– Что ты задумал? – прошептала рыжая, прижимаясь к мужу.
– С чего ты решила, что я что-то задумал?
– Потому что я тебя знаю, – она посмотрела Помпилио в глаза. – Я знаю тебя лучше всех…
Глава 2,
в которой Помпилио и Кира готовятся к путешествию, галаниты слетаются на Тердан, Дюкри изучает Карусель, Фелди слышит то, что не должен слышать, а Бабарский и Аксель завершают относительно честную сделку
Любой адиген – воин.
Хороший или плохой, трусливый или безрассудный, бешено прущий напролом или предпочитающий бить в спину – не важно. Это не важно, ибо существует аксиома: любой адиген – воин. И даже избрав гражданскую или научную карьеру, адиген все равно останется воином, хотя бы в душе. Он постоянно слышит бесконечные истории о славном прошлом своей семьи, а среди его друзей, родственников и знакомых полным-полно действующих офицеров. Он знает, что его могут вызвать на дуэль – кодекс усложнился, но не был отменен, – и умеет держать оружие.
Потому что любой адиген – воин.
Когда-то они были всадниками, несокрушимыми рыцарями, с головы до ног закованными в стальные латы, с легкостью выдерживающие удары стрел, мечей и даже копий. Когда-то они олицетворяли собой саму Войну, и противостоять им на полях сражений могли только равные, столь же хорошо обученные и снаряженные воины. Когда-то один-единственный рыцарь мог решить исход исторического сражения, обратив в бегство полтысячи пехотинцев, как это случилось в битве при Фенчинге, в результате которой на Андане сменилось пять даров из двенадцати. Но те времена давно канули в Лету. Пушки и огнестрельное оружие изменили тактику боевых действий, и легендарные доспехи отправились на вечное хранение в арсеналы родовых замков. Бог полюбил большие батальоны, артиллерийские батареи и цеппели, однако адигенам не давала покоя мысль, что огнестрельным оружием можно научиться владеть так, чтобы на поле вернулся «Король сражений», способный в одиночку одержать победу.
И в мир явился Хоэкунс – Высокое Искусство достижения цели, сложная, оттачиваемая в течение столетий система жесточайших физических тренировок и философских воззрений, призванная сформировать идеального воина. Своей главной цели – создать бойца, способного в одиночку решить исход битвы, Хоэкунс не добился и не мог добиться в эпоху пулеметов и бронетягов, однако в ближнем бою, в перестрелках и дуэлях бамбальеро – так называли адептов Высокого Искусства, – не было равных. Они действовали уверенно и хладнокровно, они все видели и везде успевали, они великолепно разбирались в алхимических смесях и могли составить патрон для любого выстрела, хоть на десять метров, хоть на лигу. Они промахивались в одном случае из ста, и Помпилио Чезаре Фаха дер Даген Тур был одним из лучших, был бамбадао, величайшим мастером Хоэкунса. Обладал титулом, который невозможно купить ни за какие деньги, потому что учителям Химмельсгартна, наверное, единственным во всем Герметиконе, было абсолютно плевать на происхождение и знатность ученика, на его золото и могущественных родственников: они готовили воинов, и ни один адиген – ни заурядный владетель, ни сиятельный дар – не смел им перечить или указывать, как себя вести.
Помпилио никогда не рассказывал о проведенных в Химмельсгартне годах, но, глядя на то, чему он научился, окружающие понимали, что в жизни капризного, привыкшего к роскоши адигена были и кровавый пот, и кровавые мозоли, и он с честью выдержал такие испытания, которые многие сочли бы изощренными пытками.
И продолжал изнурять себя тренировками, которым посвящал не менее двух часов в день.
///
– Теодор!
Дверь мгновенно распахнулась, и в гимнастический зал вошел Валентин с серебряным подносом, на котором стоял высокий хрустальный бокал.
– Бодрящий коктейль, мессер.
– Ядреная пришпа, сколько раз тебе повторять, что он не бодрит, а питает! Какая бодрость может появиться от этой дряни? – потный Помпилио жадно выпил содержимое бокала – жуткую, по мнению многих, смесь молока, яиц, сока, фруктов и злаков, и вернул его на поднос. – Где Кира?
– Адира просила передать, что будет рада попить с вами чаю, – сообщил слуга.
– Сколько у меня времени?
– Примерно час.
– Насколько примерно?
– Час с четвертью, мессер.
– Достаточно, – после короткого размышления решил дер Даген Тур, бросив в угол мокрое от пота полотенце.
– Достаточно для чего, мессер? – поинтересовался Валентин.
– Теодор, я в настроении сходить в арсенал и выбрать, в конце концов, оружие для предстоящего путешествия.
– Прекрасная мысль, мессер, – одобрил слуга, пристраивая поднос на ближайшую лавку, чтобы проследовать за хозяином.
– А главное – никакой философии, – продолжил Помпилио, направляясь по широкому коридору к лестнице. – Теодор, во время физических упражнений я пересмотрел свое утреннее мнение и считаю, что философские умозаключения, в пользе которых ты пытался меня убедить, есть признак душевной слабости и даже некоторого психического расстройства. Настоящий муж должен быть суров и агрессивен.
– Вне всяких сомнений, мессер, – не стал спорить Валентин.
– Я такой?
– Прежде чем ответить, я хотел бы уточнить: суровым и агрессивным вы желаете быть по отношению к кому?
– Мне кажется или я действительно ощущаю в твоем вопросе скрытую иронию? – осведомился Помпилио, широким шагом двигаясь по коридору.
– Я всего лишь желал дать максимально полный ответ, мессер.
– Не нужно ничего усложнять, Теодор, наши отношения должны оставаться четкими и понятными.
– Да, мессер.
– Я такой?
– Вне всяких сомнений, мессер.
Помпилио остановился, ожидая, когда слуга откроет дверь в арсенал, и неожиданно произнес:
– Я не был здесь три дня.
– Да, мессер, – спокойно подтвердил Валентин.
– А вчера я так и не добрался до эллинга.
– Да, мессер.
Потому что время, которое раньше отдавалось оружию и цеппелю, теперь занимала Кира.
– Это хорошо?
– Вы взрослый, умный человек, мессер, который всегда принимает правильные решения. И если вы не нашли времени на посещение арсенала или эллинга, значит, вы потратили его на нечто более важное.
– Мы оба знаем, что я потратил время на Киру, – проворчал Помпилио. – Она…
И улыбнулся.
Валентин выдержал паузу, а поняв, что хозяин не собирается продолжать, распахнул дверь в арсенал.
Общеизвестно, что бамбальеро безразлично, из чего стрелять, ведь они одинаково хорошо управляются и с охотничьим ружьем, и с пулеметом. Бамбальеро с легкостью определяют сильные и слабые стороны любого оружия, всегда выбирают то, которое наилучшим образом подойдет для достижения цели, но особенно трепетную любовь у них вызывают бамбады: уникальное оружие высочайшего класса, изготовленное вручную, в единственном экземпляре, и всегда – под конкретного владельца. Создавать оружие, которое Хоэкунс официально признавал бамбадами, могли только лучшие мастера, доказавшие свое умение перед высшими адептами Высокого Искусства, после того как представленное ими оружие долго и тщательно изучалось и пробовалось лучшими воинами Герметикона. Перед началом работы мастера обязательно встречались с заказавшим оружие бамбальеро, досконально расспрашивали его о манере ведения боя, о задачах, которые он ставил перед бамбадой, изучали его анатомию и даже привычки. А после создавали оружие, которое в полном смысле слова становилось продолжением хозяина: вес, балансировка, внешний вид – все подходило идеально.
Бамбады изготавливались долго, стоили дорого, однако Помпилио был владельцем обширной и периодически пополняемой коллекции, которой не без основания гордился и периодически пополнял. Как правило, в путешествия он брал ее всю – арсенал занимал на «Пытливом амуше» отдельное помещение, однако на этот раз им предстояла необычная поездка, и Помпилио мог взять с собой ограниченное количество стволов.
– Полагаю, не более трех бамбад, – пробормотал дер Даген Тур, остановившись напротив стеклянных шкафов с оружием. И замолчал, очевидно, представляя, что его ждет в путешествии.
Со стороны могло показаться, что Помпилио не нуждается в советах, однако Валентин хорошо знал свои обязанности и, выдержав короткую паузу, осведомился:
– Если не ошибаюсь, мессер, вы собираетесь встречаться с даром Дереком?
– Сначала мы отправимся на Верзи, – подтвердил дер Даген Тур. – Нам с Дереком нужно обсудить весьма важный вопрос.
– Предполагается охота?
– Разумеется, Теодор, мы ведь говорим о Дереке.
– Вам известно, на кого предполагается охотиться? – невозмутимо продолжил расспросы слуга.
– Дерек скрывает, говорит, что хочет сделать сюрприз, а значит, приготовил нечто действительно интересное, – Помпилио усмехнулся. – Я совершенно уверен, что мы отправимся добывать каллерданского пламура.
– Интересная добыча, мессер.
– И редкая.
– Насколько я помню, речь идет об очень крупной кошке?
– Это максимально близкое определение, Теодор, – подтвердил Помпилио.
– Говорят, у пламура красивая шкура?
– Очень красивая.
– Хотите сделать из нее коврик перед камином?
– Ядреная пришпа!
– Извините, мессер, шутка получилась неудачной.
Сказать, что Помпилио стрелял великолепно, означало просто промолчать: он был бамбадао, а значит – намного выше самых лестных эпитетов. При этом охоту дер Даген Тур недолюбливал. Как и любой хищник, он убивал только по необходимости, а единственным трофеем, который Помпилио разрешил выставить на всеобщее обозрение, была лапа гигантской пришпы – в кают-компании «Пытливого амуша». Правда, того зверя дер Даген Тур убил не на охоте, а спасая себя и спутников от неминуемой гибели.
– Но ты прав: будет обидно повредить шкуру столь редкой добычи, – помолчав, произнес Помпилио.
– То есть вы будете стрелять пламуру в глаз?
– Намекаешь на «Генерала Мо»? – дер Даген Тур потер подбородок.
– Рекомендую.
– Гм…
Восьмизарядная бамбада калибра 7,62 прекрасно подходила для охоты на среднюю дичь и тем вызывала у Помпилио сомнения:
– Пламур отличается необычайной живучестью.
– В таком случае нужно взять «Острую жимолость».
– Бамбаду калибром одиннадцать с половиной миллиметров? – Помпилио покачал головой. – Самая легкая пуля «Жимолости» оторвет пламуру голову, а это не то, чего бы мне хотелось. – Он помолчал. – Пожалуй, возьму «Трактирщицу».
– Прекрасный выбор, мессер, я как раз хотел напомнить об этой девчушке.
Официально девятимиллиметровая бамбада называлась «Трактирщица из Брсздо», а создал ее великий Бродяга из Листа, один из тех, чье имя внесено в Пантеон Хоэкунса. Как все произведения Бродяги, капризная «Трактирщица» требовала тщательного ухода, но отличалась поразительной, во всех смыслах, точностью.
– Я почищу ее вечером, – произнес Помпилио, прикоснувшись к украшенному золотом ложу бамбады. – Обязательно напомни.
– Да, мессер, – Валентин чуть склонил голову. – Наши дальнейшие действия?
– После охоты мы точно заглянем в большой город.
– Насколько большой, мессер?
– В Виллемгоф, сферопорт Тердана.
Валентин прищурился, припоминая известные ему сведения об этом городе, и негромко произнес:
– Если не ошибаюсь, терданская полиция славится хорошей подготовкой?
– Ты не ошибаешься, Теодор.
– Вы отправляетесь на Тердан под своим именем?
– Инкогнито.
– То есть необходимо оружие скрытого ношения?
– Именно.
– «Близнецы»?
– Я думал о них…
Четырнадцатизарядные пистолеты мастера Бо Харда бамбадами не считались, поскольку были магазинными, а Хоэкунс еще не принял эту схему, и начисто лишенными свойственного бамбадам изящества. Тем не менее Помпилио любил «Близнецов» за безупречное исполнение и большой боезапас, часто использовал, однако сегодня был вынужден от них отказаться:
– Слишком громоздки.
– Зато обеспечивают великолепную плотность огня.
– Теодор, ты решил поведать мне характеристики моего оружия?
– Ни в коем случае, мессер, я лишь напоминаю…
– Я возьму «Улыбчивого Ре», – Помпилио кивнул на револьвер, который сопровождал его едва ли не чаще «Близнецов». – Он идеально подходит для прогулки по городу.
