– Ты его любишь, да?
Аделаида Николаева тяжело вздохнула и, когда Николь уже решила, что ответа не последует, всё же заговорила:
– Понимаешь, дочка, так надо, – и смолкла, не решаясь продолжить.
– Что надо, мама?! Принимать у себя чужого женатого мужчину? Тебя ведь уже давно исключили из реестра, и ты не обязана принимать у себя государственных производителей! Мы живём в свободной стране!
– Что бы ты понимала, – глухо ответила мама.
– Что я понимаю? Мне он не нравится, мама! И я вижу, что он не нравится тебе! Давай его прогоним! Или… или я пойду в комитет Свободы или даже в Магический Контроль и пожалуюсь на него!
– Нет! Доченька, нет! Я люблю его, я правда, люблю его! – мать кинулась к ней и готова была упасть на колени.
– Как-то я не так представляла любовь, мама, – Николь собралась выйти из комнаты.
– А как? Цветы, конфеты и поцелуи?! Ну так вот же! – Аделаида указала на стол, на котором стояла ваза с цветами и валялись несколько фантиков от конфет, брошенные убежавшими гулять детьми.
– Не знаю. Мне думается, что любовь можно прочесть во взглядах, а ты смотришь на него со страхом. И перед прощанием он поцеловал не тебя, а меня. Мне противно, мама!
– Доченька, потерпи, – мать всё же бросилась на колени, – потерпи, моя маленькая! Скоро ты уедешь, и не будешь его видеть! Думаешь, почему мне оставили этот дом? – женщина обвела рукой их скромное жилище. – А ведь после того, как я осталась одна, я обязана была переселиться в комнату в общежитии для одиноких! Откуда эти игрушки? Платья? Конфеты и фрукты? Почему от тебя так быстро отстали после того, как… – и тут мама испуганно смолкла.
– После чего, мама?
– Ничего, – Аделаида сжалась и отошла к мойке, загремев грязной посудой. – Может, сейчас ты и не готова это понять и принять, но знай, что я тебя люблю и сделаю для тебя всё, а не только…
– Я тоже люблю тебя, мамочка. Очень-очень, – Николь подошла к матери и крепко обняла её со спины. – И Валюшку и Рэис тоже люблю. Даже не смотря на то, что… – и смолкла, почувствовав, как напряглась материнская спина.
Время, оставшееся до отъезда в дом отдыха, Николь провела за рукоделием. Она шила себе платья из тканей, которые достала мама. Ну да, мама. Как же! Но все слова были уже сказаны, а обижать мамочку, и тем более, злить гражданина Зонгера не хотелось. Пусть его. Платья можно сшить, но ведь не будет же проверять этот «производитель», носит ли она их? В санатории хватит тех двух, что остались ещё с интернатской поры, а в училище выдадут форменную одежду. И девушка стойко терпела его поцелуи в щёку при встрече и прощании и старательно делала вид, что не замечает масленых взглядов, блуждающих по её ещё по-юношески угловатой фигуре.
Как же хорошо, что до девятнадцати лет – возраста занесения в реестр потенциальных матерей – ещё три года. Три долгих года. Мало ли, что за это время случится? Вдруг, за время учёбы в училище у неё резко поднимется магический уровень? Или у Коськи, и тогда они смогут пожениться. Или гражданин Зонгер отстанет и забудет про них. Или… да мало ли что?!
***
Отъезд в дом отдыха воспринялся как избавление. Как будто… Николь эти две недели валялась в липкой и мерзкой грязи, а потом помылась в бане, где было много-много горячей воды и настоящего душистого мыла.
Как же хорошо, что она попала сюда! В доме отдыха была совсем другая жизнь. В комнате жили всего четыре женщины, две из них – обе намного старше Николь – были награждёнными путёвкой передовицами производства, даже не магами, а одна – двадцатипятилетняя специалист универсальной магии пятого уровня, настоящая хранительница границы – восстанавливалась после четвёртых в её жизни родов. Роды были тяжёлыми, потому и оказалась Татьяна здесь. На самую молодую они посматривали с любопытством, но не отвечать же заслуженным гражданкам, что путёвку для неё достал «производитель», а если уж быть до конца откровенной, любовник её матери. Впрочем, женщины смогли сдержать любопытство, и до откровенных расспросов дело не дошло.
Утро начиналось с подъёма и обязательного завтрака, причём старшие – гражданка Марина и гражданка Беата – каждый раз искренне радовались подаваемым блюдам и размерам порций, они с удовольствием съедали всё и нисколько не стеснялись доедать то, что оставалось на тарелке Николь. После завтрака отдыхающие частенько слушали лекции. Иногда им рассказывали о красотах родной страны, иногда о новых трудовых свершениях её граждан и очень часто о героических подвигах хранителей рубежей Свободной Республики и о том, что делается государством для того, чтобы рубежи оставались непроницаемы для беснующихся за пределами магического полога монстров.
После обеда полагался небольшой сон, прямо совсем как в детском саду и младшей школе, потом прогулки, а после ужина на летней площадке почти каждый вечер показывали настоящие фильмы. Иногда документальные, а иногда даже художественные. В них отважные защитники Либерстэна боролись со злобными зарубежными монстрами, раскрывали все их коварные планы и всегда выходили победителями.
– Как же я хочу скорее выучиться и поступить на службу! – восторженно призналась Николь Татьяне после просмотра одного из таких фильмов. – Обязательно на границу! Пусть я и целительница, но труд целителей ведь тоже там востребован, правда? Ах, Татьяна, какие романтические отношения были у целительницы Ассоль и производителя Фредерика! У них родилось шесть детей! А потом они поженились и родили ещё троих. Вот какой должна быть настоящая любовь! Скорее, скорее, скорее хочу вырасти!
После просмотра такого великолепного фильма верилось, что настоящая любовь где-то ждёт и Николь, а липкие мерзкие взгляды гражданина Зонгера были глупой выдумкой. Не могут быть граждане Либерстэна плохими, ни в одном фильме такого нет. Ведь с первых кадров понятно: если кто-то поступает плохо, значит, в конце фильма выяснится, что он саботажник или, вообще, вражеский лазутчик!
Татьяна долго молчала, а потом, словно решившись, начала осторожно говорить:
– Я тоже верю, что настоящая любовь существует. И ты обязательно найдёшь её.
– Найду. Конечно, найду! Но, Татьяна, почему ты так грустно говоришь об этом?
– Почему? – женщина бросила тоскливый взгляд на угасающий за дальней лесополосой закат. – Эх, Ника, Ника, какая ты ещё наивная. Думаешь там, на границе, мы день за днём совершаем героические подвиги? Нет, служба большинства магов заключается в том, что мы подключаемся к магическим накопителям и час за часом, смена за сменой, год за годом отдаём им свою силу и молодость. Маги отдают этой проклятой Стене свою жизнь! – зло выплюнула Татьяна. – Но и это ещё не всё! Мало отдать Свободной Республике жизнь, каждая женщина должна родить как можно больше ещё таких же магов, которые заменят иссушенных Стеной ранее! Да, если тебе повезёт, то тебя выберет какой-нибудь один производитель. Правда, для этого он должен занимать достаточно высокое положение. И ты будешь… только с ним. А если нет, то тебя будут иметь право пользовать все, кто выше восьмого уровня! И так до тех пор, пока не забеременеешь. Зачастую даже не зная, от кого… Вот она наша романтика, Николь. А теперь можешь сообщить о моих словах службе Магического Контроля. Я устала. Я так устала и уже ничего не хочу: ни любви, ни светлых идеалов. Это последние дни отдыха, а потом… потом опять всё сначала – смена у накопителя, смена в постели. Смена у накопителя, смена в постели, – Татьяна прижалась спиной к белеющему в темноте стволу берёзы. Если бы Николь не видела магических потоков, то и не заметила бы бегущих по её щекам мокрых дорожек.
Всю последующую неделю, оставшуюся до отъезда, ни одна из девушек не возвращалась к этому откровенному разговору. Иногда Николь даже казалось, что Татьяна с надеждой смотрит на подъездную дорожку, как будто бы ждёт, что раскроются кованые ворота и в них въедет чёрный мобиль службы Магического Контроля. Но всё, что было сказано в тот вечер, осталось между ними.
– Оставь мне свой адрес, я буду тебе писать! – попросила Николь Татьяну при расставании.
– Нет, не нужно, – отвернулась старшая подруга, – мне и отвечать-то некогда. Ты хорошая девочка, Николь. Пусть твоя жизнь сложится по-другому.
Как впоследствии сложилась дальнейшая судьба соседки по комнате, Николь так и не узнала.
***
Началась учёба. Уроки, практические занятия, зачёты, сессии, еженедельное дежурство в городское лечебнице – всё было внове. Николь нравилось учиться. И помогать больным пациентам тоже нравилось. Если бы не одно «но». Её магический уровень замер на второй отметке. А это значило, что ей никогда не стать доктором, и даже пытаться не стоит – на учёбу в медицинский институт принимали с уровнем не ниже пятого. Что уж говорить про седьмой, при котором женщина-маг могла сама устраивать личную жизнь.
А ведь Николь могла больше. Она видела магические потоки внутри тел, мало того, теперь она могла ими управлять. Но последние мамины слова при расставании были: «Помни о судьбе папы». Поэтому рассчитывать можно было только на должность младшей целительницы. Принеси, подай, наложи повязку, подпитай рану энергией. Но ведь на границе и такая помощь нужна. К концу третьего года обучения Николь определилась со специализацией – целебный массаж. Это именно та процедура, при которой она может использовать свои способности, не вызывая никаких подозрений. Что удивительного в том, что пациенту стало легче после её волшебных рук? Ведь для этого и назначается лечение.
За всё время учёбы домой удавалось вырваться всего на несколько дней. Николь отговаривалась летней практикой в госпиталях. И совсем не обязательно было знать Аделаиде Николаевой, что её дочь сама напрашивается на дополнительную работу. Впрочем, мама есть мама, и она всё понимала: Николь домой не рвалась. Ведь там она могла встретить всё того же Зонгера. Отеческие поцелуи в щёчку закончились, но взгляды гражданина государственного производителя становились всё более откровенными. Ничего, есть в этом и положительная сторона – за летнюю работу в госпитале давали дополнительные талоны на питание и промтовары и даже платили настоящие деньги.
Последний курс. Некоторым девушкам уже исполнилось девятнадцать, и они имели настоящие официальные контакты с государственными производителями и гордо несли перед собой раздувшиеся животы – в их чревах росло очередное пополнение магической мощи Свободной Республики.
Официально вступать в контакты с противоположным полом разрешалось с совершеннолетия, наступающего в восемнадцать лет, ограничение было одно – партнёр должен быть не ниже всё того же восьмого магического уровня. Некоторые подруги воспользовались этим правом, и уже трое на их курсе родили здоровых крепких малышей, но сама Николь не спешила. У неё тоже всё будет, и Николь, как добропорядочная гражданка, родит крепких магов государству. Вот уедет по распределению, и всё у неё будет: и любовь, и дети, и счастье. Как в том фильме, который они смотрели в доме отдыха. Немного не вписывался в эти мечты Коська с его шестым магическим уровнем, но кто же в восемнадцать лет не верит, что всё будет хорошо? Ведь живут они в самом лучшем государстве, а потому иначе и быть не может.
***
– Николаева, у тебя через неделю день рождения? – поинтересовалась у Николь староста курса Эржина.
– Да, но откуда ты знаешь? – подумаешь, день рождения, такой же день, как и все, не лучше и не хуже других. Не кричать же об этом на всех перекрёстках.
– Но как же, с этого дня твоё имя вносится в государственный реестр потенциальных матерей. И я уже видела твоё имя в списках, которые пришли в дирекцию!
– В каких списках? – у самого горла образовался холодный комок и уверенно стал раскидывать свои колючие щупальца. Сначала к голове – Николь почувствовала, как загорели щёки, а мозг словно оцепенел и съёжился, потом мороз побежал по всему телу, мгновенно застудив кончики пальцев.
– В списках на контакт с государственным производителем, – ответила староста. Она гордилась тем, что всегда первая узнаёт все новости. – Поздравляю, Николаева. Скоро ты тоже станешь достойным и полноценным гражданином нашей Республики!
– Да, спасибо, – отрешённо кивнула Николь.
Эржина потрясла зажатыми в руке бумагами и умчалась прочь.
Да, через неделю ей исполнится девятнадцать лет. Всё верно. Но почему же так сразу? Она не готова! Не то, чтобы Николь не знала. Знала. С самого малолетства знала. Для этого их и готовили. Читали лекции. Следили за здоровьем. Развивали магический дар. Пришла пора начинать отдавать долг государству. Нечего бояться. Бояться совершенно нечего! Все прошли через это. И все живы. И даже счастливы.
***
– Николаева! – обратилась к Николь в день её рождения директор училища гражданка Петайлова, вызвавшая студентку к себе в кабинет. – Вот твоё направление на официальный контакт. Поздравляю тебя с вступлением во взрослую жизнь! – произнесла она так, как будто как минимум, вручала Орден Республики, а потом величественно добавила: – На завтра освобождаешься от занятий.
– Да, спасибо, – нужно протянуть руку и забрать бумагу. Только бы не грохнуться в позорный обморок! – Куда мне нужно будет явиться?
Гражданка Петайлова озабоченно, словно не знала ответ на этот вопрос, посмотрела в красную внушительную тетрадь, а потом сообщила:
– Об этом не волнуйся. И, Николаева, – директриса строго глянула на Николь поверх своих круглых очёчков, – тебя выбрал для контакта очень уважаемый гражданин. Я, да что я, мы все верим, что ты не уронишь честь нашего учебного заведения! А сейчас можешь идти отдыхать, – и разрешила посетительнице удалиться.
Николь вышла из директорского кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Вот так: «Верим, что ты не уронишь честь нашего учебного заведения» – это как? Как можно уронить честь заведения в таком… деликатном деле? Или не уронить? Слова гражданки директрисы только усилили волнение, и к вечеру, когда сама комендант общежития поднялась в комнату, где жила Николь с подругами, у девушки, похоже, поднялась температура. Может, обратиться в медпункт? Или уже поздно? И не будет ли это рассмотрено, как удар для чести всего училища?
Николь схватила выданную ей ранее под роспись брошюру «Как вести себя при первом контакте с государственным производителем» и вышла следом за комендантшей. Сейчас её приведут в комнаты свиданий, расположенные в крыле преподавателей и… Интересно, государственный производитель уже там? И какой он? Такой же, как в том фильме? Николь шла за женщиной, усиленно шаркающей ногами по затёртым половицам, и предавалась мечтам. Вот она входит в комнату. На небольшом столике красуется умопомрачительно пахнущий букет. И рядом – вазочка с конфетами и печеньем. И приветливо шипит на горелке чайник. А у окна стоит мужчина. В комнате приятная полутьма, поэтому не удаётся толком рассмотреть его лицо. Но фигура у него прекрасная: широкие плечи, узкая талия и бёдра, высокий рост. Да, именно так, как в фильме. А может такое быть, что Николь выбрал известный актёр? Директриса сказала: «очень уважаемый гражданин». Впрочем, нет. Кто же позволит магу с восьмым уровнем и выше заниматься актёрством? Но что же тогда получается? Самые красивые и обаятельные люди – актёры – не участвуют в воспроизводстве?
Погружённая в подобные мысли Николь не заметила, куда они шли. А шли они совсем не в крыло, где жили преподаватели. Сопровождающая провела её ко всегда закрытому запасному выходу, загремела ключами и, заискивающе кому-то улыбнувшись, проворчала:
– Беги в мобиль, не заставляй уважаемых людей ждать!
Николь кивнула и забралась в гостеприимно распахнутое нутро мобиля. Неужели грузная и уже давно вышедшая из возраста воспроизводства гражданка комендант позавидовала ей? Вон какой взгляд бросила напоследок. Впрочем, сейчас это неважно. Мечты о красавце актёре бесследно улетучились, и в душу опять закрался противный липкий страх. Вспомнились давние рассказы о том, как монстры похищали детей и невинных девиц. Их так же заталкивали в мобили или дирижабли или, вообще, уносили в когтях. Какие же глупости лезут в голову! Гражданка Петайлова, хоть и была чересчур строгой, но никогда бы не позволила подобного по отношению к своим ученицам. А вдруг это всё устроила противная комендантша? Вдруг она состоит в запрещённой организации, которая поддерживает врагов Свободной Республики и саботажников?
Мобиль тронулся, и Николь осторожно выглянула в окно. В свете редких фонарей было заметно, как, ускоряя шаг и прижимаясь к серым стенам домов, словно боясь проезжающего чёрного монстра, спешат по своим делам люди. Кто-то домой, кто-то на смену. Интересно, сколько из них будут заниматься сегодня {воспроизводством}? И… как это делают те, у кого нет магического дара? Неужели для них тоже кто-то составляет график? Но как можно контролировать такой график для семейной пары?
Фу, какие же глупости лезут в голову! Но лучше уж подобная чушь, чем думать о том, что ей предстоит. Ещё раз прочитать про это? Николь открыла затёртую девчонками брошюру, но в темноте не смогла рассмотреть букв. Впрочем, текст она знала почти наизусть. Ничего сложного. Раздеться, лечь в кровать и делать то, что скажет {партнёр}. Девчонки, правда, по секрету рассказывали, что можно и по-другому, но чаще загадочно улыбались и намекали, что сама разберётся.
Николь не заметила, как выехали за город. Остались за спиной последние городские фонари, жёлтый свет фар выхватывал лишь небольшой участок унылой дороги. Неужели её всё-таки украли? Но зачем? А вдруг стало известно про скрываемый дар? Вот же невнимательная, даже не рассмотрела мобиль, в который села! Хотя как бы это помогло?
– Куда мы едем? – испуганно спросила Николь у водителя.
– Уже скоро, – невпопад ответил он.
Стала накатывать паника. А ведь Николь может остановить его. Осторожно захватить пальцами линию позвоночника держащего руль мужчины и потянуть… но так она остановит человека, а не машину. И та понесётся дальше с придушенным похитителем и беспомощной пассажиркой. Мобиль остановился у шлагбаума, водитель перебросился с подошедшими охранниками парой слов, показал им какие-то бумаги и поехал дальше. Стало немного спокойнее. Ведь не может быть такого, чтобы совсем недалеко от города было убежище врагов. Уж охранники на посту точно настоящие.
Впереди показались массивные металлические ворота, ярко освещённые электрическими фонарями. Николь ещё никогда не видела таких ярких. Фонари были не только у ворот, их перемигивающаяся цепочка освещала небольшую, но высокую охранную будку и убегала далеко влево и вправо. Водитель требовательно засигналил. Дверь охранного помещения отворилась, и из неё вышли двое стражников. Один из них пошёл к машине, а другой… неужели он наставил на них оружие? Нет, не может быть эта странная железка с двумя рукоятями и не больше локтя размером, быть оружием. Да и зачем? Не в исправительное же учреждение везут Николь?
Подошедший охранник долго и внимательно проверял протянутые документы, затем сурово глянул на сжавшуюся на заднем сиденьи пассажирку и только потом дал отмашку. Ворота медленно поехали в сторону. Николь даже приоткрыла рот, она никогда не видела подобного – тяжеленные ворота с гулким металлическим лязгом сами едут в сторону! Девушка оглянулась, когда мобиль проезжал мимо, и не заметила, чтобы их кто-то тянул.
А за воротами словно была другая жизнь. Город, а это был настоящий город, сиял. Множество фонарей освещали его дома, парки и широкие бульвары. Несмотря на поздний час, по ним прогуливались красиво одетые мужчины и женщины. Почему-то сразу было видно, что они никуда не спешат, а именно гуляют. Разговаривают, смеются, едят что-то цветное из мелких вазочек, сидя за столиками под нарядными яркими навесами. Николь замерла. Такого она не видела даже в кино. Хотелось выскочить из мобиля и потрогать этих людей. И навесы, и столики, и попробовать то, что люди едят.
– Приехали! – отвлёк Николь водитель, останавливая мобиль около неприметной калитки в каменном заборе, обвитом странным плетущимся растением.
После требовательного сигнала калитка распахнулась, и из неё вышел неприметный молодой человек. На нём не было формы охранника, как на тех, что встречали их у шлагбаума на воротах, но даже в сером невзрачном костюме и без странного оружия этот встречающий показался гораздо опаснее тех. Об этом же говорили и его магические потоки, которые Николь решилась рассмотреть. Она не могла навскидку определить уровень дара незнакомца, молча открывшего пассажирскую дверцу мобиля и поведшего гостью куда-то вглубь заросшего цветущими деревьями сада, но то, что он сильный маг, можно было не сомневаться.
Значит, вот он какой, её первый мужчина. Жаль, что рассмотреть его не удаётся. Встречающий шёл быстро и не спешил поворачиваться к Николь лицом. Кроме того, что очень хотелось увидеть его лицо, в голове билась ещё одна несуразная мысль. Цветы. В том фильме производитель Фредерик, ничуть не испугавшись грозных городских стражей, нарвал прямо на городской клумбе цветы и подарил их своей Ассоль. А здесь же вот они цветы – стоит только протянуть руку! Может, этот молодой человек более законопослушен? Хотя, признаться, было бы приятно, если бы и ради неё, Николь, совершили столь безрассудный поступок.
Между тем провожатый подвёл свою гостью к дому, открыл дверь и, отойдя в сторону, подождал пока девушка войдёт, а затем, бросив короткое: «Ждите!», оставил её одну. В доме было тихо и пусто. Никого нет? Но почему же в комнатах горит свет? Причём, во всех сразу. А вдруг, ещё подумают, что это Николь включила его? И девушка принялась разыскивать выключатели, чтобы соблюсти порядок.
За спиной опять хлопнула дверь. Вот же незадача! Именно в прихожей свет был уже потушен, и Николь, сама стоящая в прямоугольнике света, льющегося из большой очень красиво обставленной комнаты, не могла хорошо видеть вошедшего.
– Николь, – раздался из темноты знакомый голос.
Глава 3
Так-то. Тем, ради кого её привезли сюда, оказался не знаменитый актёр и не молчаливый молодой человек в сером. Николь узнала голос Николая Зонгера. Дядя Николай, отец Валентина и Рэис. Девушка замерла. Она не знала, что же ей делать. Закричать? Сказать, что она дочь Аделаиды Николаевой? Но похоже, Зонгер знает, кого к нему привезли. Точно, как же она не заметила сразу! Мобиль! Именно такой мобиль или очень похожий привозил этого производителя к маме.
– Ты испугалась? – спросил дядя Николай и сделал шаг. – Тебе не стоит меня бояться, – сказал он после того, как Николь неосознанно отшатнулась. – Поверь, я не желаю тебе зла. Если хочешь, давай поговорим. Просто поговорим. О чём хочешь! О тебе, о твоей маме и ребятишках. О твоём отце…
– О моём отце? Вы что-то знаете о нём? Что вы можете знать о папе?!
– Ну вот, – гражданин Зонгер осторожно, словно боясь спугнуть, подошёл к девушке и, мягко взяв её за руку, провёл в освещённую комнату, – у нас уже есть тема для разговора. Пройдём в гостиную?
Стоять в дверях было глупо, и Николь зашла в комнату со странным названием «гостиная». А ведь и правда, можно подумать, что это помещение предназначено для приёма гостей. Здесь не было плиты и столов, как на кухне, не было и кроватей, как в спальнях. Только странная открытая печь с аккуратно сложенными в ней дровами, большой диван, обитый мягкой серебристой материей и два таких же уютных даже на вид кресла. На низеньком столике, изготовленном из странного, как будто красного, но на самом деле не крашеного дерева, лежали несколько ярких красивых журналов. Девчонки в училище иногда {доставали} такие, но старые и затёртые почти до дыр, а на этих Николь заметила совсем свежую дату. При других обстоятельствах она обязательно кинулась бы их рассматривать, но не сейчас. Ещё у стены стоял массивный шкаф. Большую его часть занимали книги – собрание сочинений Великого Либерова и других классиков Республики. Одна из стен, видимо та, в которой находилось окно, была полностью затянута плотными блестящими фиолетовыми шторами с выбитым на них серебряным рисунком.
Николь даже не подозревала, что может существовать такая красота. Разве что в сказках о древних принцессах. Но когда это было? Тогда так могли жить только узурпаторы и угнетатели. Теперь же все равны. Но если все равны, то откуда?.. Ой, кажется, её мысли понеслись совсем не туда. Но может, так и должно быть в доме для подобных встреч? Хотя подруги ничего не рассказывали про такую роскошь. Но берутся же откуда-то журналы?
– Что, растерялась? – дядя Николай отвлёк Николь от размышлений.
– Да, – призналась она, – здесь так красиво, что даже боязно.
– А вот бояться здесь некого. Ведь здесь только я и ты. И мы пришли поговорить.
Гражданин Зонгер уже увереннее взял свою гостью за руку, подвёл к диванчику и усадил на него. Сиденье оказалось таким упругим, что захотелось попрыгать, и пока мужчина доставал что-то из закрытого ранее шкафчика, Николь так и сделала, правда, быстро приняла серьёзный вид, когда хозяин этого великолепия опять повернулся. В его руках была странная, ранее никогда не виданная бутылка тёмного стекла и два очень красивых фужера на тонких ножках.
– Выпьем и поговорим, – сообщил он, вытаскивая из бутылки пробку и разливая тягучую рубиновую жидкость по бокалам, – ты как, не против?
– О папе?
– Да, о твоём папе, – печально вздохнул дядя Николай и протянул один из фужеров гостье. – Ну, за папу до дна, – предложил он и, приподняв свой напиток, выпил.
Николь знала такой обычай – пить алкоголь в память о погибших. Значит, Зонгер уверен, что папы нет в живых. И она последовала его примеру. Вино было и похоже, и не похоже на соки, которые приходилось пить ранее. Однозначно, оно было вкуснее. Терпкое, насыщенное, в меру сладкое и немного дерзкое, что ли. Дядя Николай развернул блестящую шоколадную обёртку и, отломив кусочек, поднёс его к губам гостьи. В голове приятно зашумело. И чего она боялась? Ведь это же отец Вали и Рэис! Он не сделает ничего плохого! Просто расскажет о папе.
– Вкусно? – почему-то шёпотом спросил дядя Николай.
– Да, я ещё никогда такого не пробовала. А ещё… – Николь смущённо замолчала.
– Что? Говори. Если смогу, всё сделаю!
– Там, за столиками на улице, люди ели странные цветные шарики, – неуверенно шепнула она.
– Мороженое? Ты хочешь мороженое? Сделаем! – дядя Николай по-доброму усмехнулся и на несколько мгновений вышел из комнаты.
А осмелевшая Николь ещё несколько раз подпрыгнула на диванчике и, взяв понравившуюся шоколадку, стала с удовольствием её есть.
– Ты голодна? – спросил вернувшийся гражданин Зонгер. – Может, велеть принести ужин?
– Нет, дядя Николай, не нужно. Я поем шоколад и {мороженое}, – даже само слово вызывало приятное предвкушение, и Николь облизнулась.
– Можешь называть меня просто Николай, – сидящий напротив мужчина гулко сглотнул, опять наполнил бокалы и придвинулся совсем близко, чтобы передать Николь один из них. – Давай ещё выпьем, – шепнул он.
– А потом вы расскажете про папу? – хотелось немного отодвинуться, но спина упиралась в мягкий подлокотник дивана.
– Да, потом я расскажу про твоего папу, – гражданин Зонгер выпил сам, внимательно проследил за тем, как это делает Николь, на мгновение девушке даже показалось, что ему жаль этого бодрящего напитка, с такой жадностью он смотрел на то, как она пьёт, а потом отставив в сторону бокалы, дядя Николай начал рассказ: – Твой отец был великий человек. Да, он был великий человек и мой друг! Можно даже сказать, что он умер прямо на моих руках! И его последними словами были слова о Либерстэне и о семье! Именно так, Николай Николаев просил, чтобы я позаботился о вас. О твоей маме, о тебе и, – здесь дядя Николай тяжело вздохнул, – об Александре. Мальчика я не сберёг. Да, меня не было рядом в тот момент, когда враги вероломно напали на мирный интернат! Это моя вечная вина! Давай выпьем за твоего старшего брата и за всех других детей, которых украли ужасные монстры!
В голове уже изрядно шумело, но как не выпить за Александра? И Николь покорно приняла протянутый бокал. Потом гражданин Зонгер кормил её с рук шоколадкой, потом принесли замечательное мороженое, и она ела его, а дядя Николай смешно слизывал сладкие капли с губ и подбородка.
