Теперь Константин понимал, что Бес специально им попался. Типа взяли в плен. На самом деле это они, весь лагерь, были в плену у «черного».
«Но я исправлю ситуацию. Сделка с Бесом, она временная, – решил Константин. – Отдам ему то, что он хочет. «Черный» отпустит девочку. А потом сделаю то, что давно надо было сделать».
Константин улыбнулся.
Но улыбка тут же исчезла, как только он услышал шум из лагеря.
– Что происходит? – спросил он Свету, которая бежала навстречу.
– Она… та… короче, она сбежала…
– Кто? Маша?
– Нет, не она. Эта. Которая типа. Дочь твоя.
– И ее тоже проморгала, – вспыхнул Константин.
Бросился к лагерю, Света за ним.
– Где Маша? – на ходу спросил глава лагеря.
– Там, где ты ее оставил, – ответила девушка.
– И ты к ней даже не зашла?! Не проверила?!
– Я?!
Константин сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не ударить «боевую подругу».
«Анна пошла за Машей», – решил мужчина.
И не ошибся.
***
Телевизор работал.
На удивление.
«Неужели у них тут есть электричество? – подумала я. – А почему тогда в моей палатке была керосинка?»
Но потом увидела, что телевизор вообще не подключен – вилка валяется рядом.
Зато Маша сидит на тряпье и смотрит прямо в зомби-ящик.
Глаза широко открыты.
Зрачки бегают из стороны в сторону, словно она пытается схватывать большие пласты информации на лету.
Я обошла телевизор и увидела, что он не показывает картинку.
Только серо-белая рябь.
Помехи.
– Боже, Маша! – я встала на колени перед дочкой и прижала к себе.
Слезы сами собой потекли из глаз.
– Мы уходим отсюда, девочка моя. Уходим! – прошептала я.
Дочка не отвечала.
По-прежнему смотрела в телевизор.
«Нет, так не пойдет. Что бы ни происходило, но эта штука забирает у меня ребенка».
Я зарычала и врезала ногой по телику. Стоящая посреди палатки «плазма» упала.
Но мне было мало – прыгнула сверху на экран.
Тот покрылся паутиной трещин.
Но продолжал показывать,
– Да, прекрати ты уже! – взревела я.
И начала прыгать по экрану, пока он, наконец, не потух.
А потом подняла глаза на Машу.
Та смотрела на меня даже не с осуждением, нет…
С ненавистью.
***
«Как же быстро все пошло прахом. Все надежды, что он быстренько уладит ситуацию. Найдет пособников Сухова. Теперь он и сам оказался по уши в дерьме».
И это дерьмо нельзя было спихнуть на прежнее руководство.
– Гадство! – взревел Каменщиков и ударил по рулю.
Он снова был в командирском броневике.
И пришло время унижаться.
Нужно запросить поддержку.
Попытки справиться самостоятельно провалились. Каменщиков надеялся, что по крайней мере, труп гражданской не станут приписывать к числу его «косяков». Хотя если все пойдет еще хуже, чем есть, то вполне возможно внутренне расследование. А это уже прямой путь к трибуналу. И к стенке – сейчас особо не церемонились с теми, кто «косячит».
«Да, поддержку нужна. Но другого рода», – вдруг понял капитан.
И искаженное гримасой лицо вдруг разгладилось.
На нем даже появилась едва заметная ухмылка.
«Да-а, и как я об этом раньше-то не подумал?!» – сообразил капитан.
А потом набрал нужный номер.
***
– Маша, пожалуйста, это же я!
Широко открытые глаза.
Но не дочки, а твари из колодца.
Красные.
А еще в них плавали змеи – желтые и черные. Они извивались, кусали друг друга за хвосты, шипели.
Зрелище было настолько страшным, что я попятилась назад.
Грохнулась на пол.
– Маша-а! – прошептала я.
Девочка не отвечала.
Только смотрела на меня все тем же взглядом.
Пробирающим до костей.
– Маша-а, пожалуйста, вернись! Это же я, твоя мама.. это я… – простонала я.
И заплакала.
Глаза девочки вновь стали прежними.
Дочка огляделась вокруг, будто только увидела, что оказалась в палатке.
– Машенька-а, ты вернулась?! – я протянула руки к девочке.
Но Маша смотрела не на меня.
За спину.
Тяжелая рука легла на плечо.
– Нехорошо себя ведешь, очень нехорошо! – сказал отец. – Разве приличная дочь станет устраивать такой хаос… пожар вот еще…
– И что теперь, застрелишь меня?! – процедила я.
Уже пожалела, что потеряла по пути бритву. Сейчас бы с радостью полоснула мудака по горлу.
– Нет, – ответил горе-папаша.
Сел рядом со мной.
Прямо на пол.
– Мне кажется, нам стоит поговорить, – сказал отец.
– Поговорить?! О чем?
– Обо всем.
– Для начала ты расскажешь мне, что ты сделал с Машей.
– С Машей?! А что с ней?!
– Ой, только не надо делать вид, что ты не знаешь. Что ты не причем.... Сначала ты нас сюда привозишь силой, потом запихиваешь меня в камеру с зараженным, а потом я застаю дочь в компании с телевизором, которые ее зомбирует…
– Телевизором?! Ты про этот? – отец пнул остатки «плазмы». – Так он же не работает. У нас, конечно, есть электричество. Пока в городе его не отрубили… на удивление. Но эта «плазма», она и раньше была нерабочая. Сломана. Мы пробовали ее подключать – «питание» горит, а экран не работает. Плюнул. Хотел использовать вместо доски. Маркером или мелом чертить.
– «Чертить»?! – до меня едва доходил тот бред, что отец пытался мне втирать.
– Ну да. Схемы продвижения групп, отхода и так далее… Типа классной доски в школе, помнишь ведь их?!
Я закрыла лицо руками – неужели он настолько не прошибаем?!
Даже убивать его расхотелось – дебил, он и есть дебил!
– Где Катя?
– Она… – отец помедлил. – Давай не здесь. Пойдем, прогуляемся.
– Нет, я Машу одну теперь ни за что не оставлю.
– Придется. У нас есть дело, которое придется сделать вместе. Если ты, конечно, хочешь увидеть вну… то есть дочку, живой
Я поднял голову.
– Ты же сказал, что все уладишь. Что, снова обосрался?
Отец проигнорировал последнее замечание.
