Теперь о твоем «тридцать три». Едва ли можно получить потрясение более сильное, чем обнаружить в себе чужие воспоминания. Своя личность слишком важна, чтобы можно было позволить себе такое отступление от нее. Учти еще, что мышление закодировано, и человек способен расшифровать лишь десятую часть собственных мыслей. И вот вдруг он натыкается внутри себя на участок кода, вызывающий у него отвращение. Разве трудно понять, что ключ к такому коду ты можешь отыскать единственным способом – перестать отворачиваться от него?
– Вы хотите сказать, что я начал вспоминать… чужие мысли?
– Так тебе показалось на какое-то время, – но и это важно. Давай попробуем разобраться.
– Хорошо. – Мне было дурно. Я устал. И вдруг понял, что дурнота и усталость – только попытки уклониться.
– Малышу – три, – проговорил он.
Малышу – сколько угодно. И три, и тридцать три, и между пятью и семью. Кью.
– Кью! – выкрикнул я. Стерн молчал. – Слушайте, не знаю почему, но, кажется, я нашел дорогу, только другую. Ничего не случится, если я попробую иначе?
– Ты сам лечишь себя, – напомнил он. Пришлось рассмеяться. Потом я закрыл глаза.
А там… Лужайки только что помыли и причесали, и цветы прямо дрожали от страха, как бы ветерок не растрепал их лепестки.
Я шел вверх по дороге, тесные ботинки жали. Я не хотел идти в этот дом, но пришлось. Я поднялся по ступеням меж белых колонн и поглядел на дверь. Интересно, что за ней, но она была такая белая и прочная… Над ней, слишком высоко, располагалось окошко навроде веера, и еще два окошка соседили с ней по сторонам. Все три с разноцветными стеклами. Я ткнул дверь ладонью, тут же оставив грязный след.
Ничего не произошло, поэтому мне пришлось постучать снова. Дверь распахнулась. В ней появилась высокая худощавая служанка из цветных.
– Что тебе нужно?
Я сказал, что мне надо повидать мисс Кью.
– Мисс Кью не разговаривает с такими, как ты, – отрезала она. – Поди умойся сперва.
Тогда я начал свирепеть – я уже на лестнице пожалел, что пришел сюда, заставив себя приближаться днем к людям и все такое, однако, собрав все свое терпение, проговорил:
– Мое лицо здесь ни при чем. Где мисс Кью? Ступай-ка разыщи ее.
Она охнула:
– Как ты смеешь так говорить со мной?
Я ответил:
– Вот уж не собирался никаким образом говорить с тобой. Впусти меня.
Я хотел уже прибегнуть к помощи Джейни. Она запросто сдвинула бы эту тетку с места. Но я сам должен был все сделать. И такого приема не ожидал. Она захлопнула дверь, прежде чем я успел даже раз ругнуться.
Поэтому я принялся колотить в дверь ногами. Вот для чего пригодились башмаки. Немного погодя она снова распахнула дверь, да так внезапно, что я чуть не упал на задницу. Размахивая щеткой, она завизжала:
– Убирайся отсюда, подонок, иначе полицию вызову!
А потом толкнула меня так, что я и впрямь упал.
Поднявшись с пола, я кинулся к ней. Она отступила назад, и, когда я оказался поблизости, огрела меня щеткой, но я-то был уже внутри дома. Я как раз отобрал у нее орудие, но совсем рядом кто-то произнес: «Мириам!» – с интонацией взрослой гусыни.
Я замер на месте, а служанка истерически завопила:
– Ох, мисс Алисия, да вы гляньте только! Он убьет вас. Вызывайте полицию. Он…
– Мириам! – прозвучал тот же голос, и служанка умолкла.
Наверху лестницы стояла строгая с виду женщина в расшитом кружевами платье. Она показалась мне старше, чем была на самом деле, возможно, потому, что рот ее был сжат буквально в ниточку. Должно быть, ей было года тридцать три… тридцать три! Смущенные глаза, небольшой нос.
Я спросил:
– Это вы и есть мисс Кью?
– Да, я. А в чем причина вторжения?
– Мне нужно переговорить с вами, мисс Кью.
– Нужно? Так выпрямись и открой рот.
Служанка проговорила:
– Все, вызываю полицию.
Мисс Кью обернулась к ней.
– Успеем, Мириам. Ну, неряха, отвечай, что тебе нужно.
– Мне нужно говорить с вами с глазу на глаз, – проговорил я.
– Не надо, не соглашайтесь, мисс Алисия! – выкрикнула служанка.
– Успокойтесь, Мириам! А ты говори при ней.
– К чертям! – Обе охнули. – Дин не велел мне этого делать.
– Тихо, Мириам. Молодой человек, следует все-таки придерживать язык… – И тут глаза ее округлились. – Кто тебе не велел?..
– Дин.
– Дин. – Стоя наверху лестницы, она опустила взгляд к ее подножию и сказала: – Мириам, пусть будет так. – Слова эти, похоже, произносила совсем другая женщина.
Служанка открыла рот, но мисс Кью нацелила на нее указательный палец. Словно разглядев на конце его револьверную мушку, служанка капитулировала.
– Эй, – окликнул я, – вот твоя щетка.
Я уже намеревался кинуть ее этой тетке, но мисс Кью пошла ко мне и отобрала у меня щетку.
– Иди сюда, – указала она.
Мисс Кью провела меня в какую-то комнату величиной с наш купальный пруд. Кругом было много книг, стояли столы, обитые кожей, с золочеными цветочками по углам. Она указала мне на кресло:
– Садись. Нет, подожди минутку. – Она отправилась к камину, извлекла газету из ящика и, развернув, закрыла ею сиденье кресла. – Теперь можешь.
Я уселся на газету. А она пододвинула еще одно кресло, но класть газету на него не стала.
– В чем дело? Где Дин?
– Он умер, – отвечал я.
Она охнула и побледнела. И все глядела на меня, пока глаза ее не увлажнились.
– Вам худо? – спросил я.
– Умер? Дин умер?
– Да. На той неделе была большая вода, она размыла корни старого дуба. Следующей ночью Дин проходил рядом, когда случился сильный порыв ветра. Дерево и свалилось на него.
– Свалилось на него, – прошептала она. – Ах нет… этого не могло произойти.
– Все так, я не вру. Сегодня утром мы закопали его. Терпеть было уже невозможно, он начинал см…
– Подожди. – Она закрыла лицо руками.
– В чем дело?
– Сейчас со мной все будет в порядке, – негромко поговорила она. Встала, подошла к камину и замерла спиной ко мне. Ожидая, пока она вернется, я скинул с ноги башмак. Однако она возвращаться в кресло не стала. – Так ты и есть его мальчишка?
– Да, он велел, чтобы я пришел к вам.
– О, мое дорогое дитя! – Она бросилась назад, и я уже подумал, что она вот-вот возьмет меня на руки или выкинет еще что-то в том же роде. Однако она остановилась передо мной, чуть наморщив нос. – А… а как тебя зовут?
– Джерри, – отвечал я.
– Ну, Джерри, а как ты посмотришь на то, чтобы жить со мной в этом доме? У тебя здесь будет все… одежда, еда!
– Об этом и была речь. Дин велел, чтобы я шел к вам. Он сказал, что деньги свои вы не знаете куда девать, а еще сказал, что вы в долгу перед ним.
– В долгу? – Она заволновалась.
– Ну, – попробовал я объяснить, – он говорил, что когда-то что-то сделал для вас и что вы обещали расплатиться с ним. Вот и все.
– И что же он говорил тебе об этом? – К тому времени она уже справилась с собой.
– А ни фига.
– Пожалуйста, не говори больше подобных слов. – Она зажмурила глаза. Потом открыла их и кивнула. – Обещала и сделаю. Можешь оставаться у меня. Если хочешь, конечно.
– Я не могу сделать иначе. Дин приказал мне.
– Тебе будет хорошо здесь, – пообещала она, оглядев меня с ног до головы. – Я пригляжу за этим.
– О’кей. Можно звать остальных ребятишек?
– Остальных… Сколько вас?
– Да, речь не обо мне одном, обо всех нас… о нашей шайке.
Она откинулась на спинку кресла, достала дурацкий маленький платочек, промокнула им губы, не отрывая от меня взгляд.
– А теперь расскажи мне о них… об этих детях.
– Ну, там у нас есть еще Джейни, ей одиннадцать, как и мне. Бини и Бони по восемь, они близнецы. Еще Малыш. Ему три.
Я заорал. Но Стерн уже стоял на коленях возле кушетки и держал руками мою голову, мотавшуюся с боку на бок.
– Отлично, мальчик, – проговорил он, – вот и нашел, еще не ясно, что именно, но докопался, это уж точно.
– Докопался, – согласился я. – Дайте попить.
Он плеснул воды из термоса. От холода даже заломило зубы. Я лежал и отдыхал, словно только что взобрался на гору.
– Больше такого мне не вынести.
– Ты хочешь сказать, что на сегодня с тебя хватит?
– А с вас?
– Я, пожалуй, еще потерплю, если только выдержишь ты.
Я подумал.
– Хотелось бы, однако новых хождений вокруг да около я уже не перенесу. Во всяком случае, пока.
– Если ты хочешь еще одну из приблизительных аналогий, – продолжал Стерн, – психиатрия – вроде карты дорог. И достичь одного и того же места можно разными путями.
– Придется помучиться, – вздохнул я. – Это только сперва восьмиполосное шоссе… А потом – по горной тропке. Но ведь я не знаю, где сворачивать?
Он хохотнул. Мне понравился его смех.
– Вон за той грунтовкой.
– Пытался. Только там смыло мост.
– Ты уже знаешь эту дорогу, – сказал он, – начнем сразу от моста.
– Никогда не думал, что так можно. Мне казалось, я должен заново проделать ее, дюйм за дюймом.
