Дождавшись, пока девушка скроется в своей квартире, она разбежалась и пинком выбила замок на двери Ромеро. Она успела отметить, что дверь не бронированная, и действительно, та легко, хоть и с грохотом, распахнулась. Коломба поскорее прикрыла ее и привалилась к ней спиной, держа в обеих руках пушку. С лестницы донеслись возмущенные шумом голоса, но никто не пришел, чтобы проверить, в чем дело.
Она вошла в темную квартиру. Рольставни были закрыты, от запаха хлора резало глаза. Три комнаты, несколько недорогих предметов обстановки. Ни одежды, ни книг, ни безделушек. Кровать без белья, сырой от отбеливателя матрас. Начисто вымытые полы и стены, разводы на краске. Не обязательно было разбираться в криминалистике, чтобы понять, что, если здесь и были биологические следы, от них ничего не осталось. Закатав рукава парки, Коломба открыла окно, чтобы проветрить квартиру.
«Ты ведь знаешь, кто он, верно? Знаешь, кто жил здесь все это время».
Ее мобильник завибрировал. На экране высветилась надпись «неизвестный номер». И Барт, и Альберти позвонили бы ей в «Signal», к тому же никому из них она свой номер не давала. Коломба знала только одного человека, способного так быстро его раздобыть. Того же, кто весь последний год выдавал себя за Ромеро и жил его жизнью.
Только одного.
Она ответила на звонок.
– Привет, Коломба, я скучал, – сказал голос Лео.
Глава третья
1
Температура снаружи почти нулевая, но Данте ничто не удивляет. Он знает, куда привез его Лео, он узнал здание из своих кошмаров – бетонный куб, который заточенные в нем узники прозвали Коробкой. Только вот он, Данте, считал, что ее снесли, ведь она стояла всего в нескольких километрах от Чернобыля. От мертвого города, населенного одними стариками, которые дожидались смерти от рака и других последствий радиации. Той самой радиации, которую Данте сейчас ощущает кожей. Ее покалывает, словно иглами. Когда он покроется волдырями? Через несколько минут? Через пару часов? Кратковременное пребывание в городе считается малоопасным, но кто в это поверит? За щедрую мзду всегда найдется способ подсластить пилюлю.
Надо хотя бы вернуться на склад, под защиту бетонных стен, но там ему останется лишь дожидаться смерти. Снаружи он, по крайней мере, может надеяться, что отыщет способ сбежать.
У Данте начинают неметь ноги. С одной стороны широкого, как три футбольных поля, двора возвышается трехэтажное здание, с другой – ворота в Коробку. По холодному бетону, сквозь трещины в котором проросла трава, Данте бежит к зданию и заглядывает внутрь. Кто-то здесь уже побывал. В помещении, где когда-то размещался офис, царил разгром. Немногие оставшиеся столы свалили в кучи и сожгли, оборудование и провода исчезли, все представлявшее хоть какую-то ценность разбили или растащили. Остались только пепел и экскременты людей и животных. Набравшийся храбрости Данте входит в здание, босиком ступая по загаженному полу. Он заразится тысячей мутаций, превратится в чудовище, как в фильме «Нападение людей-грибов».
Стараясь не порезаться об осколки стекла и гильзы от калашникова – кто-то расстрелял висящий на стене портрет Андропова, – он поднимается по лестнице.
На втором этаже Данте находит труп. Чего-то подобного он и ожидал – только трупа в этом кошмарном месте и не хватало. Но ему все равно противно. Он понимает, что придется снять с покойника противорадиационный костюм, и эта мысль лишь усугубляет его отвращение. Костюм необходим Данте как можно скорее, пока он не умер от холода и клаустрофобии.
Он опускается на колени перед телом, стараясь не выпускать из поля зрения зарешеченное окно, перекладины которого обвиты какой-то лианой, напоминающей о Тарзане. По счастью, сквозь листву проникают проблески лунного света.
Костюм на мужчине стар и изношен, – похоже, и это очередной пережиток советской эпохи. Залатанный изолентой капюшон из резины и прозрачного пластика оснащен фильтром, от которого, по мнению Данте, не будет никакого толку. Сам костюм изрядно потрепан. Однако это лучше, чем ничего. Данте понимает, что костюм не защитит его от заражения, но в нем ему, по крайней мере, будет потеплее. Вот только сначала нужно вытащить его содержимое. То есть труп. Покойники ничем не отличаются от живых, разве что не шевелятся.
Данте снимает капюшон, и тот с хлюпаньем отдирается от головы трупа. Он боялся, что на него хлынет разложившаяся слизь, но лицо старика напоминает мощи святого. Созданный костюмом микроклимат превратил его в кожаную мумию. Данте случалось видеть и даже трогать штуки похуже. Несколько бесконечно долгих минут, превратившие его в потную губку, он сражается с костюмом, расстегивает его, слыша, как скрипят мертвые кости, и наконец срывает его с покойника.
На старике надеты рубашка и нижнее белье, но их Данте снимать с него не хочет. Хватит и костюма, который, соприкоснувшись с его теплым, хоть и озябшим телом, начинает невыносимо вонять. Натянув на босу ногу резиновые сапоги, шлепающие, как галоши, он, пошатываясь, выходит наружу. Вероятно, потом сапоги придется просто срезать с ног.
Холод стал невыносимым. Остановившись посреди двора, Данте снова пристально смотрит на Коробку. В ней нет окон – в семиэтажном здании размером с многоквартирный дом нет ни единого гребаного окна. Коробку спроектировали так специально, чтобы те, кто томился внутри, не могли выглянуть наружу. И чтобы никто не мог сбежать.
Он не знает, как и зачем Лео переправил его через украинскую границу. Не знает, зачем перед похищением Лео сообщил ему, что является его братом, и правда ли это. Данте уверен только в одном: в костюме или без костюма долго он не протянет. Заснет где-нибудь и даст дуба. Ноги его уже почти не держат, он понятия не имеет, как вернуться домой или позвать на помощь, и не слышит ни шума машин, ни шипения линий электропередачи. Он направляется к Коробке – больше ему ничего не остается. Это возведенный из мрака и неприступных стен памятник единственному богу, которого боится Данте, – богу замкнутых пространств.
Ворота приводят его в уменьшенную копию двора, который он оставил позади. По периметру тянется увенчанное колючей проволокой пятиметровое ограждение, начинающееся от нижней части Коробки – более широкого, чем остальное здание, одноэтажного бетонного основания. Здесь имеются и окна – этот этаж предназначался для персонала. Но стекла разбиты, и, как и в офисном здании, все разграблено и сожжено. Он ощущает какой-то запах – по правде говоря, не столь уж неприятный. Запах, похожий на…
Кофе.
Данте понимает, что это невозможно, но все же идет к источнику аромата и оказывается перед дверью, ведущей в помещение, которое когда-то было кухней. Всю мебель и приборы украли или уничтожили – всю, кроме большого опрокинутого холодильника. На холодильнике стоит газовая плитка, а на ней – вскипающая кофеварка. Мысли Данте налетают одна на другую: галлюцинация? Ловушка? Противопехотная мина?.. Но, подняв глаза, он видит мужчину, протирающего платком пару сколотых чашек.
Лео.
Он одет в расстегнутый военный комбинезон без знаков различия, под которым виднеется термокуртка. Ни маски, ни защитного костюма, – похоже, ему плевать на радиацию.
– Ты как раз вовремя, – бодро произносит он. – Кофе готов. Иди сюда, нам нужно о многом поговорить.
2
Онемев, Коломба нацелила пистолет на входную дверь, ожидая, что Лео вот-вот ворвется в комнату. Мобильник она держала в левой руке, подальше от уха, будто раскаленный уголь.
– Кто ты? – выдохнула она.
– Ты знаешь, кто я, – своим обычным спокойным тоном ответил он. – Неужели я и правда должен объяснять тебе, что ты теряешь время? Я не оставил никаких следов.
– Дай мне поговорить с Данте, – еле слышно сказала Коломба.
– Его здесь нет.
– Где он?
– Это запутанная история, Коломбина.
Она перевела дыхание.
– Какого хера ты с ним сделал?! – закричала она. – Скажи мне, жив ли он! Скажи мне, где он!
– Не могу. Мне жаль.
– Долбаный сукин сын! – Коломбу несло. Голос ее звенел от ненависти и гнева. – Я тебя убью, и плевать, если мне пожизненное вкатят!
– Если не прекратишь кричать, я повешу трубку. – Его голос утратил всякую интонацию, и Коломба поняла, что совершила все ошибки, возможные при разговоре с психопатом.
Надо быть уступчивой, мягкой, льстить его эго. Каждое случайно оброненное Лео слово может оказаться бесценным. Прикусив разбитую губу, она постаралась взять себя в руки:
– Могу я хотя бы спросить, все ли с ним в порядке? Пожалуйста.
– Давай сменим тему, Коломбина.
«Не перегибай палку. Слушайся его».
– Зачем ты убил Ромеро?
– Потому что его было просто подцепить. А я в этом деле мастер.
Коломбу передернуло, но она промолчала.
– Извини за бестактность, Коломбина.
– Что случилось на яхте? Почему ты потопил «Шурмо»?
– Я позвонил не для того, чтобы отвечать на твои вопросы.
– А зачем же?
– Чтобы посоветовать тебе остановиться. Ты не найдешь ни меня, ни Данте. Дальнейшие поиски могут быть опасны.
– Я не боюсь, – солгала Коломба.
– А надо бы. Ты знаешь, на что я способен.
Воздух почти не проникал в ее сдавленное горло. У Коломбы подогнулись ноги, и она упала на колени.
– Прошу тебя… – прохрипела она. – Скажи только, жив ли он…
– Выбирай, Коломбина. Долгая жизнь среди холмов или быстрая, но болезненная смерть. Подумай хорошенько, – сказал Лео и отключился.
Коломба перестала дышать. В ушах свистело, мир стал черным и вязким. Из последних сил она принялась скрести ногтями кафельную плитку. Ноготь на указательном пальце левой руки приподнялся и сломался под корень. Вместе с обжигающей вспышкой боли к ней вернулась способность мыслить.
«Твою мать», – подумала она, посасывая больной палец. Полногтя осталось у нее во рту, и она сплюнула его на пол вместе с кровью, оставляя свою ДНК. Как видно, в голове у нее еще не до конца прояснилось.
«Долгая жизнь среди холмов».
Ему известно, где она живет. Известно, чем она занимается. Она отказалась от всех электронных гаджетов и целый год спала вполглаза, а ему все равно удавалось за ней следить.
Коломба смочила в отбеливателе кусок туалетной бумаги, стерла свои следы, подобрала обломок ногтя и бросила все в унитаз, после чего несколько раз смыла.
«Он не только знал, где я живу, но и сразу узнал, что я здесь!»
Она вышла из квартиры, прикрыла за собой выломанную дверь и направилась к лестнице. То есть только собиралась это сделать, но внезапно обнаружила, что нажимает на звонок соседки. Девушка открыла дверь.
– Какого хрена… – прошипела она.
Коломба втолкнула ее в квартиру и локтем, чтобы не оставлять отпечатков, захлопнула дверь.
– Это ты его предупредила! – рявкнула она.
– Убирайся, или я закричу!
Коломба прижала ее к стене и закрыла ей рот рукой:
– Человек, с которым ты связалась, – убийца. Чудовище. И по твоей вине он, возможно, сбежал. Может, он убивает кого-то прямо в эту секунду. Понимаешь? Скажи, что понимаешь.
До смерти перепуганная девушка показала на приоткрытую дверь в комнату, в проеме которой виднелась протянутая между перекладинами детской кроватки ручка младенца. Ребенку было не больше года. Коломба убрала руку.
– Только не трогай моего малыша, – визгливо от страха взмолилась девушка. – Клянусь, я никого не предупреждала.
– Что он сделал, чтобы ты стала его шпионкой? Заплатил тебе? Угрожал?
– Нет!
Коломба ей не поверила, но это не имело значения. Если девица еще жива, значит она не знает ничего, что помогло бы выйти на Лео. Зря она сюда пришла. Девушка не рассмотрела ее хорошенько, когда они беседовали на площадке, но теперь уж точно запомнит ее лицо.
«Тем хуже».
– Расскажи о нем что-нибудь еще.
– Не знаю, что…
– Гости. Странности.
Девушка покачала головой:
– Не было ничего такого.
– Так уж и ничего? Чудовище год живет напротив тебя, и ты никогда не замечала ничего странного, – язвительно сказала Коломба.
– Он мало здесь бывал. Мало говорил. – Девушка, казалось, делала над собой усилие, чтобы вспомнить хоть какие-то детали. Ее глаза были прикованы к детской. – Может быть, он любил горы…
– Это он тебе сказал?
– Нет, но в последний раз, когда я его видела, у него в рюкзаке лежали эти штуки, которые надевают на ноги, чтобы ходить по льду. Может, он поехал в горы…
– Ты с ним спала? – спросила Коломба.
Девушка перевела испуганный взгляд на нее:
– Нет. Клянусь.
– Тем лучше для тебя.
Коломба выбежала из дома. Ярость ее таяла, сменяясь страхом. Она опустила подбородок и натянула шапку до самого носа на случай, если попадет в объективы камер. Их теперь кругом понавешали. Каждый второй обзавелся видеодомофоном и мог видеть, что происходит во дворе. Очень удобно, когда ведешь расследование, но не слишком кстати, если не хочешь, чтобы после того, как ты запугала свидетельницу, за тобой явились бывшие сослуживцы.
«Ты бы сейчас не о них волновалась», – подумала она.
Голос Лео застрял у нее внутри, будто жало, начинающее распространять свой яд. Что, если он затаился поблизости? Он может напасть в любую минуту.
«Успокойся!»
Коломба дважды уронила ключ от машины и ударилась больным пальцем так сильно, что вскрикнула от боли, прежде чем ей удалось открыть дверцу и уехать. Она поехала по местной дороге, где не было камер наблюдения, и остановилась на заправке, чтобы наполнить бак. Снова включив мобильник, она отстучала Барт такое отчаянное, полное грамматических ошибок сообщение в «Signal», что та немедленно перезвонила ей из туалета морской лаборатории.
– Можешь назвать им имя, – прошептала Коломба. – Хоть это и бесполезно.
Даже несмотря на плохую связь, Барт поняла, что ее подруга вне себя от потрясения.
– Что случилось?
Какой-то дальнобойщик, направляющийся к уличным туалетным кабинкам, улыбнулся Коломбе, и та отвернулась.
