Вечером я томилась в ожидании ухода начальницы. Примерно в четыре тридцать она вышла из кабинета и направилась к юристу – бедному нескладному мальчику, который разгребал жалобы недовольных туристов (кому отель не тот предоставили, к кому трансфер из аэропорта опоздал и возникли проблемы с заселением, а кто-то жаловался на плохую погоду: мол, почему не обеспечили, раз в рекламе говорилась, что Турция «солнечная»). Проходя мимо меня, она нежно проговорила:
– Лидочка! Вы еще тут! Я бы на вашем месте уже нежилась на пляже! Отправляйтесь скорее дышать кислородом и поглощать фрукты! Я вас жду через две недели посвежевшую, отдохнувшую, и, надеюсь, способную оценить то предложение, которое я собираюсь вам сделать.
Заинтриговала – так заинтриговала. Честно скажу, дар речи у меня пропал минут на пять. Но думать о загадочном предложении не позволил телефон. Звонила Женька и пищала в трубку, что они уже на даче, и все только и делают, что ждут меня. Что папа уже собрался идти на станцию – меня встречать, а я, бессовестная, всё еще на работе. Женька у нас вообще самая правильная. Дисциплинирует себя для хирургии. Она утверждает, что хирург должен быть очень собранным. Наташка всегда при этом добавляет: «Чтобы не отрезать чего лишнего».
В общем, временно выбросив из головы интригующий намек Валентины Матвеевны, я рванула свою неподъемную сумку на плечо и поковыляла к выходу.
– Лидок! Удачного отпуска!!! – солнечная Татьяна, богиня нашей ресепшен – зоны, махнула мне рукой.
Выглянув из-за баула я смогла только жалобно и благодарно пискнуть в ответ.
Когда спустилась на первый этаж и вышла на улицу, поняла, что силы у меня уже закончились. И осталось только два выхода: или вытряхнуть половину вещей из сумки прямо здесь, на тротуаре, или поступить нестандартно (в который раз за этот день) и поймать машину.
Почему-то второй вариант мне понравился больше. На всякий случай, я заглянула к себе в кошелек, убедилась, что деньги там точно лежат, и решительно взмахнула рукой. Мимо проезжали машины, торопясь попасть в пробки на выезде из уставшего города.
Передо мной остановилась симпатичненькая машинка иностранного происхождения. Из нее высунулся вполне приличный мужчина.
– Вам куда, девушка?
Я на всякий случай оглянулась – это точно мне? – но больше никого рядом с собой не увидела. Потом оглядела чудо зарубежного автопрома, которое стояло передо мной и блестело пухлыми боками темно-синего цвета, и почему-то подумала, что на поездку до дачи на такой машинке содержимого кошелька не хватит.
– Никуда, – единственное, что пришло мне в голову.
Мужчина усмехнулся:
– Девушка, вы же только что голосовали? Значит, вам нужна машина, чтобы доехать куда-то. Правильно? – я кивнула. – Поэтому я вас и спрашиваю, куда вам, если по пути, подброшу. И денег много не возьму.
– А сколько возьмете? – мама меня учила, что «немного» – понятие растяжимое. – Мне в Подлипково надо, пятнадцать километров по Осташковскому.
– Знаю, мне в Терехино, это чуть дальше. Пятьсот устроит?
Меня устроило. Но всё равно было как-то неловко.
Неожиданно приятный незнакомец забросил мой баул в багажник и галантно приоткрыл пассажирскую дверь.
На всякий случай я поближе положила мобильный телефон и крепко обхватила сумочку, усаживаясь. Наверно, я смешно все это проделывала, потому что мужчина усмехнулся, но говорить ничего не стал.
Москва летом в пятницу превращается в Содом и Гоморру накануне потопа. Потоки людей волнами стекаются в душное нутро метрополитена. Раскаленный асфальт плавится под ногами. Все торопятся из города, шум, гам, на дорогах переполненные автобусы и электрички, раздраженные голоса и взгляды. Кажется, что город готов разорваться на части и поглотить самое себя, лишь бы не видеть и не слышать своих жителей. Как же он устал от этого безумия! Город, как подросток, хочет, чтобы его оставили в покое.
Раньше, когда я была частью многотысячного потока, не замечала его. Но, знаете, всё выглядит иначе и особенно резко бросается в глаза, когда ты сидишь в прохладе юркой машины, тонированными стеклами ограждающей тебя от нервозной истерики мегаполиса.
Тихая приятная музыка играла в салоне. Я никогда не была знатоком современной поп-культуры, что западной, что нашей, но эта мелодия меня почему-то притягивала, умело озвучивала настроение замученного города.
– А кто это поет?
– Патрисия Каас. Не узнали? Это старый диск, насколько я знаю. «Piano Bar». Неужели не слышали?
– Честно говоря, редко слушаю музыку, – созналась я, – времени мало. На работе обычно радио работает, но там такой не услышишь…
– Неформатная. Я сам немного музыкант, знаю, что на популярных радиостанциях такой нет.
– Да? Вы музыкант? А на каком инструменте играете?
– На саксофоне.
– Джазмен? – ахнула я.
Мужчина кивнул. Машина, ловко свернув на автостраду, присоединилась к тысячам страждущих свежего воздуха автомобилистов.
Тут затрещал мой телефон. От неожиданности я вздрогнула, уронила его, и по законам подлости он куда-то закатился, продолжая вибрировать, стонать и издавать непонятные звуки, вовсе не похожие на пятую симфонию Баха. Мне пришлось сползти на пол, прежде чем я смогла его найти. Но ответить не успела. Пока я смотрела, кто звонил, телефон затрещал снова. Это была Женька.
– Ну ты, где? Папа с мамой уже успели поругаться из – за шашлыка и помириться снова, а тебя еще нет. Ты хоть с работы выехала уже?
– Я на проспекте Мира. Если повезет, то через час буду.
Молчание в трубке означало, что Женька соображает, а последовавшее затем сопение, что куда-то торопливо идет.
– Ты что, на машине едешь?! – зашипела она в трубку через мгновение. – С ума сошла, на ночь глядя! Мама узнает – тебя убьет, учти! Номер хоть и марку сбрось эс-эм-эской! Через десять минут выходи на связь!
Я же говорю, Женька у нас самая правильная. Она такой стала с пятого класса, когда на перемене, во время игры в прятки, оборвала в коридоре несколько занавесок вместе с карнизом и штукатуркой, и родителей вызвали в школу, а ей впервые поставили за поведение в четверти «удовлетворительно».
Я понимала, что она права, и такие ценные сведения надо сообщить. Но как их узнать, когда ты уже внутри? Я задумалась.
– 988 АРУ, темно-синий «крайслер рт крузер», две тысячи двенадцатого года выпуска, – улыбаясь проговорил мужчина. – Хорошая у вас подруга.
– Сестра, – автоматически поправила я и покраснела до кончиков волос (хотя куда уж им еще больше краснеть). Совсем забыла, что громкость на телефоне у меня стоит на максимуме – я ведь собиралась ехать на электричке.
– Пишите – пишите, не надо волновать семью.
Я хотела еще что-то сказать, но на выезде из города темно-синий «крайслер» остановили на посту ГАИ. Мужчина взял документы и вышел из машины.
Когда он стоял рядом с гаишником, мне, наконец, удалось его рассмотреть. Он оказался довольно высок, темные волосы коротко острижены и уложены. Я невольно посмотрела на себя в зеркало заднего вида – одеваясь «демократичнее», я сегодня не успела уложить волосы. Правда, присмотревшись, я решила, что всё выглядит вполне неплохо, и успокоилась.
Еще у него был приятный голос, он слушал приятную музыку.
И наверняка женат.
Нет, я, в принципе не против: семья – это очень хорошо, это очень почетно. Просто… Как-то предсказуемо. Интересный мужчина просто так на дороге не валяется. Факт.
Тем временем мой добрый самаритянин вернулся в авто, снова мелодично заурчал двигатель, увлекая темно-синий «крайслер» в жерло автомобильного потока.
– Не заскучали? – поинтересовался незнакомец.
Я пожала плечами:
– Да не особо.
– У вас в Подлипкове дача?
– Ну да. Точнее, не у меня, а у моих родителей.
– А зачем такой громадный баул? – спросил он, кивнув в сторону багажника. И тут же спохватился: – Простите, ради Бога, не хочу вмешиваться не в свое дело, просто интересно. Да и беседа у нас с вами немного в тупик зашла, вы не находите?
Какая наблюдательность, право слово.
– Там книги, и всякая рухлядь, которую мама забыла дома, – небрежно отметила я. – И велела мне непременно все это привезти.
– Так вы планируете провести там выходные?
– Не совсем, – я поправила волосы и глянула на экран сотового. – Я там отпуск планирую провести.
Незнакомец улыбнулся, сворачивая на проселочную дорогу под указатель «Подлипково»:
– Иными словами, если завтра вечером я за вами заеду, чтобы пригласить в кино, например, то я вас найду на этой самой даче, в сени дикорастущей сирени?
Далась всем эта дикорастущая сирень. У меня всё похолодело внутри и вспотели ладони:
– С чего бы это вдруг? – я нервно поглядела на дорогу. До нашего садового участка еще ехать и ехать по пустынной дороге, меж рыхлого кустарника и тощих берез.
Мужчина усмехнулся. Бросил примирительно:
– Да не переживайте вы так. Это я просто, гипотетически, – он свернул в сторону широких ворот садового товарищества. – Не каждый день встречаешь на дороге симпатичную девушку, готовую окучивать грядки на родительской даче весь честно заслуженный отпуск.
У ворот, нервно поглядывая на экран телефона, караулила Женька. От сердца отлегло:
– Это вы просто не по тем дорогам ездите, – отрезала я, подмигнув Женьке через тонированное стекло. «Крайслер» проплыл вглубь товарищества, подруливая к моим родимым шести соткам. – Спасибо вам за помощь! Не знаю, что бы я без вас делала.
Я выпрыгнула из машины, торопливо подскочила к багажнику. Незнакомец вытащил мой баул как раз в тот момент, когда нас догнала из-за угла показалась насупленная Женька.
– Спасибо вам! – махнула я рукой, открывая калитку.
Незнакомец, все так же улыбаясь, махнул в ответ:
– Как вас зовут хоть, скажете?
– Лида.
– Руслан, – представился он и улыбнулся еще шире. В глазах мелькнул огонек. – Лида, так как на счет завтра: кино в силе?
У калитки, глядя на наше затянувшееся прощание замерла Женька. Последние слова Руслана повергли ее в шок. Она вытаращилась на меня, искоса поглядывая в сторону синего «крайслера».
– С чего бы это?
– Ну, значит, принципиальных возражений нет. Поэтому рискну подъехать к вам завтра в шесть и услышать окончательный ответ, – и, не дожидаясь отказа, захлопнул дверцу автомобиля и двинул в сторону выезда.
Женька проводила его взглядом. Посмотрела на меня:
– Это вообще кто?
Я развела руками:
– Руслан. Ты же всё слышала. Саксофонист и джазмен. Любитель Патрисии Каас и шикарных тачек, – я повернулась в строну дома.
Женька округлила глаза:
– Ну ты, мать, вообще!..
– Сама в шоке.
Я устало выдохнула и направилась за дом, к источнику оглушительного аромата костра и шашлыка. Отсюда распространялся восторженный писк Наташки, мамино щебетание, деловитый голос отца. Я напряглась: там, на площадке для барбекю, был кто-то еще. Я остановилась и повернулась к Женьке:
– У нас, что, гости?
Женька нахмурилась, но сделала вид, что не услышала.
– Же-ень.
Сестра торопливо подтолкнула меня:
– Да иди уже.
У нас небольшая дача, я уже говорила – всего-то шесть соток. Мама много лет назад строго-настрого запретила называть ее огородом и высадила там (ясное дело, не без нашего с папой участия, мелкие были еще совсем мелкие) сад: яблони, груши, несколько слив, шикарную вишню. Сейчас сад, конечно, был молодой, трогательно-наивный, как подросток. Но мы уже собирали мелкие, кислые до состояния «вырви глаз» ранетки, груши с нежной желто-оранжевой кожицей.
Рядом с домом установили открытую беседку с большим мангалом для барбекю – папиной мечтой. Мы с Наташкой и Женькой сшили пухлые разноцветные подушки, чтобы было удобнее сидеть. И с тех пор беседка стала нашим любимым местом для общения.
И вот, вывернув из-за угла, я уже почувствовала, что любимое место для общения и поедания вкусностей превратилось в клоаку коварного заговора. Против меня, естественно.
В центре, прямо напротив входа в беседку, подтолкнув под пышные бока все пошитые нами цветастые подушки, раскатисто хохоча, восседала тетя Света – мамина двоюродная сестра, женщина, уверенная в себе и своей правоте настолько, что даже невинный чих во время простуды приписывала высшим магическим силам, согласившимся с ней. Мама явно нервничала, то и дело поглядывая на тропинку от дома. И, конечно, стоило мне на ней показаться, как сразу раздалось:
– А вот и наша Лидочка!
Вся компания оживилась, нарочито радостно бросившись мне в объятия. Кроме папы – он сочувственно стоял у мангала, помахивая над решеткой картонкой.
– Вы чего? С утра ж виделись, – успела понедоумевать я.
Мама бросила мимо меня суровый взгляд на Женьку:
– Ты ее предупредила.
Та насупилась еще сильнее и покачала головой:
– Не успела я.
– А зачем ты ее встречать вышла тогда! – всплеснула руками мама. – Ничего вам поручить нельзя! В такой ответственный момент!
Мне надоело на них поглядывать:
– Да что происходит-то?!
