Сэнди Джонс "Другая женщина"

Но я не опустила руку. Во мне боролись неуверенность и желание сделать так, как он просит.

– Ты совершенно прекрасна, – прошептал он, проводя большим пальцем по моим губам. Он целовал меня в шею, и его пальцы скользили вниз по моей голой спине, и эти легчайшие, как перышко, прикосновения вызывали дрожь и трепет во всем моем теле. Пока мы занимались любовью, он не отрывал взгляда от моих глаз. Его взгляд впивался в меня, словно выискивая что-то потаенное. Впервые он дал мне то, чего никогда не давал раньше. Я не могла объяснить, что это такое, но я ощущала глубинную связь с ним. Безмолвное обещание: у нас все по-настоящему.

И вот теперь я снова изучала это фото и гадала: может, от этой женщины он и пытался отделаться в ту ночь? Может, так он отбрасывал кандалы, которые приковывали его к ней? Может, именно тогда он решил разорвать все узы?

Тут Памми с Адамом вернулись в гостиную. Адам нагнулся, чтобы пройти под низкой притолокой двери.

– Прошу, – объявила Памми, ставя поднос на стол перед окном. – Надо вам хоть немного откормиться.

Вставая, я закрыла альбом, но успела прочесть надпись под снимком: «Дорогая Ребекка – мне каждый день тебя не хватает».

5

– Ты чего, шутишь, на хрен? – возмущенно воскликнула Пиппа, запихивая в рот кусок пиццы.

Я покачала головой.

– И ты уверена, что они прям вот были парой? В смысле – настоящей? А не просто близкими друзьями? Может, у них вообще была одна большая компания.

Я снова покачала головой:

– Не думаю. Мне показалось – они увлечены только друг другом. Ну, как парень и его девушка.

Пиппа перестала жевать. На ее левый глаз свесился клок розоватой челки.

– Может, она и не умерла.

– Наверняка умерла, – возразила я. – Иначе зачем это – «мне каждый день тебя не хватает»? Так никогда не напишешь о том, кто преспокойно живет где-нибудь рядом, в полумиле от твоего дома.

– Может, его мать… Памми, ее ведь так зовут?

Я кивнула.

– Может, ей, то есть Памми, она просто очень понравилась. И когда они разбежались, она расстроилась. И ей стало очень ее не хватать.

Похоже, она сама понимала, что цепляется за соломинку.

Я только пожала плечами. Если уж честно, какая-то частичка меня эгоистично надеялась, что этой женщины действительно уже нет на свете: куда хуже, если она жива, но Памми «не хватает» ее до такой степени, что она считает нужным написать это под фотографией в альбоме. Мне было бы очень трудно достичь такого же статуса в ее глазах.

– Почему ты не спросила у Адама, когда вы ехали обратно? – поинтересовалась Пиппа.

– Не хотела раскачивать лодку, – ответила я. – По пути туда у нас с ним вышел странный разговор. И он явно старается всячески защищать свою матушку, так что мне приходилось действовать очень осторожно.

– Но ты же не о его матушке, а о том, что у него, возможно, была девушка, которая теперь уже умерла. А это не шуточки, Эм. И если бы так было на самом деле, то это бы наверняка уже давно всплыло в каком-то вашем разговоре… тебе не кажется?

Последние три слова она добавила совсем другим тоном, словно чтобы смягчить удар, нанесенный этой фразой.

Я не знала, что и думать. Всякий раз, когда я пыталась ответить на этот вопрос, мне приходилось напоминать себе, что мы с ним вместе всего два месяца с небольшим. Казалось, прошло больше времени, потому что все было так интенсивно и насыщенно. Но как вообще можно предполагать, что ты сумеешь за каких-то девять недель рассказать кому-то о десятилетиях своей жизни? Конечно же, мы затрагивали тему бывших, но все равно многого касались лишь слегка: похоже, нам обоим не хотелось слишком быстро вдаваться во все эти подробности. Обсуждая наше прошлое, мы оба старались держаться легковесного тона. Мертвая подружка не очень-то вписывалась в наши разговоры. То же самое касалось и Тома, моего бывшего. Но я с радостью поведала Адаму о небольшой провинности со стороны Грэма или Гарри – моего партнера по единственной одноразовой связи в моей жизни.

– Я потрясен! – расхохотался Адам. Мы с ним сидели в TGI Friday’s в Ковент-Гардене, деля на двоих одно сливочно-фруктово-ореховое мороженое «Кремнистый путь». Это было недели две назад. – Ты занималась с ним сексом и даже не знала, как его зовут?

– Можно подумать, с тобой такого никогда не случалось, – заметила я с укором.

– Я готов сознаться, что у меня была в жизни одноразовая девушка. Но я, разумеется, предварительно спросил, как ее зовут, и до сих пор помню ее имя.

– Ну давай, святоша, как же ее звали?

Он чуть-чуть подумал.

– София, – гордо объявил он.

Я фыркнула при виде такого самодовольства.

– А потом были Луиза, Изабель, Натали, Фиби…

Я добыла с помощью соломинки мини-зефирину и кинула в него.

– И что же ты собираешься делать? – спросила Пиппа, возвращая меня в настоящее. – Ты чувствуешь, что тебе нужно это узнать? Или ну ее?

– Мне он очень нравится, Пип. И потом, у нас с ним все так хорошо идет. Я никогда ничего такого не чувствовала, и я не хочу рисковать: вдруг я что-то сделаю не так и все испорчу? Это просто пятнышко на экране радара. Я уверена, оно рано или поздно пропадет.

Соглашаясь со мной, она кивнула. И потом протянула руку, чтобы коснуться моей и тем самым словно бы придать мне побольше уверенности.

– Ну, а его мамаша какая оказалась? – спросила она. – Как по-твоему, ты ей понравилась?

– О, она оказалась милейшая женщина. Очень старалась, чтобы я чувствовала себя как дома. У меня была жуткая мысль, что я просто очередная девица в длинной-длинной цепочке подружек, которых он привозит ей представить. Особенно эта мысль укрепилась после нашего инцидента в машине. Но когда мы уже уезжали, она отвела меня в сторонку и сказала: «Он очень давно не привозил сюда своих девушек».

– Получается, что тут у нас огромный плюс, – буднично заметила Пиппа, явно стараясь, чтобы я перестала терзаться думами о его бывшей. – Его мать тебя обожает. А ведь говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его мамашу.

– Мне казалось – через его желудок? – Я рассмеялась.

– И через него тоже. Хотя всем нам известно, что на самом-то деле – через его член.

Я поперхнулась вином, а она свалилась с дивана.

С Пиппой не соскучишься. Мы познакомились в обувном магазине, где обе тогда работали, и меня сразу же привлекла ее способность показать жизни «козу», когда дела складываются не слишком блестяще. Нашей тамошней начальнице, Айлин, не очень-то нравился Пиппин темперамент, и было ясно, что рано или поздно все придет к драматической развязке.

Однажды она услышала, как Пиппа говорит покупательнице:

– Боюсь, у меня нет таких сапог сорокового размера, зато есть балетки тридцать четвертого, не желаете?

От беззвучного хохота у меня потекли слезы, и мне пришлось извиниться перед собственной покупательницей и удрать в подсобку. Туда вскоре прибежала и Пиппа. А за ней тут же явилась Айлин.

– При работе с клиентами необходимо поддерживать определенный уровень профессионализма, – заявила она, грозя нам пальцем. – Вы обе сегодня пересекли эту линию. Мне придется обсудить ваше поведение с руководством.

– Давай-давай, Айлин, – пропела Пиппа. – Я тут совсем один…

У меня перехватило дыхание, я почувствовала, что краснею и что мочевой пузырь у меня вот-вот лопнет. Айлин (у которой, так уж случилось, были темные кудри) воззрилась на нее:

– Если ты думаешь, что это смешно…

– Вам никогда не хотелось примерить джинсовый комбинезон? – вежливенько осведомилась Пиппа и вышла[4 - Джинсовый комбинезон носит героиня музыкального клипа Come on Eileen («Давай-давай, Айлин») английской группы Dexys Midnight Runners. Песня пользовалась большой популярностью в 1980-х гг. Впрочем, черные кудри у героини только в детстве: в дальнейшем она их осветляет.]. Я сумела протянуть там еще неделю, а потом последовала за ней. Впрочем, я благоразумно и заблаговременно уведомила начальство о своем уходе. Я бы и рада была обладать Пиппиным нахальством, но мне недоставало ни ее храбрости, ни ее строптивости. Почему-то я полагала, что для следующего места работы мне понадобится рекомендация с предыдущего. Но Пиппе было на это начхать. И, надо отдать ей должное, она оказалась права. Она немедленно получала работу во всех барах, где только хотела. И при этом училась в Открытом университете по специальности «здравоохранение».

Мы были очень разные – и при этом такие похожие. Я не могла себе представить ничего ужаснее необходимости ходить на работу по вечерам, и никакие пытки не заставили бы меня вернуться на студенческую скамью. Однако в результате получилось, что у нас с ней полная гармония. Я работала весь день (с понедельника по субботу, среда – выходной). Пиппа каждый вечер вкалывала в «Универсальном баре» в Ковент-Гардене, а днем училась. Так что мы никогда не путались друг у друга под ногами, и нам всегда очень приятно было посидеть вместе в воскресенье и обсудить, что нам принесла очередная неделя. Советы и утешения неизменно требовались не ей, а мне. Казалось, Пиппе все как с гуся вода. Казалось, большинство превратностей судьбы ее совершенно не трогают. Она была гораздо более легкомысленной и непринужденной, чем я. Она преспокойно избавлялась от одних парней и заводила новых. И она не собиралась покоряться правилам, установленным общественными элитами. Мне бы не помешала хоть какая-то доля ее беспечности. Я бы с радостью отказалась от этого груза – потребности вечно разбирать по косточкам каждую жизненную ситуацию. Такая потребность калечит душу. Но в тех редких случаях, когда я решала на время забыть обо всякой осторожности, меня неизменно ждал полный крах. Видимо, во всей этой пресловутой непринужденности имелись и свои минусы, о которых как-то не принято говорить. Именно желание больше походить на Пиппу некогда заставило меня вести себя столь несвойственным мне образом с этим Грантом или Грегом в тот день, когда мы отмечали совершеннолетие Бет.

– Почему ты меня не остановила? – простонала я на другой день, когда мы лежали на моей кровати, смотрели какой-то сериал на Netflix и вспоминали, как он меня поднял, как я обхватила его ногами за пояс и как он вынес меня из комнаты. – Все же было так очевидно. Всем напоказ.

– В этом и прелесть, – отозвалась она. – Ты в кои-то веки решила ни о чем не переживать. Просто сделать что хочется. И наплевать на всех прочих.

В том-то и беда, подумала я.

– Никогда больше ни с кем никуда не пойду, – застонала я, пряча лицо в ладони. В тот момент я давала это обещание совершенно искренне.

6

Несмотря на все мои старания, я никак не могла выкинуть из головы навязчивые мысли о Ребекке. Мне хотелось знать, кто она и что между ними было. Но я опасалась открывать этот ящик Пандоры. Я была не до конца уверена, что мне хочется поднимать его крышку. Адам тоже, кажется, был как-то не в себе все две недели, которые прошли с нашего визита к его матушке. Так что я обнаружила, что стараюсь обходить загадку надписи про «мне каждый день тебя не хватает» и всего, что с ней связано. Я надеялась, что когда-нибудь мы случайно натолкнемся на что-то такое, что позволит нам об этом поговорить.

Первый шанс мне выпал, когда мы с Адамом наряжали елку у меня в квартире. Он беспокоился, что отбивает хлеб у Пиппы, но у нее не хватало терпения на такой нудный и кропотливый труд. Перед этим я три года подряд украшала елку сама. Обычно она беспечно наблюдала за мной в сидячем положении, время от времени подбрасывая вверх мальтийские шоколадные драже и затем ловя их ртом. Впрочем, она всегда была мне благодарна за мои труды и вознаграждала меня бутылкой ликера «Адвокат». У нас даже выработалось что-то вроде традиции, хотя почему она так поступала, толком не знали ни я, ни она.

– Почему мы не пьем эту штуку круглый год? – поинтересовалась я у нее на прошлое Рождество. – Должна быть какая-то веская причина.

Мы приняли уже по три «снежка»[5 - «Снежок» – коктейль из ликера «Адвокат» и лимонада.]. Теперь мы уже больше не заморачивались с вишенками для коктейлей.

– Я понимаю, – отозвалась она. – Но ты представь, как эта штука стоит на своей рождественской полке в супермаркете. Вечно полная надежд и оптимизма. И умоляет покупателей, которые проходят мимо: «Ну купи меня, я же тут ненадолго. Сам же знаешь, будешь жалеть, что не купил».

Я засмеялась и подхватила:

– «Что, если в праздники к тебе кто-нибудь заявится в гости и попросит сделать эгног? Как ты без меня обойдешься?»

В общем, у нас сложилась освященная временем традиция, хотя пока к нам так и не пришел гость, который потребовал бы подать ему «Адвокат» с лимонадом или что-нибудь в этом роде. Я с таким ни разу в жизни не встречалась. Даже в детстве, когда соседи заглядывали к моим родителям. Короче говоря, за свои почти тридцать лет – никогда. Вообще.

И тем не менее именно «Адвокат» с лимонадом лучше всего справлялся с тем, чтобы привести меня в рождественское настроение. Так что я извлекла его из глубин буфета и встряхнула загустевшее желтое содержимое бутылки.

– Не соблазнишься? – спросила я у Адама. Точнее, у его пятой точки: все остальное таилось под деревом, где он возился с удлинителем.

– Я так полагаю, это прошлогоднее предложение? – Он частично вылез из-под веток и посмотрел вверх.

Я с покаянным видом кивнула и добавила:

– Но с ним никогда ничего не делается.

– Спасибо, мне ничего не нужно. – Он скорчил рожу. – Ну, что скажешь?

Мы отошли подальше, любуясь на плоды нашего мастерства.

– А теперь посмотрим – может, нам стоило сначала проверить гирлянду, а потом уж вешать, – произнес он.

Впервые за долгие годы случилось чудо – все лампочки зажглись сразу же. Мы облегченно повалились на диван, гордясь собой.

Поджав под себя ногу, я повернулась к нему. Он улыбался до ушей – а ведь последнюю пару недель все время выглядел таким серьезным. «Все у меня отлично», – отмахивался он всякий раз, когда я спрашивала, почему он такой тихий.

– Как у тебя на работе? – спросила я, наблюдая, как сомнительного вида смесь застывает у меня в стакане.

– Получше. – Он вздохнул. – На этой неделе наконец-то смог высунуть голову из воды.

Значит, это насчет работы он так волновался. Все «а что, если…», которые жужжали у меня в голове, мигом заткнулись. А что, если он больше не хочет со мной быть? А что, если он встретил кого-нибудь еще? А что, если он пытается найти способ сообщить мне об этом? Я медленно выдохнула. Я была довольна: значит, дело в его работе. Ничего, с этим мы справимся.

– Почему так? Что тебя держало под водой? – осведомилась я.

Он надул щеки, выпустил воздух.

– Проект, которым я занимаюсь, как-то очень разросся, никто из нас такого не ожидал. Я думал, что заткнул все дыры и мне все-таки удается его контролировать. Но тут мы столкнулись с одной проблемой.

– С какой? – Я наморщила лоб.

– Просто глюк в программе. Мне такие вполне по зубам. Но чтобы все наладить, требовалось гораздо больше времени, чем нам отводили.

– А что же изменилось?

– Начальство наконец образумилось и привлекло еще одного специалиста. Слава богу, все пошло совсем по-другому.

– Супер, – отозвалась я. – И как ты, нормально с ним уживаешься?

– С ней. На самом деле это женщина. – И после очень короткой паузы он добавил: – Ну да, на самом деле она вполне.

Два «на самом деле» подряд? Обычно он был такой красноречивый. Я усилием воли заставила себя не изменять очертания улыбки, не дрогнуть ни одной мышцей, растягивавшей мои губы.

– Вот и славно. – Я старалась говорить как можно непринужденнее. – А как ее зовут?

– Ребекка, – ответил он будничным тоном.

Мне хотелось, чтобы он еще что-нибудь добавил, но что тут добавлять? И все равно мне почему-то показалось, что сама лаконичность его ответа очень многозначительна. Словно он о чем-то умалчивает.

– Забавно. – Я не знала, что еще сказать.

– Что забавно? – осторожно спросил он, как будто уже предчувствовал, что я вот-вот произнесу, хотя даже я сама представляла это себе лишь смутно.

– Что ее зовут Ребекка.

Он повернулся ко мне.