В комнате Брент усадил Ринку на кровать, а сам тут же запер дверь и проверил ставни на окнах. Только после этого опустился на одинокий стул у стола и уронил голову на сложенные руки.
Ринка услышала его усталый голос:
– За занавеской уборная. Можешь помыться. Я оплатил горячую воду и мыло. Одежду свою бросишь в камин. Завтра куплю тебе новую.
Он не запугивал, не угрожал, не предупреждал, чтобы даже не думала сбежать. Словно его это не волновало или он был уверен, что она не сбежит.
Некуда.
Некоторое время Ринка сидела, боясь даже вдохнуть. Но Брент больше не шевелился. Он будто спал. Рядом с ним на столе стоял кувшин, полный вина, пара кружек, хлеб и тарелка с нарезанным сыром.
Она смотрела на это богатство зачарованным взглядом, пока ее не привел в чувство голодный спазм в животе.
Решившись, девушка сползла с кровати. На цыпочках прокралась к двери. Подергала за старую, вытертую временем деревянную ручку.
Закрыто.
И ключ, вероятнее всего, где-то у Брента.
Покосившись на мужчину, Ринка в очередной раз впечатлилась шириной его плеч. Нет, с таким не стоит шутить. Он ей руку сломает играючи, если она только попытается его обыскать.
Поразмыслив немного, она направилась к единственному окну. Брент запер ставни, придавив обе створки согнутым гвоздем толщиной с Ринкин мизинец. Но между ними оставалась полоска свободного пространства шириной с палец. К ней-то Ринка и прильнула, зажмурив один глаз.
Окно выходило на улицу, а не во двор. И там уже была глубокая ночь, расцвеченная красноватыми пятнами фонарей. А еще под домом прохаживались какие-то тени.
Присмотревшись, девушка смогла различить уже знакомые медные латы и алебарды с красными древками.
Охрана.
Следят, чтобы они не сбежали.
Она оглянулась на Брента. За это время он так и не шевельнулся. Только дыхание – хриплое, натужное – говорило о том, что мужчина жив.
Хлеб, нарезанный крупными ломтями, лежал у его локтя. Так близко, что, казалось, стоит мужчине во сне дернуть рукой – и великолепные, свежие, ароматные ломти шмякнутся на затоптанный пол.
Этого Ринка допустить не могла.
Желудок с громким недовольством потребовал схватить краюху и запустить в нее зубы. Она уже протянула руку, но тут ее взгляд упал на грязь, засохшую между пальцев.
Брент сказал ей помыться…
Она недовольно сморщила нос. Хороша невеста, от которой несет как из нужника. Поскребла пальцем шею. Под ногтем осталась черная полоса.
Да, помыться не помешает. Тем более после недели, проведенной в вонючей камере.
Хотя… может именно вонь и грязь вынудили Брента отложить консуммацию брака?
Как бы там ни было, желание снова почувствовать себя чистой перебороло все страхи.
О том, что будет, когда Брент проснется, Ринка старалась не думать.
Уборная оказалась крошечной комнатушкой. Душ – простая дырка в углу, обложенная каменной крошкой, и закрепленный сверху рассекатель на ржавой трубе. Туалет находился за тонкой перегородкой и вопреки ожиданию девушки выглядел довольно прилично. На чистом стульчаке имелась даже подушечка для сиденья и крышка.
На полочке возле душа стоял глиняный горшочек с желтоватой субстанцией, пахнущей мятой. Тут же висело полотенце, достаточно большое, чтобы Ринка могла завернуться в него как в простыню.
Она немного замешкалась, раздеваясь. Хотела всю одежду бросить на пол, но, передумав, сняла плащ и оставила его на кровати. После этого, быстро раздевшись, запрыгнула под рассекатель.
Здесь был только один кран: ручка, которую следовало повернуть вверх или вниз. Чем сильнее вверх, тем горячее становилась вода. Ринка выяснила это спустя пять минут, когда сначала попала под ледяные струи, а потом едва не ошпарилась кипятком.
Брент не обманул. Он действительно оплатил горячую воду. Очень горячую!
Но вот температура была отрегулирована, и Ринка блаженно застыла под теплыми струями. Ей казалось, что еще никогда в жизни она не испытывала подобного наслаждения. А ведь в пансионе при монастыре тоже был душ и куда лучше этого! Там пол был выложен розовой плиткой, а трубы и краны сверкали начищенной медью. Монахини затапливали вечером огромный котел, чтобы текла горячая вода, и у воспитанниц было целых пятнадцать минут, чтобы помыться.
Девушки мылись вместе, не испытывая ни стеснения, ни любопытства. Старшие помогали тем, кто помладше. Совсем маленьких мыла дежурная наставница.
Размазывая по себе пахучую мыльную пасту, Ринка вспомнила, как ее саму мыла матушка Ильза. Натирала пенным песком и приговаривала:
– Будешь ты у нас самой беленькой, самой чистенькой. Я из тебя красавицу сделаю, выведу в люди!
И к горлу подкатил уже привычный комок. Сердце сжалось от боли.
Нет, не думать об этом. Забыть. Вычеркнуть из памяти так, словно ничего и не было. Все, все приснилось в страшном кошмаре. И эрл Тамаск, и Герхард, и суд, и тюрьма…
Она не заметила, как вместе с водой по лицу потекли слезы. Рыдания сотрясли хрупкое тело.
Опустившись на дно душа, Ринка скрутилась в комок и окончательно разревелась. Бессильно, по-детски, шмыгая носом и вздрагивая всем телом.
Она плакала, пока в душе не иссякла вода, а кожа не покрылась мурашками.
Только тогда поднялась, дрожащими руками набросила на себя полотенце. Отжала волосы, вскользь пожалев об отсутствии гребешка. Закрутила их плотным узлом и вышла.
Та жизнь закончилась. И она сделает все, чтобы прошлое не вернулось.
Брент по-прежнему спал. Только немного повернул голову набок. Так что теперь Ринка могла разглядеть его ястребиный профиль, суровую складку у рта, старый рубец на щеке и тень он неожиданно длинных ресниц, лежавшую полукружьем на скуле.
Во сне лицо мужчины немного расслабилось, и сквозь устрашающие черты проступило что-то мальчишеское.
Стоя в трех шагах, Ринка недоверчиво разглядывала его.
Кто он такой? Откуда взялся? Почему решил спасти?
Неужели просто из жалости? Или у него свои виды на эльфийскую кровь?
Последнее было больше похоже на правду. Ринка не верила, что кто-то может оказать ей помощь просто так, ничего не требуя взамен.
Она уже хотела прошмыгнуть мимо спящего и закутаться в плащ, когда мужчина вдруг сдавленно застонал. Мускул на его лице дернулся, искажая черты.
Замерев, Ринка от страха забыла, что нужно дышать.
Стон перешел в долгий хрип. И тут девушка заметила то, на что до сих пор не обращала внимания.
По спине Брента расплывалось пятно, почти невидимое на фоне темно-коричневой ткани.
Ее спаситель был ранен…
Первый порыв – броситься к дверям, стучать и звать на помощь – Ринка подавила в зародыше.
Там, снаружи, охранники судьи. Они ей ничем не помогут, только будут глумиться.
Она сама должна придумать, что делать.
Брента ранили из-за нее. Еще на ристалище. Видно, не так-то просто далась ему победа в бою с лучшим мечником города. Сенешаль знал, какие условия выставлять.
Она вспомнила, каким усталым он показался ей там, в тюрьме. Но, зная о своей ране, он все время носил ее на руках, не давая ступить и шага.
Испытывала ли она к нему благодарность? Нет. Это было его решение, его выбор. И вряд ли он решился на это без скрытых мотивов.
Но в то же время сейчас он был единственным, кто стоял между ней и приговором суда. Между ней и ужасом, что пришлось пережить за последние дни.
Если она не хочет вернуться назад, то должна что-то сделать.
Набравшись храбрости, Ринка перевязала потуже полотенце, затянув его узлом на груди, и приблизилась к спящему.
Глава 7
В голове царил полный сумбур.
Она же не лекарь! Чем сможет помочь? Какой толк в том, что она перевяжет рану?
А если рана глубокая и нужно ее зашить? А если он потерял много крови и умрет прямо здесь?
О, Пресветлая Мать! Еще один покойник на ее совести! Тогда ее точно убьют! Порвут на клочки!
Обрывки мыслей мелькали в ее голове, хаотично и бестолково. Пользы от них не было никакой.
Напряженная, готовая в любой момент отскочить, Ринка потянулась к мужчине.
Ее дрожащая рука уже готова было коснуться его плеча, когда Брент вдруг развернулся.
Резко. Без предупреждения.
Его рука взметнулась, перехватывая ладонь девушки. Пальцы сжались, заставив ее завизжать.
Только что он трупом лежал! Она могла бы поклясться! А теперь сидит, вцепившись в ее ладонь мертвой хваткой и глядя в лицо мутным, бессмысленным взглядом.
Оборвав визг, Ринка попыталась вырвать руку. Но это было бесполезно. Хватка Брента только стала сильнее.
Он смотрел на нее, но не видел, не узнавал. Казалось, даже не понимал, что происходит. На его окаменевшем лице не читалось ни малейших эмоций. Маска. Застывшая маска. Холодная, бездушная, словно высеченная из гранита.
И этот пугающий взгляд…
Бессмысленный. Но в то же время безумный.
Взгляд зверя, не помнящего себя.
– Брент… – Ринка с отчаяньем позвала его по имени.
Ни на что не рассчитывая, просто позвала, подчинившись проснувшемуся инстинкту.
В его глазах что-то мелькнуло.
– Брент!
Голос дрожал, но теперь Ринка была уверена, что он ее слышит. Он реагировал на нее! Его зрачки стали меньше, когда она повторила его имя.
– Это я, Ринкьявинн…
Брент моргнул. Веки опустились и тут же поднялись, взгляд сфокусировался, стал осмысленным.
– Что… происходит? – прохрипел, с трудом разлепляя ссохшиеся губы.
Девушка попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой и слабой.
– Мне больно…
Лицо мужчины резко переменилось. В глазах вспыхнула тревога.
– Больно? Где?!
– Рука…
Она осторожно пошевелила пальцами, уже занемевшими в живом капкане.
Брент медленно перевел взгляд на их руки. Пару секунд он смотрел, точно не знал, что нужно сделать. Потом шумно выдохнул, и Ринка почувствовала, как его хватка расслабилась.
Он убрал руку.
– Прости. Не стоит подходить ко мне, когда я в таком состоянии. Это опасно.
Голос звучал сухо, без всяких эмоций. И уж точно без сожаления.
Это заставило Ринку почувствовать раздражение.
