Либби открыла было рот, чтобы запротестовать, как поступала всегда, когда подруги подбивали ее на флирт. Воспоминание о предательстве Уильяма всегда было на подхвате. Однако на сей раз она загнала его обратно в кладовую, из которой оно выкарабкалось, и заперла дверь. На сей раз она была заинтересована. Опрокинув в себя джин с тоником для храбрости, направилась прямиком к нему.
– Привет, – начала нервно и протянула ладонь для пожатия.
– Очень уж официально, – поддел он, но все-таки пожал протянутую руку. – Как тебя зовут?
– Либби.
– А меня… – Но ответа сквозь автогенерацию микрофона диджея она не расслышала. И уже хотела переспросить, когда он спросил: – Значит, ты фанатка Майкла Джексона?
– Нас с братом вырастили на его музыке. Мама крутила его беспрестанно.
– В нашем доме фанатом был папа. Когда я был маленький, он купил нам билеты на его концерт в Лондоне, но тут Джеко помер, так что сходить нам так и не довелось.
– Моя мама сделала то же самое! Билеты до сих пор у нее в рамочке на стене ванной. – Либби улыбнулась ему, уже почувствовав трепет в животе.
– Ты здешняя? – поинтересовался он.
– Нет, мы приехали из Бирмингема на выходные с девчонками. – Она указала на шестерых подруг, в чем тут же раскаялась, потому что те послали в его сторону утрированные воздушные поцелуи. Он в ответ сделал то же самое. Либби это пришлось по душе.
– Можно тебя угостить? – спросила она, и он согласился.
Когда они вдвоем направились к стойке, паб вокруг них словно вдруг опустел, потому что они видели и слышали только друг друга; ни танцующих, ни пьяных тел и голосов, заполняющих зал, ни бухающего ритма танцевальной музыки. Либби болтала о своей работе по уходу за больными, а он рассказывал, как работал в автопроме, пока революция беспилотных авто не сделала его лишним. Их неприязнь к этим автомобилям оказалась обоюдной, но Либби не хотела портить вечер, объясняя, почему она от них не в восторге.
Она оценила, что он задавал ей не меньше вопросов, чем она ему, и в его взгляде угадывалось тепло, вызывавшее у ней желание погрузиться в них и узнать о нем всё-всё. И как у него на щеках появлялись ямочки, когда он смеялся. Стены, на возведение которых вокруг себя она потратила два года с момента ухода Уильяма, рухнули в один миг. Либби еще ни разу не испытывала ничего столь же интенсивного, как желание поцеловать его здесь и сейчас. Но сдержалась.
– Может, выйдем наружу, где потише? – предложил он, и она согласилась.
Пивной сад был освещен электрическими гирляндами, подкрашивавшими ночные небеса кремово-белым сиянием, растягивая наружное пространство в длину и в ширину. Гирлянды были обернуты вокруг ветвей трех деревьев, а из динамиков лился вполне уместный плей-лист безмятежных балеарских ритмов. Пьянчужки как раз освободили один столик, так что они его заняли, и официантка поставила между ними горящую свечу в глиняном горшочке.
В первую минуту они просто сидели, глядя друг на друга и не тяготясь молчанием.
– Наверное, это я спьяну болтаю, – в конце концов начала Либби, – но чувство такое, будто я знаю тебя сто лет, а не два часа.
– Та же история, – ответил он. – И нет, не думаю, что это пьяная болтовня.
И передвинул руку, потянувшись к своему бокалу. Его мизинец коснулся ее мизинца, прежде чем он убрал руку. Либби подвинула свою, чтобы они соприкоснулись.
Прошел еще час в разговорах, но в конце концов больше Либби сдерживаться не могла. Подалась через деревянный столик, положив свою ладонь ему на руку, и сближала губы, пока они не встретились. Это был первый поцелуй, поцелуй возлюбленных и поцелуй двух человек, знающих друг друга как свои пять пальцев, – всё в одном. Либби не хотелось, чтобы он кончался.
Внезапно она ощутила, что ее дергают за рукав.
– Либс, дико извиняюсь, но ты нам нужна, – взвинченно проговорила Ния.
– Чего? – отрубила Либби.
– Дико извиняюсь, – одними губами произнесла Ния в адрес нового друга Либби. – Керис упала с туалетного бачка.
– Упала с бачка? Что она на нем делала?!
– Перебрала водки с апельсиновым соком и отплясывала на нем, когда поскользнулась и разбила лицо о пол. Она в отключке. Мы вызвали «Скорую».
– Вот жопа! – буркнула Либби и повернулась к человеку, имени которого до сих пор не знала: – Я вернусь. – Она с надеждой улыбнулась, вставая со скамьи. – Пожалуйста, подожди здесь.
В женском туалете стало ясно, что травмы Керис отнюдь не поверхностные. Потом, идя рядом с носилками, везшими ее подругу в карету «Скорой помощи», Либби повернула голову, чтобы увидеть его в последний раз, но пьянчуги перегородили заднюю дверь, так что разглядеть его так и не удалось…
Прошло уже шесть месяцев, а Либби так и не могла выбросить незнакомца из головы. Один раз даже поймала себя на том, что блуждает в парфюмерном отделе универмага «Джон Льюис», пшикая разными одеколонами на картонные пробнички и пытаясь подобрать запомнившийся ей запах.
Либби проклинала себя за то, что не переспросила его имя, потому что без него онлайн-поиск превратился в сизифов труд. Она часами шарила по интернету, размещая его описание в соцсетях и оставляя свой электронный адрес, на случай если кто-нибудь его узнает. Не считая горстки ответов приколистов – полный пролет.
Дважды она совершала девятнадцатимильное путешествие ради повторного посещения того манчестерского бара, на случай если он там завсегдатай. И хотя не один час одиноко просидела в кабинке, наблюдая за людьми, он нигде не показывался. Персонал бара не узнал его по описанию, которое она дала, а он не лайкнул паб на странице заведения в «Фейсбуке». Операторы такси просматривать свои записи без его имени не могли; прочесывание «ЛинкдИн» частым гребнем в поисках бывших работников автопрома не выдало ни одной знакомой фотки. Последняя ее надежда – телепатия – толку не дала, как и следовало ожидать.
В самой глубине сердца Либби понимала, что пора признать поражение. Найти человека без имени попросту невозможно. Она даже гадала, не использует ли в глубине души эти поиски как оправдание, чтобы не возвращаться на сцену знакомств. Быть может, это идеальный тип отношений для нее – если не удастся его отыскать, Либби никогда не узнает его по-настоящему, и он не сможет ее подвести. И никогда не станет вторым Уильямом.
Либби и не заметила, как добралась до места назначения. Поколебалась, глядя через дорогу с оживленным движением на двухсотлетнее здание. Бывшая ратуша Бирмингема явно выбивается из своего более современного окружения. Ее архитектура в романском стиле воплощена в известняке и серовато-белых кирпичах, выставляя напоказ десятки колонн, подпирающих двускатную крышу. Сооружение впечатляющее, но Либби ужасала перспектива до конца дня торчать внутри.
Глава 8
Либби нога за ногу проплелась по плитам дорожки, через стеклянные раздвижные двери и ступила в фойе. Тут ее внимание привлек аромат свежей выпечки и кофе, так что она купила в кафе булочку с шоколадом и банан.
Обойдя лифт стороной, предпочла оттянуть неизбежное, одолев пять пролетов каменных ступеней. У прочной дубовой двустворчатой двери с петлями шириной с доброе весло одернула одежду, чтобы не осталось ни единой морщинки, и нажала на кнопку звонка. Вспыхнула ярко-голубая светодиодная панель.
– Требуется сканирование отпечатков пальцев, – сообщил машинный женский голос, и Либби поднесла правую ладонь к объективу камеры. – Подтверждено, – добавил голос, и двери распахнулись.
В комнате она насчитала шестерых мужчин и женщин в деловой одежде. Некоторые разговаривали через гарнитуры, подключенные к мобильным телефонам; другие работали на компьютерах, но Либби не видела, что показывают экраны. К ней подошли двое сотрудников службы безопасности, облаченные с головы до пят в черное. У каждого одна радужная оболочка была чуточку обесцвечена, и Либби распознала в них смарт-линзы. «И почему это в наши дни все должно быть смартовое?» – подумала она. Быть может, Ния права и Либби самое место в мрачном Средневековье, хоть и без динозавров? Охранники сопроводили ее к столу.
– Положите личные вещи в эту коробку, – грубо потребовал один, и Либби подчинилась, положив свою сумочку, часы и мобильный телефон в коробку.
– Давненько я таких не видал, – заметил второй охранник, беря гаджет Либби, чтобы продемонстрировать коллеге. Попытался согнуть его негнущееся шасси, грозя сломать.
– Осторожно! – предостерегла Либби.
– Держу пари, она до сих пор и наликом пользуется, – присовокупил его коллега.
После рентгена сумочку ей вернули, а телефон и часы поместили в серебристый металлический шкафчик под столом. С помощью белых дисков, прикрепленных ремешками к ладоням, просканировали Либби с головы до пят в поисках записывающих устройств и средств связи. С удовлетворением убедившись, что ни тех, ни других нет, тот, что пониже ростом, достал из запечатанного пакета ватную палочку.
– Рот, – распорядился, мазнул ватным тампоном по ее языку и вставил его в цилиндрический контейнер размером с колпачок авторучки. Стоя с ним почти лицом к лицу, Либби заметила свое крохотное изображение, отраженное в его смарт-линзе, – наверное, взятое из ее государственной идентификационной карты вкупе с информацией, прочесть которую может только он.
– Говорите сюда, – продолжал он, поднося планшет к ее рту. – Имя.
– Либби Диксон, – сказала она, и на экране распознавания отпечатка голоса появилась зеленая галочка. – Я что, должна этим весь день заниматься? Не возьму в толк, как мои ДНК или голос могли сильно измениться за последние сутки.
– Правила есть правила, – отрезал охранник и сопроводил ее к очередной внушительной двустворчатой двери. Настучал код и подставил для сканирования собственный глаз, прежде чем двери распахнулись в просторный квадратный зал.
Внутри двое мужчин и две женщины собрались в углу под сводчатыми непрозрачными окнами, сквозь которые не выглянешь и не заглянешь. Стоя спинами к Либби, они лишь повернули головы при натужном звуке петель.
– Еще раз здравствуйте, – начала она с нервной улыбкой, не обращаясь ни к кому в отдельности. Те ответили кивками, не проронив ни слова, и продолжили свою беседу.
В точности та же недружелюбная, стерильная обстановка, что и вчера. В центре комнаты стояли полукругом четыре широких деревянных письменных стола, обращенных к трехсторонней стене, на которой Либби с трудом различала призрачные абрисы двенадцати телеэкранов, из них один намного больше остальных. В углу каждого значилось «вне доступа». По всему периметру комнаты шли стеновые панели из красного дерева.
Слева от Либби находились еще три стола, за которыми тихонько сидели двое мужчин, оба в смарт-очках. Перед ними лежали только планшеты, проецируя виртуальные клавиатуры на дымчатое стекло столешниц. Теперь, когда телефоны и планшеты обладают такими же ресурсами, как настольные компьютеры и ноутбуки, Либби и припомнить не могла, когда в последний раз видела те или другие.
Один из двоих был стенографистом, обязанным вести цифровые записи и печатать заметки обо всем, что обсуждается, как только начнется слушание дела. Второй отвечает за проекцию визуальных материалов на стену. И тот, и другой за весь вчерашний день не сказали и дюжины слов.
Не зная, куда себя деть, пока не пробьет девять, Либби достала булочку из бумажного пакета и отщипнула кусочек, чтобы пожевать.
– Тут употреблять пищу не положено, – фыркнула женщина с шотландским акцентом, в темно-синей клетчатой юбке и жакете под стать. Либби почувствовала, что краснеет, словно получила внушение от учительницы, и бросила перекус в металлический контейнер для мусора.
– Это только для бумаги, – присовокупила женщина.
Либби поискала другой мусорный контейнер, но тщетно, так что выхватила пакет из контейнера и сунула булочку обратно в свою сумочку. Внезапно на стене замигал зеленый свет.
– Хорошо, начнем? – произнес мужчина, оборачиваясь. Смерил Либби подозрительным взглядом с головы до ног, но попытался замаскировать это ханжеской улыбкой. Джек Ларссон – член парламента, кабинета министров и единственное лицо, которое Либби видела за пределами этой комнаты, когда он время от времени появлялся на телевидении. Направившись к столам, Ларссон насвистывал вступительные такты старой песни, знакомой Либби и называвшейся «Мне хорошо»[5 - Feeling Good – песня из мюзикла The Roar Of The Greasepaint – The Smell Of The Crowd, наибольшую известность приобрела в исполнении американской певицы Нины Симон.]. Учитывая серьезный характер того, что им предстояло обсудить, выбор отнюдь не самый уместный.
Пока все его коллеги направлялись к столам, Либби мешкала, дожидаясь, когда все рассядутся, потому что вчера получила нагоняй от женщины в шотландке за выбор места, явно предназначавшегося не ей. Стул Либби оказался дальше всех от входа, шанса воспользоваться которым снова ей придется ждать весь день.
Помимо Джека Ларссона, ни одного имени остальных она не знала. Один из сотрудников службы безопасности предупредил ее, что задавать вопросы личного характера, пусть даже об имени, данном при крещении, строго запрещается. Однако притом ей пришлось надеть серебристый бейдж с выгравированной на нем черными прописными буквами надписью «Мисс Диксон».
Субъект, контролирующий видеоматериалы, положил перед Джеком черный металлический дипломат, набрал на электронной клавиатуре комбинацию, и замки со щелчком открылись. Извлек единственное содержимое чемоданчика – пять электронных устройств на манер планшетов – и раздал каждому. Либби была последней.
– Начать запись, – распорядился Джек.
– Система записывает, – откликнулся стенографист, и Либби почти расслышала, как его пальцы тихонько выстукивают по стеклянной клавиатуре.
– Что ж, леди и джентльмены, процедура нам всем уже известна, – продолжал Джек. – Но в соответствии с положениями Акта по автодорожному движению я обязан напомнить вам, что я открываю заседание номер тридцать один двадцать один Автотранспортного следственного жюри. Наша задача – выслушать, что черный ящик каждого автомобиля может сообщить о дорожно-транспортном происшествии, и на основании означенного определить меру ответственности каждого. Сегодня на вас ложится бремя ответственности за решение, была ли гибель людей, оказавшихся участниками фатальных столкновений с беспилотными автомобилями, законно обоснованной или нет. На кого возложить вину – на человека или машину, – решать вам.
Либби понимала, что за этим последует, и ей претило, что ее вынудили участвовать во всем этом.
Глава 9
Пока председательствующий Джек Ларссон продолжал зачитывать вслух обязательный перечень правил и рекомендаций, Либби окинула взглядом лица коллег-присяжных.
Вчера появление Джека, выступающего главой правительственного Министерства транспорта, стало для нее сюрпризом. Сперва Либби сочла его обходительным человеком – он единственный из четверых представился ей, пожал руку и предложил кофе. Хотя ему уже перевалило за шестьдесят, массивное телосложение и бритая голова придают ему физически доминирующий облик. Нос и толстые губы выдаются вперед, а карие глаза насквозь пронзают всякого, кто осмелится бросить ему вызов, так же запросто, как бур – воду. Судя по несходящему загару, он частенько отдыхает за границей.
Вчера Либби чересчур стеснялась, чтобы разглядеть кого-либо из членов жюри повнимательней. Но теперь, пока Джек говорил, воспользовалась возможностью оценить каждого.
Шотландской даме в шотландке, сидящей рядом с Джеком, Либби дала бы лет за сорок. Речь, слышанную, должно быть, уже сто раз, она пропускала мимо ушей, вместо того занимаясь интернет-серфингом на своем планшете. Либби заметила, что всякий раз, стоило ей склониться к чему-нибудь, как очки без оправы соскальзывали к кончику носа, и ей приходилось подталкивать их на место.
Рядом с ней сидел симпатичный мужчина помоложе, представляющий Генеральный медицинский совет и одетый в оливково-зеленый твидовый пиджак, сшитый на заказ, поверх белоснежной рубашки с запонками в форме пилюль. Цвет глаз такой же насыщенно-шоколадный, как и цвет волос, на щеках и подбородке щетина. На Либби он внимания не обращал, и его улыбки она пока не видела. Вне этих стен он вполне мог бы показаться ей привлекательным.
Последний стол в ряду занимала пышнотелая дама с густыми рыжими волосами, практически без косметики, с топорными черными часами на запястье и одетая в унылый бесформенный балахон. У этой выражение лица помягче, чем у дамы в шотландке. Из ноздри у нее торчал одинокий волосок, и Либби приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не податься вперед и не выдернуть его. На лацкане жакета дамы красовались красные вышитые буквы «РП» – сокращение от «религиозный плюралист».
А дальше Либби. Ее добровольно-принудительное участие началось, когда юный курьер во флуоресцентном топе сунул ей в руки пухлый конверт с подложкой из пупырки, когда Либби однажды утром уходила с работы. Оседлал свой велик и торопливо закрутил педали, скрывшись из виду, пока она не успела вскрыть конверт, прочесть инструкции и запустить ими в курьера.
Либби сочла розыгрышем, что из всех людей выбрали именно ее, ненавидящую беспилотники пуще всего на свете. Однажды она участвовала в двадцатитысячном марше протеста по Даунинг-стрит, дабы выразить свои страхи перед авто Пятого уровня. И вообразила, что, если ее спросят и она предупредит о своем предубеждении, включение в состав жюри поспешно отзовут. Не тут-то было. А не имея знакомых, которых секвестировали бы подобным образом – во всяком случае, насколько ей известно, – Либби была вынуждена пуститься в онлайн ради поиска отзывов бывших участников. Однако информации было плачевно мало.
Каждый крупный интернет-провайдер получил законодательное предписание удалять и блокировать подстрекательские комментарии, содержащие какие-либо упоминания или домыслы по поводу гражданского долга отбывания повинности в Автотранспортном следственном жюри.
Ее последним прибежищем стал официальный веб-сайт ГДАСЖ, включавший пятиминутный ролик, трубно вещавший правительственную пропаганду, и ничего более. Под давлением противников предоставления искусственному интеллекту такой власти над машинами правительство создало Автотранспортное следственное жюри. Используя данные камер и черного ящика автомобиля, жюри решает, кто виноват в несчастном случае – ИИ автомобиля или Пассажир. Если первый – производители и страховщики несут по искам о компенсации ущерба совокупную ответственность. Также потребуется адекватная и дорогостоящая модернизация программного обеспечения, чтобы эта ошибка больше не повторилась.
Но Либби знала, как редко подобные расследования возлагают вину на ИИ, считая систему практически непогрешимой. Они читала о разгневанных семьях, понесших тяжкую утрату, протестующих против несправедливых вердиктов жюри, возлагавших вину за фатальное происшествие исключительно на их близких. Родственники погибшего права на апелляцию лишены, и в результате некоторые из утративших кормильца заодно лишались и крова над головой.
Как жюри приходит к вердикту, содержится в секрете. Это самоуправляющийся орган, и отчитываться в своих решениях не должен. Либби, убежденной стороннице полной прозрачности, эта часть процедуры тоже была не по нутру.
День отправления долга неуклонно надвигался, и она присягнула использовать эти пять дней служения, чтобы стать рупором меньшинства и оспаривать решения везде, где только уместно.
Но когда Либби переступила порог следственного помещения, стало очевидно, что все ее благие намерения обречены заранее. Всякий раз, стоило ей высказать свою точку зрения, как поначалу дружелюбный Джек, одновременно уничижая и ободряя, осаживал ее на место столь деликатным пассивно-агрессивным образом, что Либби даже толком не понимала, не навоображала ли она это сама. И в конце концов, к собственному стыду, снова опускалась на стул, признав поражение. В реальном мире она без колебаний встала бы грудью за себя или своих пациентов. Но эта комната не от мира сего. Это частный клуб для избранных, а ей дали лишь гостевую контрамарку.
Внезапно Либби осознала, что все взгляды устремлены на нее.
– Мисс Диксон, мы уже потеряли для вас интерес? – улыбнулся Джек. – Не требуется ли вам, чтобы я повторил что-нибудь из только что сказанного?
– Нет, продолжайте, пожалуйста, – шепнула она с пересохшим горлом.
– Какое великодушие! – ущипнула дама в шотландке.
– Что ж, начнем в чаянии, что наша гостья больше не будет витать в облаках, – продолжал Джек, подмигнув Либби. – Прошу иметь в виду: то, что вам предстоит вот-вот увидеть, содержит особенно наглядные улики.
Либби показалось, что, когда Джек распорядился пустить ролик, на дне его глаз всколыхнулся проблеск восторга.
Глава 10
Джуд Харрисон
Джуда буквально парализовало в автомобиле, с головой, зажатой между ладоней, и разинутым ртом. Он беспомощно смотрел на GPS-карту на мониторе, рассчитывавшую путь к месту назначения, над которым был не властен. До прибытия по указанному адресу в Шотландии осталось два часа двадцать пять минут.
В голове у него снова проигрывался голос, буквально только что прозвучавший из динамиков и уведомивший, что его авто управляет кто-то другой. И если ему верить, скоро Джуд отправится на тот свет. Потянулся к кнопке разблокировки двери, но та не работала. Потянувшись через сиденье, попробовал проделать то же с другой дверцей, но с тем же результатом.
