– Э-э… ну раз так… то… Конечно. Если начать цепляться к деталям, то дело труба. Но буду надеяться на лучшее. А ведь все так хорошо начиналось, пока вы не стали на меня нападать! – Бабушка оскорбилась до глубины души.
– Вы понимаете, что вы незаконно проникли на территорию зоопарка?
– Да там и забора-то почти не было! – возразила бабушка.
– Закон не знает никаких «почти».
Пожав плечами, бабушка смахнула что-то со стола, всем своим видом давая понять: вопрос закрыт и хватит уже об этом.
– У вас тут хоть покурить можно?
Полицейский энергично замотал головой. Бабушка подалась вперед и с улыбкой заглянула ему в глаза:
– А бывают исключения для симпатичных дам?
Эльса толкнула бабушку в бок, чтобы переключить ее на тайный язык, который знают только они. У всех приличных бабушек и внучек есть свой тайный язык, так и в конституции написано, говорит Эльсина бабушка. Ну или должно быть написано.
– Ба, прекрати! По закону ты не можешь приставать к полицейским! – одернула Эльса бабушку на тайном языке.
– Это кто сказал? – спросила на тайном языке бабушка.
– Полиция!
– Полиция существует для народа, я им налоги плачу! – огрызнулась бабушка.
Полицейский смотрел на них так, как смотрят на семилетнюю девочку и семидесятисемилетнюю бабушку, которые посреди ночи препираются в полицейском участке на тайном языке. Кокетливо подмигнув полицейскому, бабушка вопросительно кивнула на свою сигарету, но тот покачал головой. Тогда бабушка с важным видом откинулась на стуле и воскликнула на самом что ни на есть обычном языке:
– Ох уже эта ваша хваленая политкорректность! А сами устроили здесь апартеид для курильщиков!
Полицейский изменился в лице:
– Я бы на вашем месте выбирал слова.
Бабушка закатила глаза. Эльса внимательно посмотрела на нее:
– Как это пишется?
– Что? – Бабушка вздохнула, как вздыхает честный налогоплательщик, на которого ополчился весь мир.
– Апарта-что?
– А-п-п-о-р-т-е-и-д, – по буквам произнесла бабушка.
Разумеется, это слово пишется по-другому. Эльса убедилась в этом сразу, открыв «Википедию» в бабушкином телефоне. У бабушки серьезные проблемы с правописанием.
Полицейский листал свои бумаги.
– Сегодня мы вас отпустим. Но скоро вызовем снова в связи с незаконным проникновением и нарушением ПДД, – произнес он ледяным тоном.
– Как же достали эти андроиды, – простонала Эльса, тыкая пальцем в бабушкин телефон.
У бабушки андроид, потому что это старый телефон мамы. Сколько раз Эльса пыталась объяснить маме, что у всех нормальных людей – айфоны. С бабушкой все понятно, ей вообще телефон не нужен. Эльса еле уговорила ее взять мамин старый, потому что в умелых бабушкиных руках телефон Эльсы то и дело попадал в тостер и другие сложные обстоятельства. Тогда Эльсе приходилось пользоваться бабушкиным, хоть он и андроид.
– Какие еще нарушения ПДД? – удивилась бабушка.
– Для начала вспомним незаконное управление транспортным средством.
– Как это незаконное? Это моя машина! Мне что, разрешение нужно, чтобы водить собственный автомобиль?
– Нет, – терпеливо покачал головой полицейский. – Но вам нужны водительские права.
Бабушка всплеснула руками.
– Да здравствует общество тотального контроля!
В следующий миг помещение содрогнулось от грохота. Это Эльса швырнула об стол несчастный андроид.
– Что с тобой, деточка? – спросила бабушка.
– При чем тут апартеид?!! Ты сравнила запрет на курение с апартеидом! А это разные вещи! Ничего общего.
Бабушка испуганно замахала руками.
– Слушай, ну я же… Я же сказала, примерно…
– Даже примерно у них ничего общего!
– Господи, да это была просто метафора…
– Дебильная метафора!
– Откуда ты знаешь?
– Из «Википедии»! – рявкнула Эльса, показывая на бабушкин телефон.
Бабушка повернулась к полицейскому:
– А ваши дети такое себе позволяют?
Полицейскому было явно не по себе:
– В нашей семье детям не разрешается… пользоваться интернетом без присмотра…
Бабушка всплеснула руками, словно говоря: «Вот видишь!» Но Эльса лишь покачала головой и с упрямым видом скрестила руки на груди.
– Просто извинись, что кидалась в него дерьмом, и он нас отпустит! – фыркнула Эльса на тайном языке. Она еще не отошла от истории с апартеидом.
– Прости, – сказала бабушка на тайном языке.
– Ему скажи, а не мне, балда! – ответила ей Эльса.
– Фашисты извинений не заслужили. Я плачу налоги. Это ты БАЛДА!
– Сама такая!
Они демонстративно повернулись друг к другу спиной, скрестив руки на груди. Затем бабушка обратилась к полицейскому на обычном языке:
– Будьте добры, передайте моей избалованной внучке, что при таком отношении она может шагать домой хоть сейчас.
– Пф-ф! Скажите ей, что я поеду домой вместе с мамой! Пусть сама отсюда шагает.
– Скажите ей, что я по… – начала было бабушка.
Тут полицейский молча встал и вышел из помещения, закрыв за собой дверь – без стука, но так, будто сейчас отойдет подальше, уткнется в подушку и заорет что есть мочи.
– Вот что ты наделала! – сказала бабушка.
– Это ты наделала, а не я! – ответила Эльса.
В следующий миг вошла женщина-полицейский с мускулистыми руками и зелеными глазами. Похоже, она видела бабушку не впервые – судя по усталой улыбке, какой улыбаются те, кто уже имел дело с бабушкой, и тяжкому вздоху.
– Когда ж это кончится? У нас и без того есть чем заняться.
– Вот и хватит уже, – пробормотала в ответ бабушка.
И их отпустили.
Они стояли на тротуаре и ждали Эльсину маму. Эльса задумчиво теребила дырку в шарфе. Дырка – прямо на эмблеме Гриффиндора. Эльса изо всех сил старалась не заплакать. Ничего, бывает и хуже.
– Да ладно тебе, мама зашьет, – бодрым голосом сказала бабушка и ткнула ее кулаком в плечо.
Эльса испуганно подняла глаза. Бабушке явно стало стыдно, она вдруг посерьезнела и понизила голос:
– Мы можем… ну, ты знаешь. Мы можем сказать маме, что шарф порвался, когда ты пыталась помешать мне залезть в вольер с обезьянами.
Эльса кивнула, гладя шарф. Он порвался не в тот момент, когда она пыталась помешать бабушке залезть к обезьянам. Это случилось в школе, когда три старшие девочки, которые почему-то ненавидят Эльсу, зажали ее возле столовой, побили, порвали шарф и бросили его в унитаз. Их обидный смех до сих пор дребезжит у нее в ушах, как будильник.
Бабушка заглянула ей в глаза. Наклонилась поближе и сказала на тайном языке:
– В один прекрасный день мы привезем этих дебилок в Миамас и бросим их на съеденье голодным львам!
Эльса утерла слезы рукой, вяло улыбнулась.
– Ба, ты думаешь, я совсем идиотка? – прошептала она. – Я ведь знаю, что ты все это натворила ради меня. Хочешь, чтобы я забыла про школу.
Бабушка кашлянула, ковыряя гравий носком ботинка.
– Э-э… все-то ты знаешь. Ты моя единственная внучка. Мне так не хотелось, чтобы этот день навсегда запомнился тебе из-за истории с шарфом. Я решила, пусть лучше он запомнится тем, как твоя бабушка устроила диверсию в зоопарке…
– И сбежала из больницы, – хмыкнула Эльса.
– Угу, – хмыкнула в ответ бабушка.
– И кидалась дерьмом в полицейского, – напомнила Эльса.
– Да никакое это не дерьмо! Обычная земля! Дерьма там было всего ничего.
– Изменять воспоминания – это ценная суперспособность!
Бабушка пожала плечами.
– Не можешь отделаться от гадкой дряни – вытесни ее какой-нибудь дрянью поприятнее.
– Дрянь приятной не бывает.
– Знаю.
– Спасибо, ба. – Эльса положила голову ей на плечо.
Бабушка кивнула:
– Мы, рыцари королевства Миамас, всего лишь выполняем наш долг, – шепнула она.
2. Обезьяна
Мама забрала их из участка. Похоже, она была дико зла, но владела собой и кричать не стала. Мама всегда владеет собой и почти никогда не кричит, ведь она полная противоположность бабушке. Эльса заснула еще до того, как мама пристегнула ее к креслу, и, когда они выезжали на трассу, была уже в Миамасе.
Миамас – это тайное королевство Эльсы и бабушки. Одно из шести во владениях Просонья. Бабушка придумала его, когда Эльса была маленькой, а мама с папой только что развелись. Эльса тогда боялась засыпать, потому что прочитала в интернете о ребенке, который умер во сне. Бабушка вообще мастерица на выдумки. Так вот, когда папа от них уехал и все стали такими кислыми и несчастными, Эльса каждую ночь в одной пижаме выбегала за дверь и, перейдя на цыпочках лестничную клетку, пробиралась в квартиру к бабушке. Они залезали в большой стенной шкаф, который никогда не переставал потихоньку расти, там слегка задремывали и отправлялись в путь.
Чтобы попасть в Просонье, до конца засыпать не надо. В том-то и хитрость. Уснуть надо только наполовину. И вот, в тот самый миг, когда глаза почти сомкнулись и ты уже одной ногой во сне, на границе между тем, что ты знаешь, и тем, во что веришь, вот тут-то ты и пускаешься в путь. Верхом на облаконе – бабушка решила, что добраться в Просонье можно только так. Облаконь приходит через балконную дверь, они садятся ему на спину и несутся во весь опор – все выше и выше, пока не покажутся всякие удивительные волшебные и безумные существа, которые населяют Просонье: энфанты, жалеи, Щас и ворсы, снежные ангелы, принцы, принцессы и рыцари. Облаконь парит над бескрайними темными лесами, где живет Волчье Сердце и прочие монстры, и медленно, рассекая мягкие ветра и любуясь ослепительными цветами, скользит вниз к городским воротам королевства Миамас.
Трудно сказать, какая тут связь: то ли бабушка тронулась умом оттого, что провела в Миамасе столько времени, то ли Миамас – такое сумасшедшее место из-за того, что бабушка там слишком часто бывала. Ясно одно, все бабушкины сказки родом оттуда. Ее самые чудесные и безумные сказки.
Бабушка говорит, что это королевство звалось Миамас по меньшей мере целую вечность десяти тысяч сказок, но Эльса-то знает, что Миамас обязан своим названием «пижаме»: в детстве она называла ее «миама». Однако бабушка продолжает утверждать, что ни черта она не придумала. Миамас и другие пять королевств Просонья существуют на самом деле, они гораздо более настоящие, чем настоящий мир, в котором «все экономят, пьют безлактозное молоко и все в таком духе». С настоящим миром бабушка не очень ладит. Тут слишком много правил, а бабушка с правилами не в ладах. Она жульничает в «Монополии», водит «рено», не обращая внимания на дорожные знаки, выносит из ИКЕА желтые сумки, а в аэропорту заходит за черту, которая огораживает паспортный контроль. Бабушка не закрывается в туалете. Это еще один из ее недостатков.
Но она умеет рассказывать лучшие сказки из десяти тысяч вечностей, а за это можно простить любой недостаток, – так думает Эльса.
