Но мать не стала ничего рассказывать мужу ни об Альберте, ни о том, как ее напугал уж, которого Флора притащила откуда-то из леса. Собственно, на этом была поставлена жирная точка в дальнейшем расширении зверинца. Помнится, мама так визжала, можно сказать, истошно вопила, увидев, как уж беспрепятственно ползает по их гостиной. Пришлось Саре, единственной горничной, оставшейся у них в доме, срочно бежать наверх за нюхательной солью для хозяйки.
– Да вы всех нас этой тварью перепугали до полусмерти, мисс Флора! – ругала девушку горничная на местном диалекте. У нее всегда появлялся сильный акцент, когда она волновалась или злилась. Словом, после такого скандала «уж обыкновенный», как эта тварь именуется в научных трудах, был благополучно возвращен в свою естественную среду обитания, то есть на природу.
У себя в спальне Флора быстро разделась до нижнего белья, потом принялась кормить своих питомцев, для каждого из которых у нее был приготовлен свой завтрак. Здесь и лесные орешки, и семечки подсолнуха, и сено, и листья капусты. А для черепахи по кличке Гораций она припасла целую горсть мучных червей, которых ее отец использовал в качестве наживки при рыбной ловле. Потом она торопливо натянула на себя чистую поплиновую блузку с глухой застежкой до самой шеи и синюю юбку с цветочным узором. После чего оглядела себя в зеркале. Как и большая часть их с сестрой нарядов на каждый день, этот тоже был сшит из выцветшей материи, явно уже побывавшей в употреблении. Да и фасон был старомодным, совсем не в духе последних веяний моды. Но в этих платьях, по мнению мамы, было одно несомненное достоинство: хороший крой.
Слегка поправив тесный воротник, Флора взглянула на свое лицо.
– Вылитая Сивилла, – пробормотала она негромко, вспомнив насекомое по названию палочник, которое почти год обитало у нее в том виварии, куда позднее она заселила Горация. Она также вспомнила, как обрадовалась, когда ее ненаглядная Сивилла привела потомство. Она обнаружила ее отпрысков только тогда, когда они сами стали почти взрослыми и незаметно для окружающих ползали по своему виварию, слившись в один ком.
– Не насекомые, а призраки какие-то… – Как и она сама, впрочем. Недаром она чувствует себя хорошо только тогда, когда ее никто не видит.
Флора собрала непослушные пряди своих волос и свернула их кольцом на затылке, потом подобрала с пола крольчиху, усадила ее обратно в клетку и поспешила вниз в столовую, где уже поджидал завтрак.
И действительно, когда она вошла в столовую, угрюмую и мрачную комнату, как и остальные помещения в доме, вся семья была уже в сборе. Родители и сестра сидели за обшарпанным обеденным столом из красного дерева. При появлении Флоры из-за развернутой газеты «Таймс» послышалось недовольное ворчание отца.
– Доброе утро, Флора. Рада, что ты наконец-то соизволила присоединиться к трапезе. – Роза незаметно скользнула взглядом по ногам дочери. Так и есть! Снова явилась на завтрак без башмаков, в одних чулках. Однако реакция матери была более чем сдержанной: картинно вскинутая бровь, и никаких комментариев вслух. – Хорошо спала, дорогая?
– Да, хорошо, спасибо, мама, – ответила Флора, в то время как Сара с жизнерадостной улыбкой на лице поставила перед ней тарелку с кашей. Сара заботилась о сестрах Макникол с младенческих лет и хорошо знала привычки и пристрастия каждой. Ей было известно, что даже запах приготовленного мяса может тут же вызвать у Флоры приступ тошноты. И поскольку на протяжении многих лет девочка упорно отказывалась от той традиционной пищи, которая подавалась у них в доме на завтрак, было найдено компромиссное решение. В то время как вся семья вкушает по утрам тушеного лосося, жареные колбаски и черный пудинг, Флоре предлагается только овсянка. Когда-то Флора даже дала себе клятву, что когда станет взрослой самостоятельной женщиной и у нее будет свой дом, то никогда она не позволит прислуге готовить мясные блюда из убитых животных. Никогда и ни за что!
– Аурелия, что-то ты сегодня чересчур бледненькая, – обеспокоилась между тем Роза, переведя взгляд на младшую дочь. – Ты здорова?
– Все в порядке, мамочка. Я здорова, – поспешила успокоить ее Аурелия, подцепив на вилку небольшой кусочек колбаски, после чего отправила его в рот и стала тщательно пережевывать.
– Тебе нужно как можно больше отдыхать в ближайшие дни и недели. Сезон будет долгим и утомительным, а ты еще не вполне оправилась после той ужасной простуды, которой переболела зимой.
– Хорошо, мама, – ответила Аурелия, всегда терпеливо воспринимающая материнскую суету вокруг собственной персоны.
– А мне кажется, что Аурелия выглядит просто замечательно. Так и светится вся, – подала голос Флора, и сестра тут же метнула в нее благодарственный взгляд.
В детстве Аурелия много болела, а потому и родители, и прислуга с младенческих лет носились с ней, словно с куклой. На которую она, впрочем, и была похожа. И уж ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы Аурелия снова расхворалась, причем именно сейчас. Месяц тому назад мама объявила, что Аурелия все же дебютирует в Лондоне и будет представлена при дворе королю и королеве. Родители надеялись, что их младшая дочь привлечет внимание какого-нибудь богатого молодого человека из хорошей семьи, такой же достойной, как и их собственная. В конце концов, девушка красива, у нее ангельский характер. Уже одного этого вполне достаточно, чтобы компенсировать нехватку денег. Точнее, полное их отсутствие в семейном бюджете.
Хотя Флора вовсе не горела желанием начать «выезжать в свет», тем не менее в глубине души она почувствовала себя немного уязвленной из-за того, что тетя Шарлотта, сестра ее матери, согласилась покрыть все расходы на дебют Аурелии в высшем обществе из собственного кармана, даже не подумав год тому назад предложить то же самое и своей старшей племяннице.
Между тем завтрак продолжился, как обычно, при полном молчании. Алистер, муж Розы и глава семейства, не любил разговоров за столом. Женская болтовня, по его словам, мешала ему сконцентрироваться на чтении газеты, отвлекая от изучения важных мировых новостей. Флора бросила взгляд на отца из-под опущенных ресниц и увидела только часть лысины, выступившую из-за краев раскрытой газеты и очень похожую на половинку луны, да клоки седеющих рыжих волос, торчащих из ушей. Как же он постарел со времен войны с бурами[4 - Речь идет о Второй англо-бурской войне 1899–1902 гг. – превентивной войне бурских республик – Южно-Африканской республики (Республики Трансвааль) и Оранжевого Свободного государства (Оранжевой Республики) против Британской империи, закончившейся победой последней.], подумала она с некоторой грустью. Алистер получил на войне огнестрельное ранение, и хотя врачам удалось спасти его правую ногу, но с тех пор он ходил, сильно прихрамывая и постоянно опираясь на трость. Однако самое ужасное для бывшего кавалерийского офицера, проведшего всю жизнь в седле, было то, что отныне он уже не мог более участвовать в охоте и скакать на лошади, как прежде. Верховая езда доставляла ему слишком сильную боль.
Несмотря на то что Флора прожила с отцом под одной крышей, можно сказать, бок о бок, целых девятнадцать лет, за все это время она беседовала с ним не более двух раз. Да и то это были пустячные разговоры на уровне обычных вежливых фраз. Алистер намеренно дистанцировался от женской половины своего семейства, наделив жену всеми полномочиями для того, чтобы та своевременно доносила дочерям все его пожелания, если таковые у него имелись, или порицания, если сестры того заслуживали. Уже сто раз Флора задумывалась над тем, почему ее мать вышла замуж за отца. Ведь Роза была красива, умна, из хорошей семьи – словом, во всех отношениях достойная невеста. Наверняка у нее была масса поклонников и было из кого выбирать. Оставалось лишь недоумевать или строить догадки относительно того, что, наверное, в Алистере таятся какие-то никому не известные глубины, скрытые достоинства, которые не сразу бросаются в глаза и не видны с первого взгляда.
Но вот Алистер методично свернул газету, давая знак остальным, что завтрак окончен. Тут же последовал короткий кивок Розы, означающий, что девочки могут быть свободны. Сестры поспешно задвигали стульями, поднимаясь из-за стола.
– Не забудьте, завтра к нам на чай приезжают Воганы. А потому сегодня вечером у вас обеих купание. Сара, помоги им принять ванну до ужина, ладно?
– Да, мадам, – послушно ответила Сара, отвесив реверанс хозяйке.
– Аурелия, наденешь свое розовое платье из муслина.
– Хорошо, мамочка, – тут же согласилась младшая сестра, и обе девушки торопливо выбежали из столовой.
– Дочка Воганов Элизабет будет дебютировать в свете вместе со мной, – сказала Аурелия, пока они с Флорой пересекали огромный холл. Звук ее шагов эхом отзывался вокруг. Флора в одних чулках зябко перебирала ногами, ступая по холодным как лед каменным плитам, которыми был вымощен пол в холле. – Мама говорила, что мы когда-то навещали их в Кенте. Мы еще тогда были совсем детьми. Честное слово, при всем желании я не могу ничего вспомнить. А ты?
– К несчастью, я все помню. И даже очень хорошо, – ответила Флора, поднимаясь по лестнице. – Их старший сын Арчи, ему в то время было шесть лет, а мне всего лишь четыре, забросал меня дикими яблоками в их саду. Я тогда вся была в синяках. Ужасный шалун! Более противного мальчишки я и не встречала.
– Будем надеяться, что с тех пор он вырос и изменился в лучшую сторону, – рассмеялась Аурелия. – Ему должно быть уже двадцать один, коль скоро тебе девятнадцать.
– Посмотрим, посмотрим, что с ним стало за эти годы. В любом случае, если снова вздумает бросаться дикими яблоками, то я начну метать в ответ камни.
Аурелия весело хихикнула.
– Не вздумай, ради бога! Ты же знаешь, леди Воган – старинная подруга мамы. Мама ее просто обожает. Как бы то ни было, а у меня есть шанс познакомиться хоть с одной из тех девушек, что будут представлены ко двору, еще до того как я отправлюсь в Лондон. Надеюсь, Элизабет похожа на меня. А то все эти столичные мисс, они такие штучки. Я на их фоне буду казаться заурядной деревенской простушкой.
– Никогда! Уверена, ты им ничем не уступишь, особенно когда нарядишься во все свои красивые платья. – Флора открыла дверь в свою спальню, и Аурелия последовала за ней. – Ты будешь самой запоминающейся и яркой дебютанткой сезона. Вот увидишь! Но я тебе ни капельки не завидую, – добавила она, подходя к клетке с Рози, чтобы снова выпустить крольчиху на волю.
– Правда, не завидуешь, Флора? – Аурелия пристроилась на краешке кровати сестры. – Сказать честно, хотя ты и повторяешь постоянно, что нет, не завидуешь, но я все равно переживаю. А вдруг в глубине своей души все же завидуешь? Хоть немного… Ведь это же нечестно, я понимаю, что я дебютирую при дворе, а тебе такой возможности не дали.
– А что бы здесь делали мои животные без меня? Ты об этом подумала?
– Знаешь, хотела бы я увидеть физиономию твоего будущего мужа, когда ты объявишь ему, что будешь делить супружескую спальню со всем своим зверинцем. Вот будет потеха! – Аурелия взяла на руки Рози.
– А если он станет плохо вести себя, то я еще в придачу натравлю на него Альберта, свою крыску.
– Знаешь, а это мысль! Можно, в случае чего, я тоже позаимствую у тебя Альберта?
– Одолжу с превеликим удовольствием. – Флора скорчила смешную рожицу. – Аурелия, мы же обе с тобой прекрасно понимаем, что сезон в Лондоне – это просто повод подыскать тебе подходящего мужа. А сама ты хочешь замуж?
– По правде говоря, и сама не знаю. Но вот влюбиться хочу, это точно. Впрочем, все девушки мечтают о любви.
– А я, знаешь ли, чем больше размышляю над всеми этими вещами, тем сильнее убеждаюсь в том, что жизнь старой девы – это как раз по мне. Стану жить в маленьком домике в окружении своих питомцев. И все они будут любить меня беззаветно. Ведь животные любят просто так, ни за что, не выдвигая никаких встречных условий. Вот и получается, что такая привязанность безопаснее, чем любовь мужчины.
– Но ведь это же скучно. Ты не находишь?
– Возможно. Но я ведь и сама довольно скучная особа.
Флора посадила себе на ладонь двух сонь, Мейси и Этель. И те сразу же блаженно свернулись калачиком, укутав головы своими пышными хвостами. А Флора тем временем принялась чистить свободной рукой их клетку.
– Господи! Ну когда же ты перестанешь заниматься самоуничижением, Флора? Ты так прекрасно успеваешь по всем предметам. На французском щебечешь совершенно свободно. А уж твои акварели – это вообще верх совершенства. Да если хочешь знать, я по сравнению с тобой – законченная тупица!
– Ну, и кто теперь из нас двоих занимается самоуничижением, а? – вяло пошутила Флора в ответ. – К тому же мы обе отлично знаем, для женщины красота важнее всего. Именно хорошенькие, обворожительные и веселые девушки устраивают свою семейную жизнь лучше всех. А кому нужны такие страхолюдины, как я?
– Я буду сильно скучать по тебе, когда выйду замуж. Может, ты потом, со временем, согласишься переехать ко мне и жить вместе со мной в моем новом доме. Потому что я просто ума не приложу, как стану жить без тебя. Все! Мне пора бежать вниз. – Аурелия спустила крольчиху на пол. – Мама хочет поговорить со мной о том, как мне следует вести свой ежедневник в Лондоне.
Аурелия ушла. Какое-то время Флора размышляла над тем, каково ей будет жить в доме замужней сестры. Что-то вроде старой одинокой тетушки-приживалки, как их часто описывают во всяких романах, которые она любит читать. Прибрав кровать, Флора подошла к письменному столу, открыла нижний ящик и достала оттуда свой дневник в обложке из шелка. Потом слегка закатала рукава, чтобы не измазать чернилами кружевные манжеты, и уселась писать.
10
На следующее утро Флора впрягла своего пони по кличке Майла в двуколку и отправилась в Хоксхед забрать коробку с увядшими листьями капусты и старой морковью. Отбракованные в ходе сортировки овощи ей любезно отдавал мистер Болтон, владелец местной лавки. Она знала, родители неодобрительно относятся к этим ее поездкам. Наверное, им хотелось бы видеть старшую дочь владельца Эствейт-Холл не иначе как в карете, но Флора была не из тех, кого можно было легко переубедить.
– Ты же прекрасно знаешь, мамочка, что после того, как вы с папой рассчитали нашего кучера, у нас остался лишь один Стэнли. А мне совестно просить его, чтобы он отвез меня куда-нибудь. У него и так хватает работы на конюшне, – уговаривала мать Флора.
С такими доводами трудно было не согласиться, и в конце концов Роза сдалась и смирилась с поездками дочери. А в последнее время она даже стала давать Флоре кое-какие мелкие поручения, коль скоро та все равно бывала в деревне.
Бедная мамочка, со вздохом подумала Флора. Она жалела мать, представляя, как ей тяжело постепенно, но неуклонно скатываться к практически полунищенскому существованию. А она ведь до сих пор хорошо помнила, как однажды, еще в детстве, побывала вместе с матерью в ее родительском доме. Тогда ей, четырехлетней девочке, смотревшей на все вокруг широко распахнутыми глазами, этот дом показался самым настоящим дворцом. Дюжины лакеев, горничных, дворецкий с каменным выражением лица, который приветствовал на входе дочь семейства, прибывшую навестить родителей вместе со своими чадами. Впрочем, обе девочки, и Флора, и Аурелия, были тут же отправлены в детскую комнату для игр, где за ними присматривала старая няня самой Розы. Флору так и не показали дедушке с бабушкой. Этой чести удостоилась лишь Аурелия, которую на короткое время забрали из детской.
Управившись со своими делами, Флора вручила пенс мальчику, которого попросила присмотреть за пони, затем снова залезла в свою двуколку, уселась на деревянную скамью, поставив рядом с собой корзину, полную овощей, и бумажный кулек с грушевым леденцовым монпансье, любимым лакомством Аурелии.
Стоял погожий солнечный день. Двуколка покинула пределы деревни, и тут Флора неожиданно решила возвращаться домой не по ближней, а по дальней дороге, объехать вокруг озера Эствейт-Уотер, а потом через деревушку Ближний Суррей. А заодно своими глазами убедиться в том, что распустились первые крокусы и нарциссы. В воздухе уже вовсю пахло весной, лишь кое-где местами виднелись остатки снега, которые вот-вот растают без следа под ярким утренним солнцем, распрощавшись с землей до следующей зимы. Выехав на дорогу, ведущую из Ближнего Суррея к их поместью, она непроизвольно бросила взгляд на фермерский дом, едва видневшийся из-за холма слева от дороги.
Уже, наверное, в сотый раз Флора подумала о том, что стоило бы заехать на ферму, представиться одиноко живущей там хозяйке, а заодно и напомнить ей о том, как они повстречались когда-то, много лет тому назад. И каким источником вдохновения стала для нее самой впоследствии эта встреча.
Пустив Майлу плестись неспешным черепашьим шагом, Флора однако почувствовала, что пока не готова к такой встрече. Еще не готова! Когда-нибудь я обязательно к ней заеду, но не сегодня, твердо пообещала она сама себе. Ведь там, за крепкими стенами фермерского дома, обитала женщина, воплощавшая в себе все ее надежды и планы, связанные с будущим.
Майла неторопливо миновала ферму, и Флора направила двуколку по мосту через речушку, весело журчавшую внизу в своем каменистом ложе. Она была настолько занята своими мыслями, что даже не услышала громкий цокот копыт сзади. Кто-то мчался во весь опор по полю слева от нее. Не успела она миновать мост, намереваясь слегка срезать дорогу напрямик, как всадник оказался всего лишь в нескольких ярдах от нее. Испуганная Майла встала на дыбы, на какие-то доли секунды передние колеса двуколки оторвались от земли, и повозка резко накренилась вбок. Флора съехала по скамейке вниз, схватилась за край повозки, с трудом удержавшись от того, чтобы не упасть на землю. Все же ей удалось кое-как выпрямиться, а всадник в это время осадил своего скакуна, и тот замер как вкопанный буквально в нескольких дюймах от возбужденной Майлы с раздувающимися от испуга ноздрями.
– Вы что, совсем с ума сошли? Куда несетесь как угорелый? – закричала на всадника Флора, одновременно пытаясь хоть как-то успокоить свою перепуганную до смерти лошадку. – Или вы мчитесь не разбирая дороги?
И тут Майла решила не дожидаться выяснения отношений с их обидчиком и рванула вперед, желая, видно, побыстрее удрать с места происшествия и вернуться к себе домой. Она резко дернулась и круто свернула в сторону, чтобы объехать перегородившего ей дорогу жеребца. Флору бросило вперед, поводья на какое-то мгновенье выпали из ее рук, и она потеряла контроль над повозкой. А Майла между тем неслась во весь опор по направлению к усадьбе, к своей единственной спасительной гавани. Флора лишь мельком увидела перепуганное лицо своего обидчика, в его темно-карих глазах застыл ужас.
Ей стоило больших усилий, чтобы не свалиться со скамьи. Одной рукой она держалась за скамью, а второй безуспешно пыталась управлять повозкой, снова взяв поводья. Но тщетно! Пони гнала во всю прыть, и лишь когда они миновали въездные ворота в усадьбу, она чуть замедлила свой ход, вся покрывшись испариной от пережитого напряжения. На конюшню Флора прибыла вся в синяках и ссадинах, потрясенная до глубины души тем, что только что произошло.
– Мисс Флора! Бог мой! Что случилось? – перепугался при виде хозяйки конюх Стэнли. Потом увидел расширенные глаза пони и стал успокаивать уже ее.
– Да какой-то всадник выскочил на своем скакуне прямо перед нами. Вот Майла испугалась и понеслась вскачь, – с трудом вымолвила Флора. Она сама была готова вот-вот расплакаться. Безвольно вручила поводья Стэнли, и он осторожно помог ей слезть с двуколки.
– Мисс Флора, на вас лица нет. Вы белая как мел, – сказал он. А Флора, почувствовав под ногами твердую почву, вдруг зашаталась и едва не потеряла сознание. Пожалуй, она бы и упала, если бы не крепкое плечо Стэнли.
– Я сбегаю сейчас за Сарой, чтобы она отвела вас в дом, – предложил ей Стэнли.
– Нет, ни в коем случае! Можно, я посижу немного здесь, в сарае? И, пожалуйста, если не трудно, принесите мне немного воды.
– Сию секунду, мисс. – Стэнли отвел Флору в сарай и усадил на копну сена, а сам побежал за водой. Флору между тем стала бить нервная дрожь.
– Вот вода, мисс, – оповестил вернувшийся Стэнли, держа в руках кружку с водой. – Вы точно не хотите, чтобы я позвал сюда Сару? По лицу ведь видно, как вам плохо.
– Нет, – категорическим тоном ответила ему Флора, из последних сил стараясь быть твердой. Она прекрасно понимала, что если начнутся разговоры о том, что она не справилась с управлением двуколкой, ее поездкам в деревню тотчас же будет положен конец. Что означает лишь одно: свободы у нее станет еще меньше. – Пожалуйста, Стэнли, прошу вас, – она с огромным усилием поднялась на трясущихся ногах, чувствуя общую слабость во всем теле, – никому ничего не говорите, ладно?
– Как пожелаете, мисс.
Флора вышла из сарая, стараясь ступать с высоко поднятой головой, хотя все внутри ее ныло и болело, будто это было не ее собственное тело, а какой-то мешок, набитый костями. Она медленно брела по лужайке прямо к дому, твердо зная лишь одно: ни единым словом, ни единым движением ресниц она не должна выдать родителям всего того, что случилось с ней только что.
Вошла на кухню и тут же заметила испуганное выражение лица кухарки, которая как раз доставала из печи лопатку ягненка.
– Господи Иисусе! Что с вами стряслось, мисс Флора? Ваша матушка минут десять тому назад спускалась сюда, интересовалась, не видели ли мы вас. Они уже все в столовой.
– Я… я отлучалась по делам.
– Мисс Флора, – окликнула ее Сара, подходя ближе.
– Да?
– У вас нос перепачкан грязью. И волосы все растрепались.
– У тебя есть какая-нибудь тряпка?
– Конечно. – Сара взяла в руки тряпку и старательно протерла ею лицо Флоры, как в те давние годы, когда ее воспитанница была еще совсем маленькой девочкой.
– Чисто?
– Да, теперь все чисто… но вот только волосы ваши…
– Сейчас нет времени. Спасибо.
Флора выбежала из кухни и бегом устремилась к столовой, на ходу поправляя волосы и заталкивая выбившиеся пряди обратно в узел. На пороге она остановилась и прислушалась к неспешному журчанию разговоров, звучавших за столом. Сделала глубокий вдох и отворила дверь. И тотчас же шесть пар глаз одновременно уставились на нее.
– Простите меня, пожалуйста! Мамочка, папа, леди Воган, мисс Воган и Ар…
Флора обвела взглядом сидевших за столом и тут же уперлась в темно-карие глаза. Они слегка расширились от удивления, и в них читалась тревога. Вот так сюрприз, мелькнуло у нее в голове при виде уже знакомого лица.
– Арчи, – выпалила она, не задумываясь. Так этот мерзавец, который едва не сломал ей шею, тот самый несносный мальчишка, который когда-то, бог знает сколько лет тому назад, швырялся в нее дичками, наставив синяков по всему телу. Мальчишка вырос, но остался таким же неуправля- емым.
– Мой сын уже совершеннолетний. Теперь к нему следует обращаться «лорд Воган», – немедленно поправила ее леди Воган.
– Простите, леди Воган. Я этого не знала, – промямлила в ответ Флора, садясь на свое место.
– Где ты запропастилась, Флора? – спросила у нее мать ласковым голосом, но выражение ее лица красноречивее всяких слов сообщало дочери всю степень ее неудовольствия. Флора, однако же, не преминула отметить, что мама надела свое самое нарядное платье, предназначенное для чаепитий с гостями.
– Да вот… на обратном пути пришлось немного задержаться… Какая-то телега перевернулась и загородила дорогу. – Собственно, Флора почти не покривила душой, сказав если и не правду, то точно часть правды. – Прости меня, мама, пожалуйста. Но пришлось добираться домой на своей двуколке окольным путем.
– Ваша дочь сама управляет двуколкой? – поинтересовалась леди Воган у хозяев и тут же скорчила неодобрительную гримасу.
– О, нет! Такое если и случается, то крайне редко, моя дорогая Арабелла. Но все же иногда случается. Вот, к примеру, сегодня утром Флоре пришлось ехать в деревню самой. Срочное дело. А кучер заболел.
– Прости меня, пожалуйста, мамочка, – снова повторила Флора, как заведенная. Но тут, к счастью для нее, подали второе.
На протяжении трапезы она старалась изо всех сил сконцентрироваться на пустой болтовне сестры Арчи Элизабет, которая сидела рядом с ней. Та трещала без умолку обо всех тех шикарных туалетах, которые ей сшили к началу сезона. Между тем его светлость лорд Арчи, сидевший напротив, весь обед бросал на нее виноватые взгляды. Аурелию посадили рядом с ним, и она изо всех сил старалась втянуть его в разговор, но, кажется, ей это плохо удавалось. Судя по всему, мысли Арчи, как и мысли самой Флоры, были заняты совсем другим. Пока она сражалась с основным блюдом – запеченная лопатка молодого ягненка, предусмотрительно сдвинув свой кусок мяса на самый край тарелки, в ее голове теснились самые разные планы отмщения. Например, затащить бы сейчас этого Арчи на конюшню и врезать бы ему как следует по этой бесстыжей аристократической физиономии. Желательно прямо по носу. Но вот наконец Алистер отодвинул стул и объявил, что уходит к себе в кабинет. Надо, дескать, поработать с бумагами.
– Мы с Арабеллой и Элизабет посидим в гостиной, – жизнерадостным тоном объявила Роза, тоже поднимаясь из-за стола. – Нам есть о чем поговорить, не так ли, дорогая?
– О, да, – милостиво согласилась с ней леди Воган.
– А ты, Аурелия, покажи Арчи наш сад. Ступайте, прогуляйтесь немного. Сегодня солнечный день, но все равно оденься потеплее, – обратилась Роза к младшей дочери и тут же дала свои пояснения уже леди Воган: – Несколько недель тому назад Аурелия сильно болела. Простудилась. Впрочем, стоит ли удивляться, когда живешь в этом забытом богом северном крае?
* * *
Флора оказалась единственным членом застолья, не получившим никаких дальнейших указаний относительно того, что ей делать дальше. А потому она тоже поднялась из-за стола и молча проследовала за остальными из столовой. Но как только, оказавшись в холле, она увидела, что мать в сопровождении леди Воган и ее дочери Элизабет исчезли в гостиной, а сестра вместе с Арчи направились к входной двери на прогулку в сад, она, с трудом преодолевая боль во всем теле, стала медленно подниматься по лестнице к себе в комнату.
