины XVII века, то там найдем такую «Спящую красавицу», от которой чувствительным натурам может сделаться нехорошо. Сказка итальянца называется «Солнце, Луна и Талия». Талия – это имя нашей героини.
Однако сперва стоит рассказать о самом Базиле, к книге которого я буду возвращаться еще не раз.
1
Джамбаттисте Базиле, которого иногда называют первым сказочником Европы, увы, не досталось славы Перро и Гриммов, хотя именно он, видимо, раньше всех записал многие европейские сказки, передававшиеся до того из уст в уста. Его труд “Lo cunto de li cunti” («Сказка сказок») с издевательским подзаголовком «Забава для малых ребят» был издан в Неаполе в 1634–1636 годах в пяти томах усилиями сестры Базиле, известнейшей певицы Андреаны, поскольку самого писателя уже не было к тому времени в живых.
Очевидно, неаполитанские бабушки, со слов которых были записаны сказки, умели и любили крепко выражаться, не были чистоплюйками и не стеснялись самых откровенных тем. Впрочем, это же был излет эпохи Возрождения, буквально наслаждавшейся человеческой природой – от возвышенного до низкого, подарившей нам не только сонеты Петрарки, но также и богатый на жутковатые подробности «Ад» Данте, рыгающих философов-обжор «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле и наследника Апулея – сквернослова и сладострастника Боккаччо.
Кстати, структура книги Базиле отчасти заимствует композицию у «Декамерона». Композиция «Сказки сказок» – это своеобразный «Пентамерон» (от греч. «пенте» – пять и «эмере» – день). Пять дней десять лучших сказочниц Неаполя с колоритными прозвищами (Чекка Кривая, Менека Зобатая, Якова Говнючка и др.)[14 - Вот полный список рассказчиц: Цеца Хромая, Чекка Кривая, Менека Зобатая, Толла Носатая, Поппа Горбунья, Антонелла Ползунья, Чулла Толстогубая, Паола Косоглазая, Чометелла Паршивка и Якова Говнючка.] рассказывают сказки принцу и его беременной темнокожей жене, которая, будучи хитрой рабыней, заполучила такое счастье обманом. Этот принц был пробужден от долгого (не столетнего ли?) сна принцессой Зозой, которая никогда не смеялась и умела плакать в три ручья. Чтобы пробудить принца от спячки, нужно было наполнить слезами целый кувшин, и она почти уже справилась, как внезапно устала и заснула сама. Тут-то и появилась «груда копченого мяса», как совершенно неполиткорректно назвал Базиле служанку, подставила под плачущие даже во сне глаза Зозы кувшин, и присвоила себе наплаканное. А заодно и немедленно очнувшегося принца.
Сборник сказок Базиле становится как бы частью этой истории про неаполитанскую царевну Несмеяну. Желая вернуть себе свое, принцесса распаляет алчность и жажду развлечений в сопернице. Этими-то развлечениями и становятся 49 сказок и пятидесятая сказка-обложка, которая и сама – сюжет, и повод рассказывать все остальные сказки, и возможность логично завершить книгу относительно счастливым финалом. Относительно, поскольку беременную темнокожую рабыню тут же закопали в землю так, «чтобы только голова торчала, ради большего мучения».
Язык «Сказки сказок» замечательно передан переводчиком Петром Епифановым. Редкое предложение обходится без присказки или пословицы. И все это густо усеяно отборной изобретательной бранью. Оцените, например, такой пассаж:
«…старуха до того рассвирепела, что полностью сбилась с компаса самообладания и вырвалась из стойла терпения: на глазах у пажа высоко задрав занавес своего убранства, она показала такую пасторальную сцену, что…»
Впрочем, не будем заглядываться на пасторальные сцены, ведь нам пора идти дальше.
2
Джамбаттиста происходил из небогатой неаполитанской семьи, у него было семь братьев и сестер, из которых особенно выдвинулся Лелио, ставший композитором. Все три сестры Базиле стали известными певицами. А будущий литератор родился в 1566 году и сделал военную карьеру в рядах венецианских войск, участвовал в обороне острова Крит от турецкого флота.
На Крите он и попробовал перо, сочиняя стихи, ведя, по моде эпохи, стихотворную переписку с поэтом Кортезе, и вступил в лито «Академия чудаков». Демобилизовавшись, Базиле вернулся в Неаполь в 1608 году, где стал организатором театральных представлений, маскарадов и вечеров при дворах аристократов. Это было, кстати, обычным явлением. Примерно тем же, например, занимался на сто лет раньше сам Леонардо да Винчи при дворе миланского герцога Лодовико Моро. [15 - Лодовико Мария Сфорца по прозвищу Моро («Мавр») был герцогом Милана в 1480–1499 годах. При его правлении Миланское герцогство сравнялось в могуществе с Флоренцией и Римом. Практичный герцог больше ценил не изящные искусства, а науку и прогресс, покровительствовал итальянскому первопечатнику Панфило Кастальди. Сам Леонардо был для него в первую очередь инженером и архитектором, хотя и активно работал в Милане, как художник и скульптор. На двух женских портретах кисти Да Винчи – «Прекрасная Ферроньера» и «Дама с горностаем» – изображены любовницы Лодовико Моро.Как и Да Винчи, герцог закончил свои дни во Франции. Но если великого художника пригласил к своему двору король Франциск Первый, то бывший правитель Милана был пленен в 1499 году войсками предыдущего короля Франции Людовика XII и умер в 1508 году в замке Лош.]За живопись и литературу, видимо, платили существенно меньше.
Служба, как сейчас бы сказали, эвент-директором не повредила литературной деятельности Базиле – мы знаем, что он состоял в неформальном клубе «Академия бездельников», объединявшем первые умы и таланты Юга Италии. Очевидно, в эти годы Базиле активно собирал и обрабатывал сказочные сюжеты, завершив свой весьма объемный труд только к концу жизни.
